Пока год спустя в его доме не появился новый полицейский и не завел разговор о другой жертве. Эйра увидела стыд в глазах мужчины, когда он попробовал было поймать ее взгляд, а потом снова уставился вниз, на свои руки.
– Я ушам своим не поверил, когда вы пришли и заговорили об этом. Что я должен был сказать? Что я чертов лжец? Ведь я ни на секунду не допускал мысли, что тот человек поступит так снова. С кем-то еще. Но теперь я понимаю, что если бы рассказал вам все как есть с самого начала, то этого бы не случилось. Верно?
– Как ее зовут? – спросила Силье.
Он содрал кожицу возле ногтя. Одна его нога нервно постукивала по полу.
– Санна.
– Фамилия?
Время замерло. И все звуки, какие там были, тоже замерли. Текстовый редактор автоматически исправил «Санну» на «Самсунг». Эйре пришлось стереть имя и набрать его заново. Затем она нажала на кнопку и отправила сообщение прокурору.
Санна Мелин.
Нам нужен ее адрес и прочее. Необходимо задержать ее.
– Это ее настоящее имя? – спросила Силье.
– Да… Думаю, что настоящее.
Он действительно познакомился с ней в «Штадте» в Хэрнёсанде.
– Мы не договаривались о свидании на «Тиндере», ничего такого. Она просто сидела в баре, мы разговорились. Она была по-своему красива и выглядела вполне безобидно. Все было просто, без претензий.
– Она живет в Хэрнёсанде?
– Да, но тогда я об этом не думал. У нее был снят номер в отеле. Туда-то мы и направились в ту первую ночь.
Он перевел взгляд с одной полицейской на другую.
– Обычно я так не поступаю. В смысле, не цепляю женщин в барах, пока нахожусь в командировках. Само собой, подобное случалось, но это происходило спонтанно, непреднамеренно…
– Мы здесь не для того, чтобы читать вам мораль, – заметила Силье.
Эйра сделала над собой усилие, чтобы промолчать, и продолжила записывать дальше, хотя больше всего в данный момент ей хотелось хорошенько шарахнуть его обо что-нибудь головой.
Ведь речь шла только обо мне…
Если бы Микаэль Ингмарссон не был так зациклен на самом себе. Если бы он рассказал все раньше. Если бы она, Эйра, сразу раскусила его, была бы с ним жестче.
Как будто подобные мысли что-то изменят.
– У вас есть ее фотография?
Фотографии у него не было. Женатый человек не фотографирует своих любовниц и не сохраняет их на телефоне, только идиоты так поступают или те, кто хотят быть разоблаченными.
Санна дала ему свой номер телефона, и когда он в следующий раз оказался в Хэрнёсанде, то позвонил ей. Со временем он даже начал планировать свои ночевки в этом городе. Гордиться здесь было нечем. Она была фантазией, чем-то запретным, чего ему не хватало в обычной жизни.
Возможность применить грубую силу, когда ему хотелось этого.
– А она, – медленно проговорила Силье, – ей тоже этого хотелось?
– На что это вы, черт возьми, намекаете? Ясное дело, хотелось, это же она проявила инициативу в этом направлении, чтобы быть жестче друг с другом, хотя иногда бывало и наоборот, очень нежно, иногда даже чересчур. В смысле, когда нет настоящих чувств, подобные проявления нежности только мешают. Это был просто секс, и больше ничего. Я не скрывал, что я женат. Я ничего ей не обещал.
За три недели до того злосчастного вечера в Гэлливаре он встретился с ней в последний раз. Во всяком случае, он так думал. Их отношения зашли слишком далеко, он сам не мог толком объяснить, как это получилось. Просто ощущение, что она прилипла к нему намертво. Принялась слать ему сообщения, даже когда он был дома, говорить о том, что она могла бы сопровождать его в поездках.
Тут Эйра его притормозила.
– Но ведь полиция просматривала списки ваших звонков и сообщения?
– Только на моем обычном, рабочем телефоне, который сейчас при мне. Этот же другой, личный. Я в то время пользовался моим старым предоплаченным телефоном, но он пропал. Я бы не смог предъявить его полиции, даже если бы захотел.
– Когда он пропал? – спросила Силье.
Микаэль Ингмарссон перевел взгляд с нее на Эйру и обратно, словно ему только сейчас пришла в голову эта мысль.
– В Гэлливаре он был при мне, – ответил он.
У него не хватило духу отказать Санне, когда та захотела встретиться с ним, хотя на самом деле ему уже все надоело.
Она появилась в отеле после ужина.
– Она сама захотела поехать со мной туда, хотя я ей сказал, что между нами больше ничего не будет, но она все равно… Ведь что ни говори, а нам с ней было хорошо. Я бы даже сказал, чудесно, даже в тот раз, после которого я положил конец нашим отношениям. И мне показалось, что она нормально это восприняла.
– Она сняла номер в отеле «Лапландия»?
– Нет, она собиралась переночевать в моем.
Эйра попыталась представить себе эту женщину в вестибюле отеля, размытый силуэт без лица. Оплачивала ли она что-нибудь? Удастся ли им отыскать ее банковскую карту в финансовой отчетности гостиницы? Какие вообще могли остаться доказательства того, что она была там, спустя столько времени?
Микаэль Ингмарссон рассказал ей о Мальмберге. О том, что дом, где он провел свое детство, скоро перенесут в другое место, что у него есть с собой ключи и он собирается последний раз взглянуть на родные места.
Она захотела поехать с ним, заинтересовавшись его историей о поселке, который вот-вот может исчезнуть с лица земли.
– Мне-то, если честно, плевать на все это. Просто захотелось взглянуть, не осталось ли там чего ценного. Я всегда предпочитал смотреть в будущее, а не оглядываться на прошлое.
Тень набежала на его лицо. Осознание того, что теперь все изменилось. Даже будущее страдает, если человек оказывается замешан в преступлении, страдает его вера в то, что все должно стать лучше.
– Потом мы бродили по комнатам, где я делал свои первые шаги, смотрели старые фотографии родственников, про которых я уже забыл, и она заговорила о том, как мы заживем, когда я стану свободным, – он хрипло рассмеялся. – Это был полный бред. Что у нее есть свой дом мечты, который она называла Раем и говорила о нем, как о месте, где будут расти наши дети. Это было абсурдно, разве она сама этого не понимала? Я ей прямо так и сказал, что никогда не разведусь, что я никогда не был в нее влюблен и так далее. К тому моменту мы уже спустились вниз. Стол для пинг-понга остался… – Микаэля Ингмарссона затрясло, словно его тело внезапно вышло из-под контроля, когда он приблизился к теме подвала.
Эйра едва удержалась от естественного порыва наклониться вперед, положить свою руку на его дрожащее плечо, успокоить.
– Черт, это так мучительно, когда приходится говорить о чувствах, которых на самом деле не испытываешь. Словно тебя загнали в угол, где, что бы ты ни сказал, все неправильно, каждое слово причиняет боль, хотя я вовсе не хотел сделать ей больно, ведь она мне нравилась, но она стала чересчур назойливой. Я даже не возбудился, когда она пыталась… – он сделал жест в направлении ниже талии. – Я отвел ее руки и сказал, что все, хватит, я больше не хочу. А потом попытался разрядить обстановку, предложил сыграть партию в пинг-понг. Вроде как ненадолго вернуться обратно в детство, когда чемпионом был Ян Уве Вальднер и все хотели поехать в Китай. Я разыскал ракетки в шкафу рядом с чуланом. А потом обнаружил, что ее нигде нет. Я ее позвал, подумал сначала, что это она так со мной играет.
А потом – тяжелая запертая дверь подвала. Как же он в нее стучал и кричал! В какой-то момент ему показалось, что он слышит шум заводимого мотора. Шорох колес, стремительно прошелестевших мимо подвального окошка, которое было вделано слишком высоко. Неужели он оставил ключи в машине? И телефон? А потом до него дошло, что все его вещи лежали в куртке, которую он снял и бросил наверху, в доме.
И следом потянулись часы. Дни.
Закончив свой рассказ, Микаэль Ингмарссон еще долго сидел, уткнувшись лицом в ладони.
– Но зачем она решила поступить так снова?
Санна Мелин была прописана в квартале, который возвели еще в шестидесятые годы на самой окраине Хэрнёсанда. Позади дома виднелась лодочная пристань и облезлая детская площадка, которую давно требовалось покрасить.
Эйра всю дорогу от самого Худиксвалля бросала вызов правилам дорожного движения, но патрульная машина все равно прибыла на место раньше. Когда они подъехали, та стояла припаркованная на газоне.
Из подъезда как раз выходил патрульный в униформе.
– Никого нет дома, – сообщил он, убирая инструменты в багажник. Когда Санна Мелин не открыла, они самостоятельно проникли в квартиру. – Все чисто, прибрано, словно хозяева в отъезде, хотя встречаются и просто любители каждый день наводить порядок в доме.
– Хорошо, спасибо.
Эйра начала подниматься по лестнице на третий этаж, пока Силье улаживала последние формальности с патрульным, которому нужно было ехать дальше в связи с новым поступившим вызовом.
На двери было только имя.
С. Мелин.
Эйра натянула бахилы и перчатки. Она уже потеряла счет пустым квартирам, в которые ей доводилось заходить в последнее время.
На коврике в прихожей не высились горы корреспонденции. Эйра еще раз проверила входную дверь: маленькая табличка возле щели для писем, просьба не оставлять рекламных буклетов и даже бесплатных газет.
Одинокая куртка на вешалке. Пара задвинутых под бюро домашних туфель.
Хорошо убрано, и это еще мягко сказано.
На кухне никаких пустых бутылок, не считая бокала на столешнице возле мойки. Пустое мусорное ведро, голые стены. Ни одной безделушки, призванной украсить собой интерьер, ничего, что говорило бы о личности владельца.
Никаких комнатных растений, которые могли бы засохнуть и умереть.
Полное отсутствие всякой жизни, не идущее ни в какое сравнение с тем хаосом, что царил дома у ГГ или с более привычным беспорядком Ханса Рунне.
Идеально застеленная, без единой складочки, кровать в спальне. Рядом на тумбочке ни одной книги.
Спальня поменьше была обставлена как кабинет. Выключенный компьютер, книжные стеллажи вдоль стен, доверху забитые одними лишь папками. Эйра вытянула одну.