В 1785 году управляющий домами гофмаршала Елагина поместил в газете «Санкт-Петербургские ведомости» объявление: «Подрядчики, желающие построить дом на Мишином острову, могут явиться для переговоров в дом, 83, на Мойке, принадлежащий директору Императорских театров И. П. Елагину». Построенная на острове летняя резиденция Ивана Перфильевича и разбитый при ней прекрасный парк многие годы пользовались доброй репутацией у столичной публики и широким гостеприимством ее владельца, приказавшего дворецкому бесплатно угощать всех желающих обильным обедом и ужином. В особые праздничные дни в саду Елагина острова всегда играла музыка, выступали комедианты и запускались в небо разноцветные потешные огни.
Иван Перфильевич Елагин
После смерти И. П. Елагина в 1794 году основными наследниками его немалого состояния стали супруга и дочь. Участок же в границах Большой Морской улицы и набережной Мойки, дарованный ему некогда императрицей Екатериной II, с жилыми домами и дворовыми строениями Елагин оставил в наследство своей воспитаннице (поговаривали, что она является его внебрачной дочерью) Анне Ивановне Байковой, вдове бригадира В. С. Байкова, погибшего в 1790 году в войне со Швецией. Наследница со своими детьми жила в каменном доме на набережной Мойки, 83, а особняк на Большой Морской улице сдавала в аренду. В разные периоды времени новая владелица участка и двух жилых зданий, расположенных на нем, довольно выгодно сдавала их не только отдельным лицам, но и артистам-гастролерам, собственникам дорогих привлекательных магазинов, питейных заведений и гостиниц. Часть каменного особняка на Морской улице периодически превращалась на оговоренный в конкретном договоре срок в модный зарубежный театр с выступающими в нем известными актерскими коллективами. Несколько лет подряд в первом этаже дома № 38 на Большой Морской улице располагались попеременно знаменитая табачная лавка и прекрасный фирменный винный магазин, в котором всегда на многочисленных полках красовались стройные шеренги бутылок с лучшими европейскими винами и отборными ликерами виноторговца Осипа Ливена. Несколько лет подряд в верхних этажах здания функционировала довольно приличная гостиница, названная ее владельцем «Рим», пользовавшаяся популярностью у приезжавших в Петербург иностранцев довольно высокого ранга и титула. Здесь периодически останавливались посланник герцога Вюртембергского, барон Книстедт, полковник британской службы Чарльз Кинкер и многие другие сановные особы.
В мемуарах журналиста, писателя и критика Фаддея Венедиктовича Булгарина упоминается, что в детстве, приехав с матерью в Петербург, они остановились в доме госпожи Байковой, в арендуемой у нее гостинице «Рим». Во втором этаже этого отеля тогда жил некий граф Морелли. В столице его считали легендарной личностью с запутанной и наполненной приключениями жизнью. В светских салонах Петербурга по его поводу распространялись самые невероятные легенды и анекдоты. Наиболее реальные рассказы о появлении в Петербурге этого итальянца приведены в записках Л. Н. Энгельгардта и «Table-Tolk» А. С. Пушкина. Главным виновником прибытия в русскую столицу графа Морелли оказался фаворит и ближайший помощник Екатерины II, генерал-фельдмаршал, светлейший князь Григорий Александрович Потемкин, прослышавший однажды, что в Италии, во Флоренции, проживает один из лучших скрипачей Европы – граф Морелли. Потемкин, неравнодушный к талантам, немедленно направил в итальянский город, славящийся своими музыкальными фестивалями, своего адъютанта с приказом доставить в Петербург этого графа. Однако известный и состоятельный музыкант категорически отказался покидать Италию и переезжать на жительство в Россию. По легенде Александра Сергеевича Пушкина, «догадливый услужливый адъютант тогда отыскал какого-то скрипача, бедняка не без таланта, и легко уговорил его назваться графом М. и ехать в Россию. Его привезли в Петербург и представили Потемкину, который остался весьма доволен его игрою. Он был принят потом на службу под именем графа М. и дослужился до полковничьего чина». Этот мнимый, по мнению Пушкина, граф Морелли стал, между прочим, вторым мужем А. И. Байковой.
В 1802 году участок с выходящими на Большую Морскую улицу каменным трехэтажным домом № 38, двухэтажным каменным домом на набережной Мойки, 83, приобретается казной у полковницы графини Морелли Дерозетти с детьми для канцелярии военного губернатора и под его казенную квартиру.
В первом этаже здания по Большой Морской улице находились помещения охраны и курьеров. На втором этаже этого дома располагалась канцелярия, а весь третий этаж занимали помещения официальной приемной генерал-губернатора и его рабочий кабинет.
Построенный в середине XVIII столетия двухэтажный каменный дом на набережной реки Мойки (№ 83), отведенный в начале XIX века для личной казенной квартиры генерал-губернатора, был перестроен городскими архитекторами В. И. Беретти и М. А. Овсянниковым. Кроме внутренней и наружной перепланировки, тщательной отделки старого здания его надстроили тогда третьим этажом. Квартира генерал-губернатора занимала несколько этажей. Спальня, детские и иные жилые помещения располагались в третьем этаже особняка. Парадная же анфилада комнат находилась во втором этаже здания (кабинет, бильярдная, столовая, гостиная с балконом и танцевальный зал).
Традиционно в этом доме устраивались губернаторские балы и знаменитые званые обеды по торжественным дням. Первым генерал-губернатором, занявшим обновленные жилые апартаменты казенного дома на набережной Мойки, стал герой войны 1812 года генерал от инфантерии, генерал-адъютант, член Государственного совета граф Михаил Андреевич Милорадович, назначенный императорским указом 19 августа 1818 года на ответственный государственный пост военного генерал-губернатора Санкт-Петербурга с дополнительными обязательствами «представления ему прав управления и гражданской частью столицы». В день его высокого назначения император Александр Павлович повелевает графу Милорадовичу «присутствовать в Комитете министров и в Государственном совете по департаменту военных дел». За плечами 47-летнего военного генерал-губернатора были многочисленные великие войны и победоносные сражения. Столичные газеты с восторгом писали о Милорадовиче, что он «самою судьбой был предназначен для стяжания славы на воинском поприще».
Михаил Андреевич Милорадович
Произведенный в 1788 году в поручики, 17-летний Милорадович уже тогда, в шведском походе, обратил на себя внимание своей выдающейся смелостью. В 1797 году – полковник, а через год – генерал-майор, командир Апшеронского мушкетерского полка, М. А. Милорадович героически прошел под началом фельдмаршала А. В. Суворова итальянскую и швейцарскую кампании. В одной из военных реляций Суворов писал о своем любимце, что при переходе через Альпы «молодой Милорадович схватил знамя, ринулся вперед, а за ним богатыри». Граф был баловнем императоров Павла I и Александра I. С ним был дружен великий князь Константин Павлович. Сердечные дела нередко имели немалое влияние на душевный настрой Михаила Андреевича. Кавалерист-девица Надежда Александровна Дурова в своих воспоминаниях отмечала, что в период службы под командованием Милорадовича она довольно точно подмечала, что «дни успешного ухаживания генерала за своей очередной пассией делали его всегда очень обязательным в обращении». Когда корнет Дурова в такой удачный для генерала период встречалась со своим командиром, то всегда угадывала об успехе его любовных похождений. «Если Милорадовичу удавалось завоевать милость своей страсти, то он охотно разговаривал с нами, был приветлив и шутил. Если же роман не складывался, то он приходил пасмурным и довольно холодно отвечал на отдаваемое нами воинское приветствие. Граф не был чужд в любви соперничеству, досаде и движению ревности».
М. А. Милорадович – герой Аустерлица, Бухареста, Бородина – славился своим тактическим талантом, неимоверной храбростью и презрением к смерти. Являвшийся некоторое время адъютантом Милорадовича князь П. А. Вяземский позже в стихах опишет генерала в битве под Бородином, руководившего в этом сражении центральным участком расположенных здесь русских войск:
Милорадовича помню
В битве при Бородине,
Был он в шляпе без султана
На гнедом своем коне.
Только подошли мы ближе
К средоточию огня,
Взвизгнуло ядро и пало
Перед ним к ногам коня.
«Бог мой! – он сказал с улыбкой,
Указав на вражью рать, —
Нас увидел неприятель
И решил нам честь отдать!»
Храбрейший человек, генерал Алексей Петрович Ермолов, обойдя однажды с Милорадовичем позиции под шквальным французским огнем, сказал ему: «Чтобы быть везде с вашим превосходительством, надо иметь запасную жизнь!»
Офицеры и солдаты беспрекословно слушались прославленного генерала и уважали его за лихость и храбрость.
Однако, по отзывам сослуживцев, Милорадович не всегда был добр и мягок. К некоторым проступкам он зачастую относился довольно беспощадно. Князь Вяземский вспоминал: «Когда мы пришли в Можайск, город был брошен жителями. Из одного дома вышел солдат с ворохом барской одежды. Командующий остановил его и велел расстрелять».
Назначение графа М. А. Милорадовича на пост военного генерал-губернатора Петербурга послужило поводом к многочисленным толкам и домыслам во всех слоях столичного народонаселения. В первый год губернаторской деятельности М. А. Милорадовича в правоохранительные органы стали поступать донесения от высших чинов полиции. В исследовании ленинградца Сергея Бакешина, автора работы о жизни и деятельности Милорадовича на посту военного генерал-губернатора Санкт-Петербурга, приводится одно из донесений «высшей полиции»: «Никто, конечно, не занимал столько публику, как гр. Милорадович. Быв столько же известен со стороны прямодушия и искренности, сколько со стороны хвастовства и расточительности, определение его к настоящему месту служило поводом ко многочисленным разговорам. Не сомневаясь нимало в его ревности и любви к справедливости, опасались, однако же, его опрометчивости. Публике казалось часто, что граф ронял свое достоинство, занимаясь самим собою более, нежели своим званием и должностью. Но мало-помалу тяжелая скучность канцелярского производства охлаждала пылкость военного жара. Желательно только, чтобы люди, коих советами он покоряется, были люди благонамеренные».