Отмечено, что в следующем, 1832 году в Петербурге холерой заболели только 753 человека, из них умерло 442, а 311 жителей благополучно излечились от болезни.
С годами Петр Кириллович Эссен, по воспоминаниям барона Корфа, «уже лично ничего не делал, даже не читал служебных бумаг. В работе граф поражал всех своей детской наивностью и простодушием старого человека». Проведенная по распоряжению царя официальная контрольная проверка всех подведомственных генерал-губернаторству Петербурга государственных учреждений обнаружила не только массовые огрехи и ошибки в делах, но и множество крупных прямых злоупотреблений. В доклад императору вошли многочисленные объективные свидетельства корыстного руководящего всевластия во всех делах правителя канцелярии генерал-губернатора Оводова, пользовавшегося недомоганием и слабостью своего патрона, часто дававшего ход лишь тем государственным делам, в которых имелся его личный денежный и иной материальный интерес.
Ознакомившись с результатами работы комиссии, император Николай Павлович в раздражении начертал на нем: «Неслыханный срам! Мне стыдно и прискорбно, что подобный беспорядок мог существовать перед моими глазами и остаться для меня неизвестным».
2 декабря 1842 года указом императора графа П. К. Эссена отстранили от занимаемой должности столичного генерал-губернатора, при этом в подписанном Николаем I документе даже дипломатично не начертали обычных трафаретных выражений «по просьбе» или «по болезни». При прощальной аудиенции с Эссеном Николай Павлович все же сказал 70-летнему генералу: «Я ничего не имею против тебя лично, но ты был окружен ужасными людьми». Через два года, 24 сентября 1844 года, Петр Кириллович Эссен скоропостижно скончался.
Освобожденное графом П. К. Эссеном место генерал-губернатора Петербурга с официальной резиденцией на Большой Морской улице, 38, и личными жилыми апартаментами в жилом доме на набережной реки Мойки, 83, занял князь Александр Аркадьевич Суворов, князь Италийский, граф Рымникский, член Государственного совета, генерал-инспектор пехоты, кавалер всех русских орденов, внук знаменитого генералиссимуса и сын отпрыска Александра Васильевича Суворова, трагически погибшего в румынской реке Рымник, на берегах которой его батюшка генералиссимус одержал одну из самых блестящих побед.
В годы Русско-турецкой войны 1828–1829 годов А. А. Суворов храбро сражается в дни осады Варны и при взятии османских крепостей Исакча и Мачин.
Александр Аркадьевич Суворов-Рымникский
Во время Польского восстания 1831–1832 годов генерал штурмует Варшаву. Позже командует Фанагорийским полком, а в начале 40-х годов XIX столетия назначается командиром бригады 3-й гренадерской дивизии.
До 1847 года А. А. Суворов командовал воинскими подразделениями, участвовал в боях на Кавказе под началом наместника генерала А. П. Ермолова.
В 1847–1848 годах генерал-адъютант А. А. Суворов управляет Костромской губернией, а затем назначается императором Николаем I военным генерал-губернатором Лифляндии, Эстляндии и Курляндии, где выступает против русификации края, чем навлекает на себя озлобленную критику отечественной консервативной печати, глубокую враждебность столичных недоброхотов и негодование иерархов Русской православной церкви.
В ту тревожную пору внуку знаменитого генералиссимуса удалось удержаться в губернаторском кресле лишь благодаря старой личной приязни к нему Николая I и дружественному расположению цесаревича Александра.
Занявший в 1861 году вакантное место генерал-губернатора Петербурга князь А. А. Суворов, по характеристике П. В. Долгорукого, «весьма честен, человек одаренный, натурой симпатичной и замечательной отвагой. Мы не говорим о храбрости военной – кто не храбр из русских воинов, от фельдмаршалов до рядовых? Мы говорим о мужестве гражданском, столь весьма редком в странах самодержавия…». Начало государственной деятельности нового военного генерал-губернатора совпало со студенческими волнениями в столице. Студентов-бунтовщиков отчисляли из университета и других высших петербургских учебных заведений. 350 студентов отправили в казематы Петропавловской крепости. Правда, условия их содержания под арестом во многом отличались от режима аналогичного ареста офицеров-декабристов. Мятежные студенты жили в просторных общих камерах, прогуливались группами в крепостном саду. Им были разрешены свидания с родными и знакомыми, приносившими заключенным вещевые и продуктовые передачи. Обед арестованных 335 студентов состоял из 335 свежеиспеченных булок, 7 пудов 20 фунтов говядины, 18 фунтов сливочного русского масла и несчетного количества свежих и соленых огурцов.
Любивший студентов сиятельный князь А. А. Суворов в первый же день своего губернаторства в столице отправился в Петропавловскую крепость, чтобы лично ознакомиться с условиями содержания крамольных студентов, и даже дружески с ними побеседовал. Выразив свое уважение «к горячим молодым головам», он обещал неотложно разобраться в их делах и способствовать скорому освобождению. Ему действительно удалось убедить Александра II освободить заключенных в крепости студентов. В декабре 1861 года студентов – узников Петропавловской крепости стали группами выпускать из ее застенков. Правда, при этом двумстам из освобожденных арестованных грозила последующая немедленная высылка из столичного города при условии, если они не будут взяты на поруки серьезными гарантами.
Узнав об этом, генерал-губернатор сам составил список возможных поручителей. Он убедил профессора столичного университета И. Е. Андреевского стать гарантом тридцати студентов, двадцать пять освобожденных не подверглись высылке из Петербурга по поручительству правителя канцелярии генерал-губернатора действительного статского советника Н. Г. Богуславского. Оставшихся студентов под свою опеку взял персонально генерал-губернатор Санкт-Петербурга А. А. Суворов.
По этому поводу Федор Иванович Тютчев тогда напишет стихи, названные им: «Его светлости князю А. А. Суворову», начинавшиеся строкой «Гуманный внук воинственного деда…».
В 1862 году в Петербурге усилилась пожароопасная обстановка. Сгорели Апраксин двор и множество других городских строений. Население винило в поджогах поляков, жидов и студентов, а правительство указом даже ввело для подозреваемых в «зажигательстве» военно-полевые суды, приговаривавшие поджигателей к смерти. Генерал-губернатор потребовал усилить следственную работу в получении явных и неоспоримых доказательств вины обвиняемых, чем тогда спас многих невинных людей от сурового приговора.
Начиная с 1863 года разгорается шквал злобных нападок и серьезных атак на персону генерал-губернатора со стороны высокопоставленной столичной элиты и ближайшего императорского окружения. По Петербургу во множестве распространяются сплетни и слухи самого нелепого содержания. Столичный полицмейстер И. Г. Баннаш фон дер Кейт уверял представителей столичной прессы, что генерал-губернатор Суворов будто бы потворствует ворам, мошенникам, грабителям и поджигателям домов, которых «полиция вовремя ловит, а Суворов выпускает».
Злопыхательства против генерал-губернатора А. А. Суворова не прекращались, а в высших кругах имперской столицы усиливалось мнение о скорой неминуемой отставке «гуманного внука воинственного деда». И она действительно не заставила себя долго ждать. Конец губернаторской карьере светлейшего князя Александра Аркадьевича Суворова положило неудачное покушение 4 апреля 1866 года на императора Александра II революционера Дмитрия Васильевича Каракозова, впоследствии приговоренного к смертной казни. Сам же генерал-губернатор Суворов о своей отставке не подозревал и, однажды отправившись с очередным докладом в Царское Село, пребывая в весьма добродушном и доброжелательном настроении, внезапно узнал от своего благожелательного императора Александра Николаевича не только о своей отставке, но и о неожиданном решении давнего покровителя упразднить в России должность военного генерал-губернатора Петербурга. Внезапное известие потрясло Суворова, и в этот момент он вспомнил окончание императорского рескрипта о назначении его на должность столичного генерал-губернатора. Ровно пять лет тому назад император, вручая ему рескрипт, четко прочел слово, завершавшее в 1861 году этот государственный документ: «Наше всегдашнее желание, чтобы правящие и управляемые соединялись узами взаимной привязанности и взаимного доверия, что вами было бы понято и исполнено».
Расстроенный неожиданным сообщением о своем смещении, светлейший князь А. А. Суворов, всегда опиравшийся на личную приязнь молодых монархов, недоумевал. Вероятно, он в чем-то нарушил наказ российского императора, неправильно его понял и исполнил.
Весть об отставке князя мгновенно распространилась по Петербургу. «Все в городе, – записал в своем дневнике современник, – очень довольны увольнением Суворова. Еще бы – почти пять лет непрестанного заигрывания с интеллигенцией хоть кого доведут до белого каления».
После ликвидации в 1866 году службы генерал-губернатора деятельность гражданского губернатора стал контролировать министр внутренних дел. Власть же упраздненного Александром II генерал-губернатора распространялась не только на дела гражданские, но и на военные. Ему подчинялись войска столичного гарнизона, суд, полиция, финансы, провиантская и налоговая службы, таможня, рекрутские наборы, строительные дела и городское хозяйство.
В 1866 году, после упразднения должности генерал-губернатора, оба здания на набережной реки Мойки, 83, и Большой Морской улице, 38, передаются в распоряжение обер-полицмейстера Петербурга. В доме № 83 поселился обер-полицмейстер Федор Федорович Трепов, назначенный позднее градоначальником Санкт-Петербурга. В 1878 году на его жизнь покушалась народница Вера Ивановна Засулич, ранившая его и оправданная столичным судом присяжных.
В 1870-х годах сквозной участок с домами № 83 по набережной Мойки и № 38 по Большой Морской улице отдали Обществу поощрения художников, основанному в Петербурге в 20-х годах XIX столетия. Переименованное в 1882 году в Императорское, Общество поощрения художников считало своей основной задачей работу по распространению в широких массах идей отечественного изобразительного искусства, основных его задач и взглядов.