Дорогая мамочка-Леночка, я по тебе скучаю! Дорогой папа, по тебе тоже скучаю, так же как по вашему нашему дому на Прудах. Вот и перешел на «ты» пока только в письме. Если примут мою защиту, то я смогу читать лекции в университете и тогда буду подолгу жить в Москве! Обнимаю вас и целую – ваш сын Алеша-младший.
P. S. Тете Свете, дяде Дану и Марии Сергеевне большой привет, наши объятия и поцелуи, а Зитулю поздравьте с прибавлением. Как хочется с ними поиграть, ужас! Дусе, пожалуйста, скажите, что я ее помню и уважаю за спокойный характер и высоко развитое собственное достоинство. Да, конечно, привет Николаю Николаевичу, я надеюсь, мы еще с ним поговорим о социальных платформах в истории.
Письмо Татьяны Лариной Катюше
Дорогая Катюша, как тебя не хватает здесь! Набегавшись по Парижу и забравшись с ногами на диван, у нас было бы о чем поговорить. Прежде всего о моем брате. Чем я больше его узнаю, тем он мне больше нравится как человек. Как личность он весьма значителен и, безусловно, будет крупным ученым. У него обширные познания в разных областях науки и, хотя он не математик, но как-то интуитивно пытается использовать математические методы исследования в своих научных поисках. Он собранный, целеустремленный во всем, что касается его науки. В остальном – лентяй, хотя это слишком сильносказано. Если появляется свободное время, он не будет лежать на диване, смотреть телевизор или читать детективы, он опять вернется к своим бумагам и книгам и будет счастлив. Забить гвоздь в стенку его заставить трудно, а если и будет что-то делать по хозяйству, то лучше его от этой работы освободить, так как у него мгновенно появляются царапины, ссадины, мозоли. Очень любит друзей, добрый, отзывчивый на любую просьбу, даже намек на просьбу, ласковый, как котенок. Очень любит своих обеих мам и папу тоже, но более сдержанно, не так открыто, как мам. Любит возиться с животными, наблюдать за ними, на это времени ему не жаль – с ними он отдыхает. Еще любит музыку. Когда слушает, то не может заниматься еще каким-либо делом – он весь в музыке. Зарядкой по утрам занимается, но мало, без радости, прилива сил и бодрости не получает, но как человек компанейский готов упражняться до седьмого пота вместе со мной, с группой. Так что в этом отношении у него все впереди.
Катюша, я пишу тебе так подробно об Алеше потому, что вы нравитесь друг другу. Знаешь, и дня не проходит, чтобы он о тебе не заговорил. Фото, которое ты ему подарила, у него в спальне на столике. Он мне сказал, что скучает по тебе, по твоей манере говорить (у тебя, оказывается, особая манера говорить). Ему нравятся твои глаза, прическа, волосы, склонность к спортивным занятиям и, заметь, твоя женственная походка. Одним словом он влюблен и рвется в Москву. И еще – в нем много мальчишеского и, наверное, он всегда будет таким.
Описывать Париж не буду – скоро сама увидишь, и я за тебя заранее рада. Париж неповторим, прекрасен, разнообразен, полон очарования, поэтичен, музыкален,а главное, романтичней любой картины Утрилло – если бы ее можно было оживить!
Целую тебя и до скорой встречи в Москве. Твоя Татьяна
P. S. Позвони о дне презентации монографии.
Письмо Алеши Седова Катюше
Дорогая и милая Катюша, добрый день!
Такая жалость, что Вы не могли поехать с нами, я бы показал Вам мой Париж, как попытался показать его Танюше. О нем я могу говорить взахлеб, чтобы Вы увидели его моими глазами и почувствовали его в поэзии тех великих поэтов, сердца которых покорил Париж. Я читал бы вам стихи о Париже и о любви, которую он вызывал у поэтов, им покоренных. Мне кажется, что особенно любила Париж русская богема Серебряного века, хотя за полвека до нее и русские писатели, и аристократия, и разночинцы. Париж всегда привлекал русских, прежде всего, наверное, духом свободы, который ощущается здесь. Впрочем, времена меняются… Я хочу, чтобы мой Париж стал Вашим, так же как Ваша Москва моею. Так вот, дорогая Катюша, я очень без Вас скучаю и рвусь к Вам всей душой. Сейчас я вместе с Танюшей. Она человек огромного таланта, работоспособности и самодисциплины. Ее надо отвлечь от прямо нечеловеческого темпа в работе над большой книгой, от заданного ею ритма, в котором она продолжает жить в Париже. Она думает, впрочем, как и я, о дальнейшем развитии наших идей. Мне даже нравился такой темп, но теперь я понимаю, что нужно забыть о работе на месяц, ничего не делать, купаться в море, ходить по горам, валять дурака.И это мы сделаем втроем после защиты наших диссертаций. Сейчас Танюша наслаждается, созерцая оригиналы импрессионистов, хотя и в Союзе их немало. Мы без спешки два-три дня бродим по Лувру, должны съездить в Версаль, посидеть в кафе на Елисейских полях и на Монмартре, почувствовать ауру Парижа. Возможно, в Москву будем возвращаться через Италию, но, так или иначе, теперь я вас от себя никуда не отпущу. Меня с письмом торопит мама – появилась неожиданная оказия в Москву, о которой я узнал десять минут назад. Поэтому простите за сумбурное письмо. А я-то думал писать вам целый день и рассказать в письме о моих чувствах к вам.
Целую Ваши ручки и до скорой встречи. Ваш Алеша
P. S. Мы с Танюшей постараемся прилететь в Москву накануне презентации Вашей книги.
Как и следовало ожидать, на презентацию монографии Катюши они не попали. Еще не наступили такие времена и наступят ли они вообще, когда съездить в Париж будет не сложнее, чем в Малаховку. Но визу по приглашению в Париж Катюша получила и была на седьмом небе от счастья. Родители Катюши, Сипягины, позвонили Лариным, с которыми были знакомы, когда девочки только пошли учиться в школу, но дальше шапочного знакомства их отношения не продвинулись.
Алексей Петрович их успокаивал:
– Ее ждут в доме сестры Елены Федоровны, не надо тревожиться о финансовых проблемах – ведь Катюша едет по приглашению к Наталии Александровне и к моему сыну, людям достаточно обеспеченным. В Орли ее встретят, не беспокойтесь.
– Да, да, мы понимаем. И все же, удобно ли… Правда, у нее есть с собой немного валюты.
– Удобно, удобно, все в порядке, она гостья…
– Мы как-то не привыкли…
– Ничего необычного в поездке Катюши нет, все будет хорошо.
Из Парижа звонили часто, поначалу все шло хорошо, но дней через десять Наташа с тревогой в голосе рассказала, что Алеша поссорился с Катюшей, приревновав ее к Николя, а Катюша разразилась потоком слез. Она не выходила из спальни, а Алеша, никого не желая видеть, уселся у себя в комнате, спиной к дверям и через наушники слушал Малера.
– Дорогая, ничего страшного не произошло: еще сто раз будут ссориться и столько же раз мириться, – попытался успокоить Леночку Алексей Петрович. – А если поссорились всерьез и глубоко и не в состоянии понять друг друга, то тем лучше. Пусть сразу разберутся. У них вся жизнь впереди.
– Допустим, ты прав, но у нас с тобой так не было.
– Это точно. Так не было, но было по-другому. И тоже с переживаниями родителей и нашими переживаниями, но, правда, до свадьбы, чего и им пожелаем.
Спустя день-два из Парижа пришло новое неожиданное известие. Танюша познакомилась с профессором Франтишеком Яношем, коллегой Наташи.
– Таня мне о нем очень подробно рассказала. Он из Праги, читает в Сорбонне, в Пражском и Ганноверском университетах курсы по акустическим проблемам связи человеческого голоса с ЭВМ. Физик, но по роду своей работы интересуется лингвистикой. Он на два года старше Тани, не женат, но это не имеет никого значения. Алеша, а зачем тогда она мне об этом сказала? Непонятно. Он ей нравится, с ним интересно общаться. Он очень внимателен к ней и высоко ценит работы Танюши и Алеши. Янош пригласил Танюшу в Прагу на месяц-полтора, чтобы ознакомиться с деталями и объемом работ, в которых она может принять участие. С ректоратом в Праге приезд Татьяны согласован, жить будет в университетской гостинице. Как тебе все это нравится, дорогой?
– Меня беспокоит девочка. Ей пора замуж. Уехала с каким-то Яношем на месяц-полтора, а пройдет много больше, уверен. Теперь надо договариваться с руководством МГУ, что она сможет читать лекции только с февраля. Ничего понять не могу – когда она о своей личной жизни задумается! Знаешь, меня все это весьма беспокоит, она вот-вот станет синим чулком.
– Меня тоже ее неустроенная жизнь тревожит, но до синего чулка еще очень далеко. Мне кажется, Янош для нее больше, чем коллега по работе.
– Мм-да, много проблематичного и неясного. Давай сейчас сразу же позвоним и кое-что проясним. Между прочим, как он, его семья относятся к религии, если их отношения будут перерастать во что-то серьезное?
– К религии? Не более чем мы, спокойно, как к этически-историческому факту.
И Алексей Петрович тут же набрал номер телефона, и ему ответили, что соединение состоится через час. Они сидели в темноте, озабоченные, сосредоточенные и погруженные в свои мысли.
Итак, Татьяна отправилась в Прагу, Наташа уехала на три месяца в США. Из Парижа время от времени позванивал Алеша, сказал, что ведет переговоры с университетами и библиотеками Хайфы и Иерусалима, хочет увидеть Кумранские и другие древние рукописи своими глазами. Алексей Петрович беспокоился и за дочь, и за сына.
– С Алешей полная неясность. Как у них с Катюшей развиваются дела – неизвестно. Молчат, словно сквозь землю провалились. Когда, в конце концов, будет свадьба? Этим все должно кончиться, раз заманил девочку в Париж! Я утрирую, конечно, но Алеша или Катюша могли нам, наконец, позвонить. Или они настолько друг от друга не могут оторваться, что у них не хватает времени на телефонный звонок. Да, пожалуй, я становлюсь ворчуном.
– Сейчас у этой пары любовь, и никто им не нужен в их счастье…
Леночка и Алексей Петрович сидели, прижавшись, рядышком, не включая свет. По потолку временами пробегали отблески электросварки со стройки, развернувшейся на противоположном берегу пруда, и все. Не было слышно даже шума из открытых окон. Было тихо. Вдруг раздался резкий телефонный звонок, и телефонистка сообщила, что вызываемый номер не отвечает.