– Она была одета не так, как одеваются для прогулок в лесу, – наконец выдал он. – Если бы этот дом был выставлен на продажу, я бы решил, что это риелтор, да и потом…
Йенс Бойа посмотрел вверх на потолочные балки, на которых были развешаны сельскохозяйственные орудия, колесо от повозки, красивое в своей простоте.
– Что «потом»?
– Дом же не заперт, он уже так много лет стоит. Все об этом знают. Когда уходишь, просто прикрываешь за собой дверь, чисто из уважения, чтобы внутрь не намело снега или чтобы птицы не поселились, так зачем кому-то нужно идти туда с ключом?
Эйре вспомнилось прикосновение к дверной ручке, как легко отворилась дверь. Задребезжавшее стекло. Такое часто случается с заброшенными домами: кто-нибудь сломает замок и пошло-поехало, люди начинают свободно шнырять туда-сюда, как белки, чье жилище они обнаружили под крышей.
– Я подумал, вот черт, кажется, она владелица этого места, и как только они вошли внутрь, я убрался оттуда подобру-поздорову.
Эйра позвонила прокурору прямо из машины, несмотря на то, что связь была плохой и сигнал кое-где пропадал совсем, и оставила ей подробный отчет о проделанной работе. После этого продолжила свой путь в Сундсвалль, хотя никто от нее этого не требовал. Ей хотелось быть в курсе того, что происходит, а не быть одним из окошек на экране.
Кроме того, возможно, ей удастся уличить момент и задать вопросы про ГГ, пообщаться с глазу на глаз с теми, кто, быть может, что-то знает, в коридоре или у кофейного автомата.
Когда Эйра добралась до Сундсвалля, выяснилось, что прокурор успела поставить в известность Силье, равно как и еще пару лиц, которые находились вместе с Берентс в кабинете. Имена витали в воздухе и казались знакомыми, хотя прежде Эйра никогда этих людей не видела.
– Прежде чем бросаться кого-то ловить, – заметила Нора Берентс, – мы должны иметь в виду, что наш свидетель, этот самый Йенс Бойа, не до конца уверен в том, что видел именно Ханса Рунне.
– Я думаю, он уверен куда больше, чем явствует из его показаний, – сказала Эйра. Она не привыкла быть в центре внимания, а тут сразу столько взглядов устремились на нее. – Мне кажется, он просто хочет замять тот факт, что не позвонил нам. Насчет времени он тоже вилял, но я почти уверена, что он точно знает, когда это случилось.
– А что это за песня «House of the Rising Sun»? – спросила молодая следовательница по гражданским делам, которую звали Юсефин.
Дружный вздох со стороны мужской части коллектива.
Эйра еще в машине позвонила бывшей жене покойного. Действительно, «House of the Rising Sun» была одной их тех композиций, которые Хассе любил исполнять под гитару, популярная песня для посиделок у костра, когда он напивался и в нем вспыхивали мечты, желание быть душой компании, человеком, рядом с которым так хорошо и приятно.
– Выходит, в этом деле может быть замешана женщина, – заметил один из молодых следователей. – Как ГГ мог пропустить такое?
Он сидел в углу, широко расставив ноги, звали его Викке. Эйра узнала его голос, на совещаниях он больше всех ратовал за версию с преступным миром. Он сам принимал участие в подобных делах и освободил двух парней, которых держали запертыми в подвале и шантажировали их семьи, чтобы те вернули невыплаченные деньги за наркотики.
– Риелтор? – переспросил кто-то третий. – Я плохо разбираюсь в таких вещах, вряд ли можно положиться на такое. Когда мы собирались продавать дом моих родителей…
– А еще у нас имеется машина, – перебила его прокурор. – Насколько наш предполагаемый свидетель уверен в наличии транспортного средства?
– Железно уверен, – ответила Эйра, – ни чуточки не сомневается.
Когда Йенс Бойа ускользал прочь от дома, то видел брошенную на обочине дороги машину, на самой окраине леса, куда он направился, чтобы забрать свой припрятанный в канаве велосипед. Красная «Шкода», не то чтобы новая, но и не старая. Машина стояла, втиснутая между деревьями так, что можно и не заметить, если просто проезжаешь мимо. Он мимоходом заглянул внутрь, увидел портфель, женское пальто.
– Для них обычное дело – использовать женщин в качестве подсадных уток, – вмешался Викке. – Самый лучший вид приманки. Поручаешь девушке отправить жертве сообщение про назначенное свидание, и пошло-поехало…
– Это дилетант, – бросила Силье.
Она сидела, небрежно откинувшись на спинку стула и крутя в пальцах баночку диетической колы, но стоило ей заговорить, как все сразу заткнулись.
– Я провела половину утра, беседуя с тем парнем, что сидит в Сальтвикской тюрьме. Он мотает срок за двойное убийство, его знают и в Сундсвалле и в Хэрнёсанде, хотя он даже не местный, связан с одной из группировок, что орудуют на востоке. Не знаю, с какой стати ГГ решил, что он будет говорить. Как бы то ни было, но он счел это оскорблением своей профессиональной гордости, с какой стати мы вообще решили, что он что-то об этом знает. Его солдаты никогда не занимались такими вещами, чтобы без причины хватать гражданских и использовать места, куда любой может сунуться. Совершенно ясно, что здесь работал дилетант.
– А что еще он должен был сказать? Ему же через день выходить на свободу.
– И, кстати, – добавила Силье, – он невиновен в том, за что сидит. Кто-то другой подбросил пистолет в его карман и измазал кровью тело.
По кабинету пронесся смех, который быстро стих.
– Я хочу знать, кто эта женщина, – сказала прокурор. – Фигурирует ли она где-нибудь – в свидетельских показаниях, в уликах с места преступления. Езжайте обратно, опрашивайте всех снова. Может, найдется кто-нибудь еще, кто сможет нам что-нибудь рассказать? Некая женщина, одетая как риелтор. Люди могли случайно увидеть ее и не придать этому значения. И еще я хочу выяснить все про эту красную «Шкоду». Не думаю, что в округе так уж много машин этой марки.
– А ГГ?
Это была Силье, которая наконец упомянула его.
Настроение, поднявшееся у всех при мысли о возможном прорыве в этом деле, снова упало.
– Ничего нового, – сказала Нора Берентс. Она встала и застегнула свой портфель. – Я бы дала вам знать.
Эйра отыскала Костеля Арделеана в обеденной комнате, где остатки торта «Принцесса» свидетельствовали о том, что здесь недавно отмечали чей-то день рождения.
Не присаживаясь, она запихнула в себя кусок. Про обед она и думать забыла, а сейчас уже вовсю шла вторая половина дня.
Следователь подтвердил, что замок лачуги никуда не годился.
– Думаю, он был сработан еще в сороковые. Дверь так закрывалась, что задвижка не попадала в паз. Ее уже очень давно никто не запирал.
Он провел Эйру в свой тесный кабинет, заваленный папками и книгами на многих языках. Представленные в них знания по судебно-медицинской экспертизе потрясали своим общемировым охватом: начиная от ее зарождения в тринадцатом веке в Китае, продолжая немцами, итальянцами и шведами, которые первыми разработали технологию выявления мышьяка, и до открытия британцами метода ДНК в 1980-е годы, ставшего еще более точным и мудреным.
И все же что-то проскочило мимо них.
Единственный образец ДНК, который они сумели достоверно установить в доме, за исключением Ханса Рунне, принадлежал некой неопознанной личности, оставившей в лачуге клок своей шерсти, вместе со следами сравнительно свежей крови, которая, как оказалось, имела животное происхождение.
Какую-то белку угораздило пораниться.
– Мы ищем следы борьбы, – сказал Костель, – следы насилия, которые смогут многое объяснить. К тому же, когда люди дерутся, то отставляют свои биологические следы: сломанный ноготь, капли крови. То же самое при половой близости, – следователю было лет сорок, и он обладал манерой неспешно излагать свои мысли, словно рассуждал вслух. – Но если они вошли в этот дом вместе, разговаривая…
– И даже напевая…
– То выходит, что мы должны искать не только следы борьбы, но и обычного человеческого поведения, где преступление – результат еще не свершившихся событий.
Костель открыл на экране трехмерную модель заброшенного дома. Было странно видеть эту лачугу возвратившейся к жизни, пусть даже искусственно, но все же довольно натуралистично. Такие вещи в наши дни делаются в мгновение ока: несколько снимков, специальная программа, координаты улик, которые обрабатывает компьютер. Не то что карты местности с отмеченными на них крестиками, которые Эйра помнила еще со времен своей учебы в полицейской академии, что было не так уж и давно.
Замелькали коды и пометки.
Отпечатки пальцев и другие следы, рассеянные по комнатам.
– Если мы изменим подход, – продолжил Костель, – если мы спросим себя: как они перемещались по дому, не имея изначального намерения убить? Может быть, тогда нам удастся различить женский след?
Его шведский звучал немного высокопарно и со слабым акцентом: много лет назад Костель Арделеан прибыл из Румынии. Однажды Эйра слышала, как он сравнивал просторы Одалена со своей родной Трансильванией, имея в виду не только горы и леса, но и ту сильную близость к чему-то минувшему, легендарному и волнующему, о чем он время от времени вспоминал, особенно в сумеречную пору.
Сияющие голубые тона, переходящие в потемки.
– Итак, что делают эти двое после того, как женщина открывает дверь и они входят туда? – рассуждал он вслух.
Эйра подкатила свой стул поближе и заглянула ему через плечо. Она представила себе, как входит в такой вот дом, она сама много раз так делала.
Затаив дыхание, понизив голос, обращая внимание на каждую мелочь.
– Они осматривают лачугу, – сказала она. – Подобные дома вызывают вопросы. Им любопытно, кто жил здесь раньше и помнят ли люди места своего детства – тамошние запахи навевают подобные мысли. Возможно, они берут в руки вещи, которые кажутся им красивыми или интересными, отрывают кусочек обоев, чтобы взглянуть, что находится под ними, фантазируют на тему, как здесь можно было бы все устроить.
– Отпечатки пальцев Рунне есть только в подвале. Именно это навело нас на мысль, что его притащили туда силком, когда он находился без сознания.