й Церкви, но при современных средствах коммуникации.
Я хочу напомнить, что для причащения нужны Святые Дары, а вот священник уже необязателен. Он обязателен лишь для того, чтобы эти Святые Дары заготовить. Именно так причащались катакомбные христиане в своем большинстве, так как лишь единицы из них могли участвовать в службах со священником, но обычно священник передавал Святые Дары в общины через связных (которыми всегда бывали женщины — чтобы вызывать меньше подозрений), а потом служили обедницу и причащались под контролем авторитетных членов общин из монашествующих или мирян (иногда тоже женского пола). Также и исповеди передавали священнику через тех же связных в виде записок.
Сейчас у нас нет такой потребности в конспирации, а для передачи записок много куда более совершенных средств связи, голосовой в том числе. Кстати, первый зарегистрированный случай исповеди по телефону относится к марту 1917 года: губернатор Твери увидел в окно, что в его резиденцию идет толпа с вероятной целью его убить (он не ошибся), и тогда он позвонил Тверскому архиепископу по телефону и успел исповедаться.
Это значит, что и сейчас мы можем создавать общины верующих людей без участия священников. Нужны просто духовно авторитетные люди, способные собрать хотя бы несколько человек. И это в действительности уже и происходит.
Поэтому не будем пытаться выстраивать церковный дом с крыши — то есть с иерархии и священства. Так можно строить только домики из конструктора, а в реальности надо начинать с фундамента — церковного народа, организованного в общины. Точнее, самоорганизованного в общины. Задача епископов и всех клириков — стимулировать процессы подобной организации и помогать их развитию, помня о том, что главный вид помощи от начальства, церковного в том числе, — не мешать.
Классификация ИПЦ: история и перспективы
От автора: Эта статья была написана в августе 2006 года и тогда же появилась на сайте нашего прихода — св. Елисаветы в Санкт-Петербурге. Она выражает и сегодняшние мои мысли, но нынешние читатели меня попросили ее слегка исправить и дополнить. Поэтому оставим первоначальную редакцию статьи для архива, а сейчас публикуем новую — версию 2.0.
Для простоты восприятия будем оперировать компьютерным жаргоном: там разные программные продукты бывают в виде версии 1.0, 1.1 и т. д., а дальше, после внесения серьезных модификаций, появляются v.2.0, 2.1 и т. д.; это удобно применить и к церковной истории, чтобы сделать ее ближе к людям. Но, как всегда, изложение будет абсолютно серьезным.
Сейчас «истинное православие» — это термин, который закрепился за теми церковными организациями, которые исторически преемствуют самоназвавшимся таким образом церковным организациям 1920-х годов — российским катакомбникам и греческим старостильникам. Те и другие придумали сами для себя это название независимо друг от друга еще в конце 20-х (ИПХ — истинно-православные христиане, и ИПЦ — Истинно-Православные Церкви). Но если мы хотим подойти с какой-то теорией, то необходимо провести исторические параллели — ситуация 1920-х годов должна для нас перестать быть исторически уникальной. Ведь, как известно, для уникальных явлений теорий не существует.
Такие параллели есть, и одна из них напрашивается, — правда, в среде ИПХ о ней говорить не любят, а если и говорят, то не без содрогания: это русское старообрядчество XVII века.
А я бы привел и другие параллели, из византийской жизни: например, народная оппозиция иконоборчеству в VIII веке. Поэтому теоретически я бы предложил определить ИПЦ как явление так:
ИПЦ — это церковная организация, образующаяся в ответ на недопустимые, с точки зрения ее членов, изменения в церковной жизни, которые вводятся церковной властью.
Тем самым ИПЦ отличается от разных церковных организаций, создающихся в результате конфликтов в среде начальства (поэтому, например, УПЦ КП Патриарха Филарета, даже если бы она имела идеально православное вероисповедание, не попала бы в число ИПЦ согласно этому моему определению). Конфликты в среде начальства очень редко способны попасть в категорию «недопустимых» изменений в церковной жизни, достаточных для создания ИПЦ — т. е. для создания новой церковной организации без использования административного ресурса: для этого потенциальный лидер такой организации (тот представитель начальства, у которого конфликт с остальным начальством) должен сам быть очень харизматичной личностью (примеры — Патриарх Николай Мистик в Византии X в. Или Патриарх Арсений там же в XIII в.; оба создали собственные ИПЦ, не имея никакого административного ресурса).
ИПЦ v.1.0
Из приведенных примеров видно, что ИПЦ может возникнуть только в результате спущенной сверху очень резкой перемены жизни для простого церковного народа. Этот простой народ не будет замечать перемен в догматике (сколь угодно резких; так, в эпоху господства монофелитства не было никакой ИПЦ; православие восстановилось главным образом за счет международной и внутренней политики). Этот народ менее способен замечать конфликты архиереев, — но для этого обычно служило монашество: оно, в конечном итоге, определяло, за кем из архиереев пойдет народ; монашество влияло решающим образом и в 1920-е годы. Но этот народ крайне чувствителен к любым изменениям повседневных обрядов. Тут уже и монашеству приходится использовать свое влияние не столько для того, чтобы «заводить» народ, сколько для того, чтобы как-то направлять его активность. А не то бывают эксцессы: народные протесты против иконоборчества — которые не были структурированы монашеством, — начались с убийства солдата, посланного снять икону Спасителя над воротами Халки; еще больше всяких стихийных убийств «в защиту Православия» совершалось в Украине в XVII веке. Такие убийства плохи не потому, что «христианство должно быть гуманным», а потому, что они не шли на пользу дела.
Итак, ИПЦ организуется как ответ на «новшества», и этим определяется ее идеология: консерватизм во что бы то ни стало. Нужно «все оставить, как было» — как было до некоего момента Ч, который является очевидным для народа моментом внесения новшества. Разумеется, эта дата может иметь только символический смысл.
Так, для греческих ИПХ ею стал переход на новый стиль в 1924 году, — а не, например, «всеправославный» лжесобор 1923 года, который постановил менять календарь, или еретическая энциклика местоблюстителя Константинопольского Патриарха от 1920 года, а для российских — «Декларация» митрополита Сергия 1927 года, хотя разными группами российских ИПХ момент для разрыва с м. Сергием выбирался по-разному. Консерватизму ИПЦ приходится «консервировать» все то, что привело к «моменту Ч».
Так складывается ИПЦ v.1.0. Что ее может ждать дальше?
Лучше всего, если ей придется существовать не более нескольких десятилетий, а потом начальство договорится о том, чтобы отменить недопустимые новшества. Так, например, произошло, когда в Византии возникло народное сопротивление Флорентийской унии с Римом (1439). Фактически все архиереи перешли на сторону противников унии уже к 1450 году (если не раньше), а после падения Константинополя (1453) сразу же стало ясно, что возврата к унии быть не может. ИПЦ v.1.0 успешно выполнила свою задачу и органично преобразовалась в обычную Церковь государственного типа (точнее — государственно-этнического типа: таков стал статус Православной Церкви в Османской империи). В эпоху иконоборчества, в VIII веке, произошло нечто подобное, хотя и с гораздо большим скрипом. Там и времени прошло побольше (730–787 гг.).
Нечто подобное могло произойти и в России, если бы, например, какой-нибудь Петр I или хотя бы Елизавета решили отменить разбойничьи соборы 1666–1667 годов (не буду теоретизировать и гадать относительно дальнейших мер, но, прошу поверить, после этого церковное единство оставалось бы «делом техники»). Подобными разумными компромиссами завершилось существование ИПЦ v.1.0 Николая Мистика и Арсения.
Но никто такого исхода не гарантирует.
Очевидно, что ИПЦ v.1.0 — это форма выживания Церкви лишь на краткое (в исторической перспективе) время, измеряемое десятилетиями, а не столетиями.
Это видно хотя бы из того, что за какое-то время неизбежно появляются новые вопросы, подлежащие общецерковному решению. Но в ИПЦ v.1.0 невозможно предусмотреть механизма для решения таких вопросов — ведь любой вариант их решить будет изменой ее конституирующему принципу «все законсервировать». Значит, неизбежно будет раскол (т. к. отказ от принятия решения — это тоже решение). Примеров очень много даже в самой ранней истории старообрядчества — скажем, до 1750 г.; аналогичные процессы идут и в современных греческих и русских ИПЦ.
В исторической перспективе ИПЦ v.1.0 — это скоропортящийся продукт, который будет или просто портиться, или из него надо что-то специально готовить.
ИПЦ v.1.x
Процессы разложения в среде ИПЦ v.1.0 начинаются сразу же, но первоначально они локализуются на периферии движения, не имея возможности влиять на него существенно. В этом смысле убедителен пример раннего старообрядчества, где во главе такой ранней периферийной группы оказался один из главных лидеров движения — протопоп Аввакум, который создал некоторые свои «догматические учения». Старообрядцы эти учения быстро маргинализировали и отсекли. Впоследствии в тех слоях староверия, где память Аввакума была особенно значимой (а это было не всюду: некоторые староверы и едва ли не большинство еще в XVIII в. не придавали ему особенного значения), образ Аввакума спокойно мифологизировали — о его богословских трактатах фантастического содержания либо честно не знали, либо не менее честно считали их подделкой (некоторые мои знакомые так и считают; тогда пусть они рассматривают этот мой пример как абстрактный, а по источниковедческим вопросам спорят с Демковой, которая последней исследовала соответствующие рукописи)