В 1857 году бывший участок Балков – Нарышкиных – Щербатовых казна выкупает у О.П. Зубовой под строительство служебного корпуса Запасного дворца и Конюшенного двора при Ново-Михайловском дворце. Перестроечными работами тогда руководил придворный зодчий А.И. Штакеншнейдер. Весь земельный участок вскоре заняли многочисленные конюшни и жилые помещения для прислуги великого князя Михаила Николаевича, дворец которого располагался неподалеку дом № 18 по Дворцовой набережной и № 19 по Миллионной улице.
В начале 1860-х годов зодчий полностью перестроил комплекс сооружений на участке дома № 5 на набережной реки Мойки и дома № 6 по Миллионной улице. Изменил фасад зданий, декорировал их пилястрами, убранством в стиле рококо (завитки в виде раковин, растительный орнамент, изогнутый в спирали, асимметрия декора). В дворовых строениях между Мойкой и Миллионной размещались конюшни и сараи. В построенных дворовых флигелях разместили великокняжеских слуг и конюхов. Примыкающая к набережной Мойке значительная часть земельного участка в 1863 году сдавалась в аренду известному мебельному фабриканту К.А. Туру. В бывшем барском особняке на Миллионной улице до 1917 года располагались основные службы великого князя Николая Михайловича и квартиры его служащих.
Долгое время в бывшем здании Запасного дворца и Конюшенном дворе при Ново-Михайловском дворце великого князя Николая Михайловича располагались кафедры, аудитории и учебные классы Северо-Западного государственного заочного технического университета.
Время, многочисленные перестройки и витиеватые надстройки лишили дом № 6 на Миллионной улице первоначальной красоты и изящества. О его сегодняшнем внешнем виде остроумно и точно написал в своей книге знаток нашего города А.А. Иванов: «Сегодня дом напоминает обедневшего аристократа, с нелепо нахлобученными двумя верхними этажами, надстроенными сравнительно недавно и никак не вяжущимися с изукрашенным фасадом „во вкусе Растрелли“.
Когда исторические здания надстраивают с забвением того, что имеют дело не с игрушечными сооружениями из кубиков, высоту которых можно менять произвольно, не сообразуясь ни с архитектурным обликом, ни с местоположением, – это ведет обычно не только к искажению наружного вида отдельных домов, но и к потере лица всей улицы в целом».
Набережная Мойки, 7. Бывший дом Х. Паульсена придворного лекаря Петра I
Далее, вниз по течению старой Мьи, на правой стороне ее набережной располагается сквозной участок с двумя сообщающимися зданиями, № 8 на Миллионной улице и № 7 на набережной Мойки. Дом № 7 на набережной с середины XVIII столетия принадлежал придворному лекарю-хирургу Христофору Паульсену, приглашенному на службу императором Петром I. Царь лично выбрал для понравившегося ему специалиста этот весьма престижный земельный надел и обеспечил лекаря всеми необходимыми строительными материалами. Талантливому врачу Христофору Паульсену, сделавшему прекрасную карьеру придворного хирурга, пришлось служить многим представителям семейства дома царей Романовых. Начав службу при Петре Великом, он завершил свою придворную карьеру в чине надворного советника в царствование Екатерины II. В этом же доме на Мойке родился и провел свое детство его сын – известный столичный архитектор и любимый ученик выдающегося русского зодчего Ю.М. Фельтена – Г.Х. Паульсен.
В 1787 году придворный хирург Христофор Паульсен умирает и дом согласно духовному завещанию переходит к его сыну – архитектору Готлибу Христофору Паульсену, перестроившему старое здание и реконструировавшему на принадлежавшем ему земельном участке дворовые флигели, превратив их в солидный доходный дом. На красной линии участка – Миллионной улице, наследник по собственному проекту построил современный по тому времени доходный дом. В корпусах доходных строений, обращенных на Мойку и Миллионную улицу, селились чиновники высокого ранга, а в полутемных квартирах с окнами, обращенными в узкий двор-колодец, – ремесленники и простолюдины.
Русский поэт и театральный критик П.А. Катенин
В 1825–1827 годах в жилом корпусе по набережной Мойки (дом № 7) жил знаменитый русский поэт, переводчик, критик, театральный деятель и почетный член Петербургской Академии наук Павел Александрович Катенин. Офицер лейб-гвардии Преображенского полка вышел в отставку и, поселившись в квартире дома № 7 на тихой набережной Мойки, всецело посвятил себя литературному творчеству, в котором весьма преуспел. «Он имел немало противников и соперников. Отставной полковник Преображенского полка, небольшого роста, подвижный и не лишенный некоторого изящества, он посещал театр с самоуверенным видом завсегдатая. В зрительном зале и за кулисами с мнением этого круглолицего, полнощекого и румяного молодого человека считались как с непререкаемым приговором. Он создавал и разрушал репутации. Этот отставной офицер – Катенин, вечно кипел как кофейник на конфорке», – говорил о нем злоязычный Филипп Филиппович Вигель – член литературного общества «Арзамас», знакомый Пушкина и впоследствии директор Департамента духовных дел иностранных исповеданий, действительный статский советник.
Другие находили в нем сходство с Пушкиным. Ученый, поэт, драматург, блистательный собеседник, неподражаемый остроумец, первоклассный спорщик, он принадлежал к той же категории универсальных умов, что и Грибоедов, Герцен и поэт-славянофил Хомяков. Уступая им в литературном даровании, Катенин поражал современников безграничной обширностью познаний. П.А. Каратыгин писал о нем: «Катенин, критику которого всегда так уважал и Пушкин, и Грибоедов, был человек необыкновенного ума и образования: французский, немецкий, итальянский и латинский языки он знал в совершенстве, понимал хорошо английский язык и несколько греческий. Память его была изумительна. Можно положительно сказать, что не было ни одного всемирного исторического события, которые бы он не мог изложить со всеми подробностями; в хронологии он никогда не затруднялся; одним словом, это была живая энциклопедия». Страстный театрал, знаток сцены, чтец, драматург и театральный педагог, много и упорно трудился над переводами произведений Расина, Корнелия, Мариво для театров. Он никогда не старался угождать господствующему вкусу публики и шел своим путем.
Известный литературовед, писатель и знаток отечественной и западноевропейской литературы XIX века Леонид Петрович Гроссман отмечал, что «актеры считались в те времена вещью императора. Отсюда, с одной стороны, – их неприкосновенность для отзывов. Суждения об императорском театре, актерах, находящихся на службе его величества, почитались тогда неуместными. Каких только угроз и опасений не знали в те годы артисты, драматурги и зрители».
В своей книге «Пушкин в театральных креслах» Л.П. Гроссман приводит один из курьезных театральных эпизодов, иллюстрирующий, «насколько жестоко пострадал за эмоциональные проявления своего театрального впечатления знаменитый Катенин. Эпизод в театре послужил тогда основанием для целого „дела о неприличном поведении в театре отставного полковника Катенина и высылке его из С.-Петербурга, с воспрещением въезда в обе столицы“».
18 сентября 1822 года в театре во время бенефисного представления трагедии Озерова «Поликсена» вместо знаменитого актера Каратыгина, имевшего огромный успех у зрителей, Н.С. Семенова выводила на приветствие зрительного зала свою ученицу Азаревичеву, дебютантку, воспитанницу Театральной школы. Уязвленный несправедливостью к своему талантливому ученику, Катенин вместе с публикой начал громко выкрикивать из зала: «Каратыгина!» и «Азаревичеву не надо!»
Оскорбленная Семенова сразу же пожаловалась графу Милорадовичу. Столичный губернатор вызвал к себе Катенина и категорически запретил ему посещать театр во время выступлений Семеновой и тут же незамедлительно письменно рапортовал о случившемся инциденте императору, находившемуся тогда заграницей. Вскоре из Италии пришел ответ Александра I, приказавшего немедленно выслать Катенина из Петербурга. Павлу Александровичу даже не предоставили полагающихся на сборы 24 часов, а сразу же под присмотром полицмейстера спешно вывезли из города.
Русская актриса Н.С. Семенова
П.А. Катенин смог вернуться в столицу лишь после смерти императора в 1825 году. Он снял квартиру на Мойке в доме № 7.
В 1903–1904 годах по распоряжению предпоследнего владельца дома № 7 на Мойке полковника Н.Б. Глинки-Маврина техник-строитель А.К. Голосуев по собственному примитивному проекту надстроил обращенное на набережную реки здание. В 1905 году территорию сквозного участка и расположенные на ней строения приобретает богатая купчиха Е.Н. Бирина, вышедшая в 1906 году замуж за помощника петербургского градоначальника генерал-лейтенанта О.И. Вендорфа. Энергичная особа перестроила с помощью техника-строителя А.К. Голосуева по чертежам Г.П. Хржонстовского дом № 8 на Миллионной улице в духе архитектурных рационалистических течений тех лет. Здание превратилось в жилое строение с достаточно комфортабельными отдельными квартирами, охотно снимаемыми высокопоставленными чиновниками, представителями высшего командного состава российской армии и аристократической элитой Северной столицы.
В 1896–1898 годах в этом доме проживал корнет Кавалергардского полка Карл Густав Маннергейм – будущий маршал и президент Финляндии.
Дом № 7 на набережной Мойки формально принадлежал генерал-лейтенанту О.И. Вендорфу, а фактически всем сквозным участком владела его жена – Е.Н. Бирина, купчиха и директриса Дамского благотворительного тюремного комитета. В этом доме несколько лет находилось «Высочайше учрежденная при Военном Совете канцелярия для разработки претензий к казне, вызванных обстоятельствами Русско-японской войны».
Офицер Кавалергардского полка К.Г. Маннергейм
Одной из достопримечательностей квартала, ограниченного набережной Мойки, Миллионной улицей, Аптекарским и Круглым переулками, в XIX – начале ХХ столетия являлся сквозной участок с домами и дворовыми строениями любимца императора Николая I, придворного архитектора и автора замечательных проектов многих исторических зданий в Петербурге Андрея Ивановича Штакеншнейдера, выпускника Петербургской Академии художеств, а затем ее преподавателя. Пик творческой деятельности зодчего пришелся на середину XIX века, период крутого перелома и перемен в стилевой эволюции отечественной архитектуры, сопровождавшихся резким отходом от привычного классицизма. Здания, возведенные по проектам этого талантливого зодчего, относили к стилистике эклектизма. В эклектике Андрей Иванович и его современники видели возможность создания системы композиционных приемов и средств эстетической выразительности – более гибких и разнообразных, чем та, которую с годами выработал классицизм.