Подозрение пало также на двух молодых людей – князя Петра Долгорукова и князя Ивана Гагарина, особенно – на последнего. Они дружили со старым Геккерном и, следуя его примеру, усиленно распускали слухи.
4 ноября Пушкин отправил вызов Дантесу на квартиру Геккерну. Направляя его, поэт считал, что в глазах общества он в первую очередь оскорблен назойливыми ухаживаниями Дантеса, сделавшего его, по мнению света, «рогоносцем». Восстановление чести могло быть достигнуто, по мнению поэта, только вызовом на дуэль.
Дантес в этот день являлся дежурным по полку, вызов получил барон Геккерн. Встревоженный за судьбу приемного сына, посланник сразу же отправился в дом Пушкина, где заявил, что картель (картель – вызов на дуэль) принимается, но просит отложить решение на одни сутки.
Известие о ссоре Пушкина с семейством нидерландского посланника и предстоящем поединке с Жоржем Дантесом обеспокоило не только близких поэта, но и родственников Натальи Николаевны.
На семейном совете решили обратиться за советом и помощью к Василию Андреевичу Жуковскому. Тот моментально приехал из Царского Села и вместе с теткой сестер Гончаровых – Е.И. Загряжской отправился на переговоры к барону Геккерну. Старый интриган, спасая жизнь и честь своего приемного сына, стремился заручиться доверием друга Пушкина и влиятельного человека, с мнением которого поэт всегда считался.
Призвав себе в помощь дипломатический опыт и красноречие, Геккерн для ликвидации сложившейся конфликтной ситуации ознакомил Жуковского и Загряжскую со своей версией и конкретным планом действий.
В.А. Жуковский. Художника П.Ф. Сколова с оригинала К.П. Брюллова. Акварель. 1837 г.
7 ноября, к удивлению своих гостей, посланник заявил, что подозрения господина Пушкина абсолютно необоснованны, ибо его приемный сын действительно страстно влюблен, но не в Наталью Николаевну, а в ее сестру Екатерину, и только природная застенчивость и нерешительность Жоржа не позволили ему до сего времени сделать официального предложения предмету своей пылкой любви и просить ее руки у главы семейства Гончаровых. Пораженный этой новостью Василий Андреевич посоветовал Геккерну для разрешения конфликтной ситуации порекомендовать Дантесу поторопиться, преодолеть свою стеснительность и сделать как можно скорее предложение свояченице оскорбленного поэта.
Заметим, что совет Жуковского оказался и впрямь своевременным, ибо безумно влюбленная в красавца Дантеса Екатерина Николаевна после случившегося бурного романа с ним на даче в последних числах августа уже носила под сердцем плод их страсти.
В.А. Жуковский писал Пушкину: «Я не могу еще решиться почитать наше дело конченным. Еще я не дал никакого ответа старому Геккерну; я сказал ему в моей записке, что не застал тебя дома и что, не видавшись с тобою, не могу ничего отвечать. Итак, есть еще возможность все остановить. Реши, что я должен отвечать. Твой ответ невозвратно все кончит. Но, ради бога, одумайся. Дай мне счастие избавить тебя от безумного злодейства, а жену твою от совершенного посрамления. Жду ответа. Я теперь у Вильегорского, у которого обедаю…»
Через несколько дней Геккерн пустил слух о предстоящем браке молодого Дантеса с Екатериной Гончаровой. Нидерландский посланник уверил светское общество, что Пушкин ошибался. Его приемный сын влюблен не в жену Пушкина, а в ее сестру Екатерину и давно добивается ее руки. Только недавно ее уважаемый батюшка наконец согласился на их брак. Именно страстная любовь к свояченице Пушкина заставляла Дантеса столь часто посещать их дом.
Е.Н. Гончарова. Портрет работы Ж.-Б. Сабатье. 1838 г.
И действительно, решение о свадьбе Дантеса и Екатерины Гончаровой приняли на семейном совете. Пушкин в переговорах не участвовал и своего вызова на поединок не отменял. На семейных переговорах Геккерн заявил, что приступать к оформлению брачного проекта невозможно, пока Александр Сергеевич не отменит вызова на поединок, который несовместим с намерением его приемного сына совершить обряд венчания с Екатериной.
Пушкин не стал противиться уговорам уважаемых им людей – Василия Андреевича Жуковского и Екатерины Ивановны Загряжской. 14 ноября поэт встретился с Геккерном у Е.И. Загряжской. Голландский посланник еще раз прилюдно подтвердил намерение Дантеса жениться на Екатерине Гончаровой. Пушкин пошел на уступки и согласился отменить вызов. Все вздохнули с облегчением: выход был найден и цель многодневных усилий достигнута. Предстоящая женитьба Дантеса решала все проблемы – честь Натальи Николаевны Пушкиной восстановлена в глазах света, вызов на дуэль отменен, а у поэта исчезали основания считать себя оскорбленным. В 1991 году «Лениздат» выпустил в свет книгу «Пушкин в Петербурге». Ее авторы Раиса Владимировна Иезуитова и Янина Леоновна Левкович поведали не только о трагических и волнующих эпизодах последнего года жизни поэта, но и заставили читателей по-иному относиться к некоторым рассуждениям и предположениям, связанным с его трагической гибелью.
Е.И. Загряжская. Тетка сестер Гончаровых, фрейлина двора. Художник А. П. Брюллов. 1830-е гг.
Ссылаясь на книгу Франсуа Суасо «Поэт. Дама. Дипломат. Последний год Александра Пушкина», вышедшую в Нидерландах в 1986 году, Р.В. Иезуитова и Я.Л. Левкович полагают, что некоторые факты и обстоятельства, связанные с этим периодом жизни поэта, выглядели несколько иначе и могли трактоваться по-иному. Особенно это следует отнести к двум историческим документам тех лет.
Первый – это письмо Екатерины Ивановны Загряж ской, тетки сестер Гонча ровых, отправленное В.А. Жуков скому в середине ноября 1836 года. В это время в столицу приехал старший брат сестер Гончаровых, Дмитрий Николаевич. В дневнике Жуковского читаем: «Сватовство. Приезд брата, Загряжская писала: „Слава Богу, кажется, все кончено. Жених и почтенный его батюшка были у меня с предложением. К большому счастию, за четверть часа перед этим из Москвы приехал старший брат Гончаров, и он объявил им родительское согласие, и так все концы в воду. Сегодня жених подаст по форме о позволении женитьбы и завтра от невесты просьба поступает к императрице. Теперь позвольте мне от всего сердца принести вам свою благодарность и простите все мучения, которые вы перетерпели во все сие бурное время, я бы сама пришла к вам, чтоб отблагодарить, но право сил нету. Честь имею быть с истинным почтением и с чувствительною благодарностью по гроб мой. К. Загряжская“».
Письмо это, по словам авторов книги, произвело на них странное впечатление, особенно в том месте, где родная тетка сестер Гончаровых просит у Жуковского прощения. Почему и за кого? Странно, если к этому отнести фразу: «…и так концы в воду». Загряжская никогда не считала виновной в конфликте супругу Пушкина. Может быть, она подразумевала драму Екатерины Николаевны, безумно влюбленной в красавца-кавалергарда? Об этом, кстати, давно знали в свете.
Второй документ – письмо об Екатерине Гончаровой от Александра Карамзина, написанное брату Андрею в середине марта, – в определенной степени приближает нас к ответу: «Та, которая так долго играла роль посредницы, стала в свою очередь любовницей, а затем и супругой». Этой фразе долгое время не придавали серьезного значения.
Франс Суасо попытался расшифровать суть отношений Екатерины Гончаровой и Дантеса, выдвинув предположение, или, точнее, версию, по поводу событий, происходивших тогда в доме Пушкина. Он убежден, что в ноябре Екатерина Николаевна уже была беременна. Кроме того, вряд ли в те далекие времена дворянин Александр Карамзин решился бы писать о Катрин Гончаровой как о любовнице Дантеса без достаточно веских оснований.
А чем же подтверждал свое предположение Франс Суассо? Во-первых, тщательным анализом переписки Екатерины Николаевны с Геккерном, Дантесом, сестрами и братом Дмитрием, во-вторых, донесениями посланника Геккерна, хранящимися в нидерландских архивах, министру ван Суллену, и наконец, данными книги регистрации новорожденных из городской ратуши Сульца – родины Дантеса. Изучение документов позволило исследователю по-новому взглянуть на события тех тревожных дней. В частности, обращение Екатерины Николаевны к брату о материальной помощи для оплаты счета портнихи, запросившей за пошив корсетов для нее и для сестры Натальи на 25 рублей дороже. Дело в том, что на этот раз обеим сестрам изготовлялись специальные корсеты, позволяющие скрывать беременность. А 24 марта Екатерина Николаевна и старик Геккерн пишут уже высланному из Петербурга Дантесу, что Екатерине было плохо, боялись выкидыша, но, к счастью, все закончилось благополучно. Из точного перевода писем следовало, что «беременность переступила положенные два с половиною месяца после свадьбы». Посланник шлет ван Суллену донесение, полное озабоченности и тревоги. Он не знает, какое влияние на его карьеру окажет столь значительная по сроку беременность жены его приемного сына, фрейлины императора, и смерть поэта. Сетует, что вскоре ему придется содержать семью, в которой ожидается прибавление.
А.Н. Гончарова
Ознакомившись с книгой актов гражданского состояния в Сульце, Франц Суасо убедился, что в записках о новорожденных обязательно стоит подпись врача, принимавшего роды. У четы Дантесов-Геккерн было четверо детей. Трое зарегистрированы по всем правилам, с подписью местного врача-акушера, и лишь при регистрации первого ребенка – дочери Матильды-Евгении, подобная подпись отсутствовала.
Екатерина Николаевна действительно ждала ребенка от Дантеса, а тот в это время пытался соблазнить ее сестру. Тогда бешенство поэта и «его слезы», на которые обратил внимание Жуковский, поведение Пушкина при встрече с негодяем получают более убедительные объяснения вызова.
Кроме того, согласие Пушкина на просьбу Е.И. Загряжской отозвать свой вызов можно, вероятно, объяснить тем, что Александр Сергеевич, ненавидя Дантеса, щадил барышню Гончарову, ее репутацию, и не хотел бы помешать свадьбе. Поэтому, когда на следующий день молодой граф В.А. Соллогуб предложил своему знакомому услуги секунданта, Пушкин ответил: «Дуэли никакой не будет; но я, может быть, попрошу вас быть свидетелем одного объяснения, при котором присутствие светского человека мне желательно для надлежащего заявления, в случае надобности».