Теперь она явственно могла их себе представить.
– Это она показывает ему дом, – сказала Эйра, – она бывала здесь раньше, и это она открывает двери, если они заперты.
Костель Арделеан внимательно глядел на нее, как бы в раздумье.
– Ручка входной двери была протерта, равно как и ручка на двери подвала.
– Это был теплый день. Плюс тринадцать градусов и солнце, согласно данным ШМГИ[9], да и свидетель это запомнил. Скорее всего, она была без перчаток.
– На что она обращает внимание после того, как преступление становится свершившимся фактом. – Курсор мыши заскользил по помещению, перспектива изменилась, стал виден потолок с ведущим на чердак отверстием, дальше – черный ход на кухню. – Они спускаются в подвал, возможно, он идет первым, между ними вспыхивает ссора – из-за чего? Я так понимаю, есть вариант, что он был груб с женщиной?
– Мы ничего не обнаружили в этом направлении.
Костель вновь погрузился в схему расположения следов и находок.
– Позвони, если обнаружишь что-нибудь, – попросила его на прощание Эйра.
Слегка потертый и облезлый, отодвинутый в самый дальний угол и повернутый к стенке, в Отделе по особо тяжким стоял никем не занятый письменный стол.
– Боссе в отпуске, – объяснил Викке. – Получил в наследство какую-то развалюху в Мюккельгеншё и решил попробовать другую жизнь. У них там даже сотовый сигнал не ловит.
– Боссе Ринг? – Эйра работала с ним во время прошлого расследования, и теперь ей не хватало молчаливого кладезя знаний в лице этого более старшего и чуть грубоватого следователя, на которого всегда можно было положиться.
– Мне кажется, что ты именно его сейчас временно замещаешь. Все уверены, что рано или поздно он пожалеет о своем решении и приползет обратно, а пока что тебя взяли на его место.
Эйра даже не знала, что она временно замещает чью-то должность, ей как-то не приходило в голову уточнить этот вопрос. Она опустила на пол стул и подключила свой ноутбук.
Образ женщины, отпирающей незапертую дверь, фигурирует ли он где-нибудь в материалах дела? В чьих-нибудь сведениях, которые показались им несущественными? Эйра уже почти наизусть выучила свидетельские показания, ей достаточно было увидеть имя, как она уже слышала их голоса.
Орнитолог! Она отыскала его номер. Как и Йенс Бойа, он носил свое имя, данное ему в честь первых кузнецов на заводе Гольшё, и имел глубокие местные корни. Он что-то говорил о людях, которые приезжают из городов, когда поспевают ягоды. Но как он узнавал, что они приехали из города? Очевидно, по обуви. Люди в глуши любят обращать внимание на такие мелочи. Да-да, типичный горожанин, усмехаются они, и им нравится думать, что вот мы-то, местные, куда лучше соображаем по этой части, что, может, мы и не зарабатываем по пятьдесят тысяч крон в месяц и не имеем жилья, которое стоит кучу миллионов, но зато мы, черт побери, умеем подбирать правильную обувь и не поскальзываемся как дураки на дорогах, когда внезапно наступает зима.
Эйра позвонила.
– Приветствую, – сказал Бенгт Девалль, – вам повезло. Я как раз собирался выходить, а этот чертов телефон я в последнее время оставляю дома. В лесу и без него щебета хватает.
– Вы говорили о городских жителях, которые приезжают, когда наступает ягодный сезон. Вы запомнили кого-нибудь конкретного?
– Да не особо.
– Прежде всего меня интересует пара – мужчина и женщина.
– Не-е-ет, не думаю. Здесь, в округе, таких не встречал, я бы, наверное, тогда запомнил. Двое имеют привычку болтать, так что ни о какой тишине и речи быть не может.
– А кто-нибудь в одиночку?
Он задумался, и в трубке стало тихо, на заднем плане слышалась классическая музыка, пиликали скрипки.
– Единственная, кого я припоминаю, – проговорил он наконец, – это одна молодая женщина. Но я даже толком не помню, было ли у нее с собой ведро для ягод.
– Насколько молодая?
– Да лет сорок, я думаю. Я встретил ее на перекрестье тропинок и пропустил вперед, как раз возле заброшенного дома. Странно, что я как-то раньше об этом не подумал. Я поздоровался, но в ответ удостоился лишь кивка – кажется, она спешила. Городские вечно куда-нибудь спешат. Но никаких ягод я у нее не видел.
Эйра задала еще несколько вопросов, про одежду и про наружность. Бо́льшая часть сказанного Йенсом Бойа подтвердилась. Красивые туфли, пиджак. Возможно, волосы были чуть темнее, да и сама женщина более привлекательная.
– Ваш журнал наблюдений неподалеку?
Бенгт Девалль по старинке положил телефон – ей пришлось подождать, пока он ходил за дневником. Смычковые замолчали.
Она услышала, как он перелистывает страницы.
– Вот, кажется, нашел. Наблюдения за трехпалым дятлом к северу от Жертвенного озера, тринадцатое сентября и четырнадцатое. Филина тоже видел.
Эйра постаралась сохранить спокойствие, не горячиться и не форсировать события. У них нет точной даты, только сведения от соседа Ханса Рунне в Нюланде и сигнал мобильного, который пропал два дня спустя.
– Я понимаю, что это нелегко, но попытайтесь, пожалуйста, вспомнить, какой это был день, в каком примерно часу?
– Уже темнело, – сообщил он, – потому что я направлялся домой, а в сумерки приходится напрягать зрение. А четырнадцатого я выходил гулять только утром, потому что вечером меня позвали в гости.
– Значит, вы говорите, что видели эту самую женщину, направлявшуюся со стороны заброшенного дома с наступлением сумерек тринадцатого сентября?
– Пожалуй, что так, да.
Закончив разговор, Эйра прикрыла глаза. Она кляла себя за то, что прежде задавала неправильные вопросы.
«Вот они, те самые следы, – подумала она, – которые мы видим и не замечаем».
Эйра поспешила записать свидетельские показания, пока все подробности были еще свежи в ее памяти. Она не слышала, как вошла Силье, и вздрогнула, заслышав ее голос – та хотела что-то рассказать, но Эйра ее опередила:
– Я определила точное время. Видели женщину, которая шла по тропинке со стороны заброшенного дома. Одна.
– Вот черт, – Силье немедленно придвинула стул. – И что, по описанию совпадает?
– В основном да, пусть даже в одном случае речь идет о семидесятилетнем старике, который повстречал в лесу молодую женщину, а в другом – о парне чуть старше двадцати, который видел пару средних лет.
Эйра прочла вслух свои записи: красивая обувь, пиджак, не толстая, но и не чересчур худая, среднего роста. Попутно она успела даже выяснить в интернете время восхода и заката – осенью сумерки тянутся долго.
– Это должно было происходить около семи часов вечера тринадцатого сентября, солнце садится в 19:21.
– А сигнал пропал четырнадцатого, – сказала Силье. – Это означает, что она забрала с собой его мобильный, если это действительно она. Выбросила где-нибудь в Хэрнёсанде, где он и разрядился спустя день.
– Ложный след?
– Или же он сам забыл его в машине, а она нашла его только на следующий день.
– И избавилась от него.
– Но какой мотив? Зачем она это сделала?
Силье замолчала, тоже переваривая информацию. Это как пазл – порой достаточно найти один-единственный правильный фрагмент, и вся картина внезапно меняется.
– Кстати, что ты хотела мне рассказать? – вспомнила Эйра.
Силье наклонилась поближе.
– Я завела себе маленького стукача, – тихо проговорила она.
Прокурор продолжала упорствовать в своем стремлении держать их на расстоянии от всего того, что касалось ГГ, но всегда отыщется способ добыть нужную информацию.
– Они допросили его детей, его бывшую жену и девушку, с которой он недавно расстался. Короче, им не позавидуешь: что за удовольствие – копаться в самых сокровенных тайнах своего коллеги. Теперь понятно, почему Берентс старается держать нас на расстоянии. Этот парень, его на время позаимствовали из Гэвле, он не женат и чувствует себя одиноким в городе.
Ее улыбка позволяла догадаться, каким образом ей удалось разговорить коллегу. Обещанием бокала вина вечером или чем-нибудь еще в этом духе.
Это был один из тех сотрудников, которые занимались списками звонков.
– Ты даже не представляешь, с каким количеством абонентов в день общался ГГ. Свидания и анонимные информаторы, все свалено в одну кучу. Вот зачем, спрашивается? Он что, не мог иметь два телефона? Один служебный, второй личный?
– Это не он с ней расстался, а она с ним, – выпалила Эйра, прежде чем успела себя остановить, возможно, она была единственной, кто знал правду. Она виделась с ГГ в тот момент, когда его воспоминания о разрыве были еще свежи, он как раз ушел в отпуск, был самый разгар лета, асфальт плавился от жары, они сидели на его балконе, потому что ей было что рассказать по делу Лины, он еще тогда пил красное вино. – Он сказал, что это подруга бросила его.
– Я ничего об этом не знаю. Мы в последнее время на столь личные темы не разговаривали.
Эйра проверила, нет ли новых сообщений – ей нужно было время подумать. Должна ли она об этом молчать из уважения к ГГ или же следует рассуждать как полицейский?
Исходя из того, что нет ничего личного, и даже доверие может быть попрано.
– Они пытались завести ребенка, – сказала Эйра наконец, – и когда ничего не вышло, подруга решила положить конец их отношениям. Причем причина неудачи крылась именно в нем.
– Вот это да! И ГГ сам рассказал тебе об этом?
– Я случайно оказалась в тот момент в его квартире, когда ее вещи стояли в прихожей.
Силье подождала, пока мимо пройдет пара сослуживцев и они окажутся вне зоны их слышимости.
И затем еще больше понизила голос.
– Я видела выписку из его банковского счета, – сообщила она. – ГГ в тот вечер выходил. Выпил виски, поставил телефон на зарядку и ушел.
– Куда?
– Это вышло случайно, никто мне этого специально не показывал, просто это было на экране, когда я разговаривала с тем парнем из Гэвле.
Почему-то Силье произнесла это очень тихо, наверное, она тоже чувствовала границу, которую им переходить не стоит, пусть даже Эйра сомневалась на этот счет. Она начинала догадываться, что ее коллега следует своим собственным законам. Для Сильи не существовало ни заборов, ни преград – ничего из тех врожденных моральных ограничений, с которыми боролась Эйра.