– Смотри, как ты скажешь. А я любила в детстве с парнями по разным разрушкам лазить. Даже граффити пыталась там оставлять.
– Ну, граффити в данном случае явно лишними будут. Пойдем, доброшу тебя до гостиницы. Переоденешься по-походному. Шмоточки-то есть подходящие? Бейсболка, темные очки, ботинки-говнодавы? Солнцезащитный крем?
– Все имеется.
– А я, пока ты собираешься, распоряжусь по поводу общей экскурсии по городку. Дам Элоизе инструкции. Заеду за тобой в двенадцать.
Думаю, если б Диня даже пригласил меня грабить банк, я бы с ним пошла.
Вот так бывает. Беречься всю жизнь от мужских чар! Благодаря этому вертеть мужиками, как хочешь! И так глупо и непредвиденно вляпаться!
В холле гостиницы, когда Денис подвез меня, я наткнулась на Сеньку и Владислава Дмитриевича – они шли в кафе на завтрак. Вероятно, дед Радий им все уже доложил «о моем поведении» и где я ночую, потому что никаких вопросов о том, где я и что, они мне не задавали. Хотя Сенька глумливо проговорил в мой адрес:
– Графиня с утра сегодня прекрасно выглядит. Она не по годам резва.
– Не надо так громко завидовать!
– Ты присоединишься к нам?
– Идите на свою экскурсию по городу, – буркнула я. – У меня особая программа.
– Дед Радий тоже сказал, что не пойдет. Сидит в своем номере нетопленом, вздремнуть собирается.
– Чувствует он себя нормально?
– Выглядит как огурчик: румяненький, свеженький, бодренький. Типа тебя. – У меня мелькнуло, что, возможно, к подполковнику в отставке тоже пришла любовь – с Еленой. – Я, говорит, все равно в этом вашем городке все видел.
Я поднялась в номер принять душ, уложиться, нарисовать лицо. Потом купила на сайте самолетный билет из Кзыл-Орды до Москвы на завтрашнюю ночь. Получалось, что у меня с Денисом добавляется еще один день – завтра. И еще половинка ночи – если он поедет в Кзыл-Орду меня провожать. Не за этим ли я всю эту комбинацию с поездкой в столицу затеваю? Специально ради мужика ломать планы? Мелочно умолять судьбу дать еще один денек рядом с ним? Не слишком ли крохоборно и глупо? «Как с вашим сердцем и умом быть чувства мелкого рабом?»
А потом позвонил Денис. (Я не говорила: он в первый же день заботливо купил мне местную, казахстанскую, симку. Я поставила ее в запасной телефон, поэтому не испытывала здесь проблем ни со связью, ни с Интернетом.) Он сказал, что подъедет через минуту и чтоб я спускалась. И на всякий случай оставила телефоны в номере. Голос у него был низкий и глубокий. Слушала бы бесконечно.
Я спустилась и села в машину. Мой кавалер и подельник придирчиво осмотрел мой наряд: тяжелые ботинки, спортивные штаны, всепогодная куртка, бейсболка, солнцезащитные очки. Остался удовлетворен. Сам он сменил свою яркую куртку с нашивками и шевронами на маскировочную, песочно-серого цвета.
– Я был в Следственном комитете, – сразу же бухнул Денис.
Сердце у меня оборвалось.
– И?
– Дал показания. Довольно милый молодой следак. Дело об убийстве Талгата завели.
– Про меня сказал?
– Конечно. И про тебя, и про Радия Ефремовича. Ситуация такая, что скрывать – только хуже.
– А они?
– Просили тебя и Рыжова зайти, дать показания. Я сказал, после обеда. Согласились, будут ждать.
– И как там все?
– Деловито, – пожал плечами он. – Никакого обвинительного уклона.
Мы тронулись в путь. Когда проезжали по проспекту Королева, видели мельком нашу группу, осматривающую под водительством Элоизы ракету «Союз» в натуральную величину, установленную не вертикально, как обычно, а под углом.
– Говорят, ее из соображений секретности под углом поставили, – прокомментировал Денис. Я видела, ему всячески хотелось отвлечь меня от мыслей об убийстве и следствии. Я, конечно, не стала с ним откровенничать про свой опыт с СИЗО, следствием и судом. Но слишком много людей об этом знали – рано или поздно доложат и ему. И как он, интересно, отнесется? Не станет ли думать, как я слышала от двух дурачков у себя на работе, что я «порченая»?
– Какая разница? – откликнулась я, думая о своем.
– Чтоб американские спутники-шпионы не засекли, почему вдруг в пустынном городке – ракета.
– Может, просто потому, что здесь ветра сильные – опрокинут?
– Хорошая мысль. А в конце бульвара – памятник Янгелю. И макет ракеты Эс-Эс-семнадцать, в натовской классификации, в просторечии «карандаш».
– Ты все здесь знаешь. Хотя сам не местный уроженец. Почему тебя сюда прибило?
– Знаешь, тут какое-то место силы. Я как приехал сюда первый раз, так влюбился в эти края.
– Точно, место силы. Я вчера на гагаринском старте такое же чувство испытала. Хотелось там остаться надолго. Навсегда.
– Вот и я. Буквально переехал сюда.
– Давно?
– Несколько лет назад. Сначала экскурсоводом в городском музее работал. Потом вот фирму основал.
– Наверное, свою роль здесь сыграла и женщина? – повторила я свой вопрос, уже в наших разговорах звучавший. Что я хотела услышать в ответ? «Нет-нет, ты у меня единственная, и ты любовь всей моей жизни»? Наверное, да. Такое всякая влюбленная девушка услышать хочет. Но он только усмехнулся, довольно цинично:
– Женщина? И не одна.
Мы заехали на станцию Тюратам и сдали мой железнодорожный билет на завтра на 13.36. И подумалось: может, здесь место силы, а может, не-силы, но если бы не Диня, я бы убралась отсюда с радостью, еще бы и часы, до отъезда оставшиеся, с нетерпением считала, стрелки подгоняла. Уж слишком тут, и в городе, и на космодроме, все покинуто и разворочено. А я ради него, наоборот, время отодвигаю. Вот и еще полсуток себе на Байконуре прибавила.
При въезде на КПП космодрома на меня охранник, как мне показалось, посмотрел особенно внимательно. Но ничего, снова проглядел списки, пропустил.
Когда отъехали, Диня шепнул:
– Я с этим охранником заранее договорился. Будем надеяться, он нас не спалит.
Мы понеслись – я уже примерно представляла куда. Тридцать километров по пустыне до гагаринского старта, а там, считай, рядом. Сто двенадцатая площадка с литерой А. Диня утром на карте – фотоснимке космодрома из космоса – показал.
Денис тем временем меня инструктировал:
– Оставим машину, замаскируем, и надо будет пройти пешком. Километра три-четыре. И там, и позже придется выполнять все мои команды немедленно и беспрекословно. Я скажу: ложись! – тут же ложиться. И все такое прочее. Мы не в игры играем.
И вот пронесся мимо справа МИК с обвалившейся крышей и циклопическими «кузнечиками»-установщиками подле него; потом мелькнул огромный брошенный микрорайон «Молодежный» – куча пятиэтажек с пустыми глазницами окон; и наконец мы заехали за какое-то зданьице (тоже покинутое) и припарковались.
– Дальше пешком, – скомандовал Диня. – Камер здесь вроде нет, вертолет сегодня не летает. Но все время смотри за дорогой. Заметишь автомобиль, немедленно ложись, зарывайся в песок. Даже безо всякой моей команды.
И мы почапали сквозь пустыню, имея целью два гигантских промышленных корпуса. Первый величиной, наверное, как манхэттенский небоскреб – вышиной метров сто, а второй – более приземистый, зато вытянутый в длину.
– Первый – это корпус газодинамических испытаний, – просвещал меня по ходу дела Денис. – Там до сих пор еще ракета «Родина» вертикально стоит. А второй – наш искомый монтажно-заправочный корпус с еще одним макетом «Коршуна» и, наверное, «Коршуном-вторым» – а может, и без нее.
Идти было достаточно легко, ноги в песок не проваливались, он брутально пружинил. То там, то здесь среди колючек виднелись тюльпаны и еще какие-то голубые лилейники. Но сейчас нам обоим явно было не до цветов. Да еще эта разруха во все стороны горизонта.
Несколько раз по дороге, по которой мы приехали, проносились машины – не расписные-полицейские, но мы тем не менее на всякий случай зарывались носом в песок. Потом отряхивались и шли дальше.
Наконец оба корпуса приблизились и стали закрывать полнеба.
– Какие же они огромные! – пробормотала я.
– Здесь, пожалуйста, очень тихо и осторожно. Я до сих пор не знаю, патрулируют ли постоянно этот периметр. И есть ли собаки.
Нас встретила старая, перепутанная, ржавая колючая проволока. В одном месте Денис под нее подрылся. Рукой в перчатке поднял нижний ряд. Скомандовал: «Лезь!» Я беспрекословно пролезла. Он последовал за мной – я подержала для него колючку с другой стороны.
Здания рядом с нами выглядели просто огромными. Не знаю даже, с чем сравнить. Океанский лайнер? Нет, он все равно меньше. Заброшенная какая-нибудь атомная электростанция типа Чернобыля? Похоже. Будем надеяться только, что радиации нет. Зато разруха, разруха.
Мы подошли вплотную к корпусу. Стали огибать его. Денис не смог смирить своего внутреннего экскурсовода и продолжал шепотом меня просвещать: «Длина этого сооружения – сто тридцать два метра, то есть на треть длиннее футбольного поля! А высота – шестьдесят, то есть двадцать этажей! И в торцах установлены, наверное, самые большие ворота в мире: сорок два метра на тридцать шесть, чтобы пропустить сюда всю связку из ракеты «Родины» и «Коршуна» на установщике! Ворота из особо прочной стали сделаны, чтобы выдержать самый сильный взрыв, если он вдруг произойдет на ближайшем старте!»
Но вся эта величественность напрочь за тридцать лет облезла. Я видела только облупленную полинявшую краску стен, да хрустели под ногами камушки и обломки бетона. И когда Диня смолкал, наступала полная тишина. Лишь ветер завывал. И все возможные двери в корпус заварены, заколочены – не проберешься.
Наконец где-то на вышине своего роста Денис заметил зарешеченное окно – но решетка была полуоткрыта.
– Заберешься? – шепнул он.
– Попробую.
Он помог мне залезть к нему на плечи. Было и страшно – и хорошо, что мы вместе, и приятно от прикосновения его рук. Я подтянулась и пробралась внутрь корпуса. Там оказалось холодно, полутемно, сыро и заброшенно. «Тебе помочь?» – крикнула своему спутнику вниз.