Как помочь Алеше полюбить Россию и одновременно стать убежденным противником существующего строя, борцом за демократию, за интеллектуальное процветание городов и деревень? Эти идеи надо проводить спокойно, не спеша, хотя бы потому, что многие мои ответы ему давно известны. Он учился по книгам, сопоставляя разные точки зрения».
Вот такой разговор с сыном прокручивал в голове Алексей Петрович.
В четыре часа сели за стол.
– Ого! – воскликнула Таня, увидев бутылки «Кинзмараули», «Хванчкары» и других грузинских вин и разнообразные закуски. – Пьянствуем до утра, а слабаки встречаются под столом.
– Интересно, кто же первый попадет под стол, Танюш?
– Э-э, нет, не я! Я буду танцевать до упаду и петь!.
Казалось, больше всех веселился Дан: остроты, шутки-прибаутки, анекдоты и смешные истории, которые происходили с ним или его друзьями. Алеша не выдержал:
– Дан, ты превзошел самого себя, с чего бы это?
– Женщина возбуждает, думать надо! – сказал он чуть слышно, шепотом, но кому надо услышать, услышала.
– Я тебе говорила, Дан, – подойдя к нему, зашептала в ухо тетя Груша, – не упусти девку, золотая жена будет, золотая. И поездки свои кончит, романтик. Ей муж нужен и дом, который бы она полюбила, понял?
– Понял, понял. Я вас люблю, тетя Груша!
– Вот напасть какая! Да не меня, Светланку люби. Какой-то ты, Дан, бестолковый бываешь, ужасть.
– Ах, друзья, за столом на ушко – mauvais genre, дурной тон.
– А мы Пажеский корпус не оканчивали.
– А «Золотого теленка» читали?
– А то как же, настольная книга семьи, – сказала тетя Груша. – Пойду за горячим.
– Я буду помогать, – вскочила Светлана.
– Цыц, девонька, без тебя обойдемся.
Воспользовавшись небольшой заминкой на кухне, Дан, подражая конферансье из «Необыкновенного концерта», с прононсом профессионального эстрадника, произнес тривиальное:
– А теперь, граждане, антракт! Но не просто антракт, а с танцами. Танюша, уважь нижайшую просьбу дядьки Дана, сыграй нам вальс.
Галантно приложив руку к груди, он пригласил Светлану, явно вскружившую ему голову, и повел ее, повел в вальсе, быть может, к своему и ее счастью.
– Папа, заметил Алеша-младший, – восторженные глаза Дана говорят, что он очень неравнодушен к Свете. Не хватает маленькой искры, чтобы их охватил настоящий пожар. И такой искрой может стать исполняемый Танюшей вальс, такой щемящий, наполненный болью и радостью.
– Верно, мальчуган, ты взрослый и наблюдательный, дорогой мой сын, ты верно заметил и про эту пару, и про музыку – это Арам Хачатурян, знаменитый вальс к драме Лермонтова «Маскарад»…
Светлана и Дан исчезли как-то неожиданно, не дождавшись сладкого, «по-английски», не попрощавшись. Расстроилась Танюша, ей хотелось попеть в два голоса с дядей Даном, у него такой приятный баритон. Но праздничное застолье закончилось, и каждый занялся своим делом: Танюша с Алешей-младшим в его комнате – английским, Алексей Петрович и Леночка засели за свои бумаги – интересной и срочной работы хватало. В доме воцарилась тишина, нарушаемая лишь пофыркиванием и беззлобным ворчанием Зиты, когда Дуська, вылизывая каждую шерстинку, нарушала дремотное состояние собаки.
– Эй, молодежь, пора на прогулку, – нарушила деловую тишину тетя Груша.
– Пора, пора, уже труба зовет, – сказал Алеша-старший.
– Нянюшенька, еще десять минут, – поканючила Танюша.
– Почему всегда не хватает времени? – обращаясь ко всем, сказала Леночка.
– В пампасы, в пампасы, ура! А почему бы нам не погулять по Прудам, – предложил Алеша-младший. Я люблю это восклицание «Ура!», такое призывающее, конкретное и радостное, если оно звучит в границах семьи.
Гуляли до полуночи по бульвару, веселились. Алеша-старший возил на детских саночках Танюшу, затем саночки прицепили к коляске Алеши. Возле лошадей и пони повстречались со сбежавшей парочкой. Светлана ловко сидела верхом на лошади, а Дану не удалось взгромоздиться на лошадь и он, растопырив ноги, уныло семенил за Светланой на пони. Увидев поезд из коляски и саночек, Светлана лихо соскочила с седла, неуклюже сполз с пони Дан. Встреча была такой, как будто бы они не встречались вечность.
– Где предки? – спросил Дан.
– Вон, идут навстречу!
– Танюша, неужели они меня видели на пони?
– Если и не видели, то есть документ: все попытки взгромоздиться на старенькую кобылу и ваша лихая скачка на пони запечатлены на кинокамере.
– Все, я погиб! Теперь ваш папаша не будет давать мне прохода. Придется чем-то откупаться.
Больше всех веселилась Светлана. Раззадорившись, она вдруг прошлась колесом. Тогда Танюша, сбросив пальто, шапку, выполнила у самой кромки берега сальто-мортале под аплодисменты публики.
Алексей Петрович страшно рассердился.
– Не думал, что ты еще в детском возрасте! Как можно, без подстраховки, на краю берега, где уже оттаяла глина, скользко, выполнять цирковой номер, – едва сдерживая себя, он тихо отчитывал Таню. – Эта была лихость безответственного человека, понятно?
– Да!
– Иди домой, девочка, ты испортила всем нам настроение. Посмотри на маму, кровинки в лице нет. Расскажи о своем подвиге няне Груше. Иди, сочувствия у меня не найдешь.
Алеша взял под руку Леночку:
– Все закончилось, к счастью, благополучно, не волнуйся, дорогая.
Леночка остановилась и, по-детски всхлипывая, прошептала Алеше:
– Могло кончиться катастрофой.
– Знаю, успокойся.
Подъехал Алеша-младший:
– Этот номер в цирке называется смертельным: сальто-мортале. Танюша очень смелая и вообще выдающийся человек, волевая, дисциплинированная, собранная, хотя, в принципе, это одно и то же. Одним словом, молодец! Я ею горжусь – она моя сестра!
– Это был бесшабашный, непродуманный поступок и гордиться за это Таней может только мальчишка, а ты и есть мальчишка, мой дорогой сын, давайте подтягиваться к дому.
На следующее утро, как только раздался звонок в дверь и появился Дан, вышла из своей комнаты Таня и попросила у всех прощенья за легкомысленное поведение во время вечерней прогулки:
– Простите меня, но мне хотелось сделать вам что-то приятное, радостное накануне наступления весны. И все испортила.
Обняв маму, она заплакала, и Леночка заплакала, и тетя Света полезла за платком, а Алексей Петрович сделал суровое лицо. Только Дан и Алеша-младший подумали, что достаточно уже казнить Танюшу, но молчали, пока не будет закончен ритуал покаяния. Потом слова у Алеши, как у старшего в доме, попросил Дан:
– До Нового года еще далеко, и начнем забывать всякие неприятности, происшедшие с нами в уходящем году, хотя до конца года еще много воды утечет. Будем их вспоминать и бросать в этот лантух, – и он полез в свой портфель, откуда вытащил мешок, расписанный пожеланиями не повторять ошибки уходящего года. Каждый бросит записочку, что он натворил неудачного в году и что не должно повторяться впредь. Ничего нельзя забыть существенного, ибо это будет великой оплошностью, которая будет за тобой тянуться весь следующий год. Лантух с покаяниями сожжем в первые четверть часа после полуночи Нового года, устроив вокруг него хоровод. А теперь пишите записки и прощайте обиды друг другу, и начинайте любить друг друга любовью искренней, радостной, неповторимой во веки веков. А второй, голубой лантух предназначен для пожеланий, которые должны случиться в Новом году. Они должны произойти, если вы их очень пожелаете и тщательно аргументируете. Этот красивый лантух будет лежать в укромном местечке, известном хозяину или хозяйке дома, или тете Груше. Кому?
– Тете Груше! Тете Груше!
– И никто не имеет права открыть его до наступления Нового года! Итак, думайте, пишите записочки в оба лантуха – у вас впереди три четверти года.
Однажды, ложась спать, Леночка сказала Алеше:
– Какие замечательные у нас дети, они много знают, они самостоятельно работают над книгами – взрослые люди. Взрослые и вместе с тем такое легкомыслие, это сальто-мортале, ребячество. Мне становится страшно за нее – такая собранность и вдруг безрассудство.
– Танюша мне сказала, что так она попрощалась с детством. Что-то подобное она говорила и Алеше. Успокойся, малышка, дети наши действительно уже взрослые и разумные, тем более что они под нашим оком. Ну а как там Наташа, вся в тревоге?
– Да, она очень тревожится, каждый день звонит. На этих днях отправим ей подробное описание предстоящей операции.
В начале апреля Светлана собрала свои вещи и отвезла их на Сивцев Вражек. Помогал Дан. Обещали вечером зайти или позвонить. Позвонили часов в десять. Оказывается, объездили пол-Москвы и заказали кое-какую мебель. Используя отпуск, Дан со Светланой начали приводить в порядок квартиру, от предложенной помощи отказались. Сообщили Лариным, что через месяц приглашают их на Сивцев Вражек для ознакомления с проделанной работой, пока только на это.
– Слушай, Дан, – взяв вторую телефонную трубку, закричал Алеша, что было на него не похоже, – а когда же на все остальное?!
– А что, позвольте спросить, вы имеете в виду?
– Дан, брось дурака валять!
– Ах, вы об этом, так бы сразу и сказали. К сожалению, острота или розыгрыш не получится. Так вот, слушай, мне вручили специальное уведомление явиться в МГК КПСС. Зачем, почему и чем все это кончится, не знаю. Поэтому говорить обо всем остальном преждевременно, ясно? Ты-то получил?
– Нет еще.
– Получишь. Наша жизнь прекрасна и удивительна, не так ли, друг мой. А ты говоришь, когда же все остальное.
Алеша стоял, опустив голову, с телефонной трубкой в руке.
– Что молчишь, голубчик? Почему не слышно твоих разбойничьих песен? Ты серьезно думаешь, что будет отход от решений XX съезда?
– Нет, не думаю, но за инакомыслие можно заработать долговременное препровождение единственной и любимой жизни вдали от Прудов или Сивцева Вражка.
Через пару дней в бюро пропусков МГК Алеша и Дан встретились со своими коллегами по парторганизации – всего там собралось человек десять. Вскоре их пригласили в кабинет секретаря по пропаганде. Ему доложили, что докладчиком по вопросу публикации заметки в многотиражке НИИ выступил Николай Николаевич Разуваев, затем перечислили поименно, с указанием занимаемой должности, ученой степени и звания всех приглашенных в горком партии, среди которых автор заметки, секретари парткома и партбюро, ответственный редактор многотиражки и выступавшие на том партийном собрании. Все приглашенные.