Если держаться принципа замены поповской зарплаты дарованием попам права вносить пожертвования на нужды прихода, то не возникнет система, которая много напортила нашим ИПЦ в постсоветское время, когда священники приходят на службу к феодальному монарху епископу и получают от него приходы в кормление. При нормальной церковной организации у епископа просто не будет возможности назначать в приходы каких-то посторонних попов, а у приходов не будет нужды в услугах этого бродячего контингента.
Из такого отношения к клиру следует и полная бесполезность приема бродячих священников без общин. Полностью отказывать в приеме мы не имеем права, но можем и, на мой взгляд, должны предлагать им переходить в звании мирянина или монаха (они вряд ли согласятся, но это уже будет их решение, а не наше). Конечно, это относится лишь к тем клирикам, которые приходят из ересей и расколов, так как признавать сан клирика, полученный в другой истинно-православной юрисдикции, мы обязаны. Но в последнем случае мы либо принимаем с отпускной грамотой, либо хотя бы неформально понимаем причины перехода и имеем возможность принять решение ad hoc. В любом случае, прием клирика с признанием за ним сана (в случае, если сан получен в истинно-православной юрисдикции) не обязывает нас устраивать его на приход, и его можно принять только заштатным священником (или диаконом). Если когда-нибудь он найдет себе прихожан, то это можно будет только приветствовать.
Назначение испытательного срока для клириков, принимаемых из лжеправославных организаций, — это лишь мнимое решение проблемы. Испытательный срок у них уже был, пока они служили в своей прежней юрисдикции, пусть и ложной. Тогда были проверены их отношения с паствой и их качества как пастырей. Настоящие пастыри переходят только вместе с приходами. Если паства за ним не пошла, то он и не пастырь.
Нужно набирать клир не на вторичном рынке поповских ресурсов, а из свежих людей из мирян.
Поэтому проблема приема клириков из ересей и расколов — это вообще проблема несуществующая. Принимать можно не клириков, а только общины, которые могут быть с клириками или без. Отдельные клирики могут переходить как частные лица, но тогда они не могут рассчитывать на священный сан (разве что через изрядное число лет они организуют новые общины и станут их лидерами: тогда пожалуйста, можно будет их рукоположить на общих основаниях). Действительно, бывшие еретические или раскольнические клирики, переходящие в ИПЦ без общин, если отличаются от прочих мирян мужского пола, то только в худшую сторону, так как плохое служение в плохом религиозном сообществе никого не красит.
Продолжая говорить о профилактике заболевания клерикализмом, надо не забыть важную мелочь — церковные награды. «Рассудите сами: осмелились бы вы дать какую-нибудь золотую бляху на грудь апостолу Павлу за его апостольство?» — это Хомяков и подписавшие его текст еще девять славянофилов, 1858 год (К сербам. Послание из Москвы). В ИПЦ и рассудили сами, и осмелились. В бюрократическом управлении церковные награды необходимы, так как управлять надо не только кнутом, но и пряником, а пряники не должны быть только из области финансовой (хотя она главная), но обязательно должны повышать самооценку и играть на тщеславии.
Наиболее очевидная опасность наград — в развращении духовенства, которое и так всегда стремится превратиться в артистов за деньги. В ИПЦ тщеславие духовенства вообще опаснее сребролюбия. Из числа попов-сребролюбцев к нам попадают только самые неудачники, а страсть тщеславия как раз очень часто заставляет батюшку забыть о своих кровных финансовых интересах и пойти в ИПЦ с надеждою стать там первым парнем на деревне.
Наименее очевидная, но не менее существенная опасность — общественная: посредством церковных наград формируется такая связь клириков с архиереем, которая никак не опосредуется прихожанами и является поэтому в чистом виде связью коррупционной.
Есть различные способы бороться с церковными наградами, я не буду их здесь обсуждать. Но главный способ должен заключаться в том, чтобы практика награждений священников отслеживалась прихожанами и становилась черной меткой как для священника, так и, еще более, для архиерея. Это справедливый повод для недоверия. Если поп украшает себя на службе блестящими предметами, как праздничный папуас или новогодняя елка, то прихожане должны делать для себя выводы, что с этим попом что-то не так. Внешний декор попов нужно минимизировать. А открытия и закрытия царских врат за литургией (из которого тоже придумали делать награду священникам) должны зависеть только от принятой в данном приходе концепции. Общеобязательным церковным уставом это не регламентируется, и, вообще говоря, чем более происходящее в алтаре открыто для всех молящихся, тем лучше. За литургией совсем мало моментов, когда закрытие царских врат связано с символикой богослужения, а нормальное их положение — как раз открытое, как это обычно и бывает при архиерейской службе, но так могут служить все и всегда.
Самое же главное в деле профилактики клерикального перерождения — чтобы верующие понимали общий принцип. Он состоит в том, что не должно быть ситуаций, когда они не знают, зачем у них такой-то клирик или такой-то епископ. Все должно быть самоочевидно: такой-то клирик принадлежит к такой-то общине, а такой-то епископ избран такой-то группой общин. Клир прозрачен, происхождение и цели его ясны. А вот если за спинами архиереев начинают мелькать какие-то непонятные тени в рясах, то архиереев надо спросить. Или даже так: с архиереев надо спросить.
***
Читателю давно уже стало понятно, что никакой привычный нам епископат ИПЦ никогда не примет эти шесть пунктов. Но я уточню: добровольно не примет. А добровольно-принудительно, но, конечно, без всякого насилия — примет.
Это программа не для наличного епископата, а для того нового поколения епископата ИПЦ, формирование которого едва началось в последние годы. Так что епископат, руководствующийся этими принципами, уже существует. Нуждается в объяснении другое — способ взаимодействия этого епископата с остальными частями ИПЦ, которые находятся под омофорами других епископов.
Здесь тоже важно понять принцип. Он заключается в том, чтобы новый епископат не создавал еще одной (или не одной), пусть и самой правильной, юрисдикции, которая оказалась бы вынуждена конкурировать со старыми юрисдикциями. Ни с кем конкурировать не надо. Лучше самим и в одностороннем порядке всех признать — то есть признать все юрисдикции российских ИПЦ, имеющие преемство иерархии от РПЦЗ и не впавшие в ересь киприанизма. Ни одна из этих юрисдикций не является сергианской, экуменической или имяборческой, а если у нее архиереи не на высоте своих профессиональных обязанностей по церковному управлению, то это не повод ее отрицать на корню.
В то же время, не следует договариваться с плохо управляющими архиереями, так как они, как показало время, недоговороспособны. И, может быть, это к лучшему, так как любая договоренность с ними повлекла бы необходимость как-то учитывать их мнение в общецерковных делах, а это было бы такой тяжелой гирей, что неизвестно, кто бы мог ее понести. А если нет с ними договоренностей, то можно ни о чем их не спрашивать.
Не надо ставить под сомнение их архиерейский сан, но можно и должно поставить под сомнение их административные полномочия. С канонической точки зрения, это сделать легко, так как ни у одной группы русских епископов нет прав поместной Церкви, и поэтому никакие каноны не охраняют их исключительного права управлять своими приходами (вне поместной Церкви не может быть, в строго каноническом смысле слова, также и епархий: все наши структуры, в том числе и епархиальные — временны и условны). На практике речь и не идет о том, чтобы отнимать у них это управление (дай им Бог здоровья, пусть управляют), а лишь о том, чтобы при необходимости иногда обращаться через их головы к их пастве и исправлять хотя бы наиболее важные ошибки.
Не будет ничего хорошего, если пытаться всех тащить под свой омофор. Пусть все остаются там, где они находятся, если это не влечет совсем уж очевидного вреда для души. Но необязательно во всем слушаться собственных архиереев, если эти архиереи уже доказали свою слабую способность к управлению. И даже не обязательно, чтобы они так уж точно все знали о том, с кем вы находитесь в евхаристическом общении. Если пытаться кому-то что-то объяснять — то архиереям в последнюю очередь (а священникам — в предпоследнюю). Главное, чтобы понимали люди, простые прихожане. Ну не умеют эти архиереи управлять, так и не нужно их зря беспокоить и тревожить. Пусть и дальше «витают». А прихожане даже и под их омофорами без окормления не останутся: недостаток архиерейского окормления в их собственных юрисдикциях легко восполняется извне. Новый епископат отличается от прежнего в частности еще и тем, что берет на себя эту функцию восполнения недостатков церковного управления в общинах других юрисдикций ИПЦ, не поощряя их отделяться от своих нынешних епископов. Такие отделения обычно приносят столько конфликтов, грехов и, следовательно, справедливого Сувы!) взаимного недоверия с обеих сторон, что лучше их избегать, когда это возможно. Это клирика еще не жалко бывает иной раз приобидеть (ему по сану положено терпеть), а простые верующие между собой ссориться не должны. Не надо бояться собственных епископов: они даже с виду не особенно страшные, а внутренне они давно себя показали людьми недееспособными, которые поворчат, иногда напишут какую-нибудь пустую бумажку, но никогда ничего всерьез не предпримут, даже плохого.
И это не проект, а уже сложившаяся в последние годы практика: объединение российских ИПЦ путем создания нового епископата и небольшого сокращения суверенитета старого епископата вместе с его изоляцией, но в комфортабельных, по возможности, условиях. Так мы достигаем обеих целей — чтобы рост ИПЦ происходил в правильных церковных формах, но чтобы при этом не произошло разрыва с теми истинно-православными, которые уже есть, но оказались в «застойных зонах», в стороне от основного русла Истинного Православия.