Однако впредь на первые роли она его никогда уже больше не допускала. Для начала Волков получает назначение оренбургским губернатором, а в период с 1762 по 1764 годы он назначается президентом Мануфактур-коллегии. Позже он становится тайным советником и сенатором. С июля по декабрь 1779 года Волкова назначают столичным генерал-полицмейстером, а позже он одновременно исполняет и обязанности столичного гражданского губернатора. На этих государственных постах Дмитрий Васильевич копирует Г. А. Потемкина и принимает просителей в затрапезном виде – в шлафроке и туфлях на босу ногу. Выслушивая просьбы горожан, Волков не прерывает игру в шашки с каким-нибудь купцом.
В 1782 году Д. В. Волков по болезни выходит в отставку. В 1799 году казенный участок и угловой дом № 55/7, резиденцию обер-полицмейстера Д. В. Волкова, император Павел Петрович жалует генерал-провиантмейстеру Петру Хрисанфовичу Обольянинову, ставшему вскоре сенатором и генералом от инфантерии, а затем даже и генерал-прокурором. По воспоминаниям очевидцев его жизни и службы, это был совершенно случайный, малообразованный человек-временщик, непонятно чем привлекший внимание опытного императора, сделавшего небогатого порховского дворянина, служившего в Гатчинском полку, важным государственным и весьма состоятельным человеком, пользующимся неограниченным доверием Павла I. Он и его супруга тогда едва-едва умели писать.
Петр Хрисанфович Обольянинов
Обольянинов с семьей жил на Мойке, на углу Почтамтского переулка. Они держали в доме много собак. В гостиной не переставали затихать собачий лай и восторженный визг. Тот, кто догадывался вовремя погладить одну из мосек, всегда получал полное благорасположение хозяев. В жизни семейства Петра Хрисанфовича Обольянинова в доме № 55/7 на Большой Морской улице, пожалованном императором Павлом I, бывали светские приемы, положенные по статусу владельца периодические балы и дружеские пирушки коллег по военной службе. В связи с этим небезынтересно привести некую любопытнейшую историческую подробность одного из дружеских обедов под крышей особняка сенатора и генерал-прокурора П. Х. Обольянинова, упомянутую в воспоминаниях его секретаря – Павла Христиановича Безака, сына профессора философии при столичном Кадетском корпусе Готлиба Христиана Безака: «Вечером 11 марта 1801 года я приехал к Обольянинову, жившему тогда на правом берегу Мойки, на углу Почтамтского переулка. В передней встретил Зубовых, князя Платона и графа Валериана: они надевали шубы и ехали домой. Братья разговаривали по-французски. „Брат, пора“, – сказал Валериан. „И я так думаю“, – ответил Платон». Но в тот ненастный вечер они поехали не к себе домой, а на последнее заседание заговорщиков, осуществивших в ночь с 11 на 12 марта 1801 года государственный переворот и зверское убийство в Михайловском замке императора Павла I группой гвардейских офицеров под предводительством братьев Зубовых и военного губернатора Санкт-Петербурга графа П. А. Палена. После убийства своего благодетеля П. Х. Обольянинов в том же 1801 году продает дом-подарок Павла I и в тревоге уезжает с семейством в свое имение.
Степан Алексеевич Колычев
Новым владельцем углового дома на Большой Морской улице, 55/7, становится тогда супруга действительного тайного советника и дипломата Степана Алексеевича Колычева – Наталья Захарьевна. Ее супруг имел многочисленные дипломатические поручения. Он был послом в Вене, а в 1801 году Степана Алексеевича Колычева командировали с особым поручении в Париж, где он провел переговоры с первым консулом Франции Наполеоном. Через несколько месяцев, по повелению нового императора российской империи, его отозвали из французской столицы. После персональной аудиенции с Александром I С. А. Колычев жалуется званием вице-канцлера и в дальнейшем продолжает работу в сфере дипломатии.
Сергей Сергеевич Кушников
На некоторое время в новоприобретенном Колычевыми угловом доме № 55/7 останавливался Сергей Сергеевич Кушников, вышедший в 1800 году в отставку командир Московского гренадерского полка. С. С. Кушников начинал службу поручиком Екатеринославского полка. В самом начале Русско-турецкой войны он участвовал под командованием генерал-фельдмаршала Г. А. Потемкина в штурме Очакова и со всеми офицерами полка (участниками победоносного штурма турецкой крепости) удостаивается высокой награды – золотого Очаковского креста и досрочно получает чин ротмистра.
В 1791 году московский главнокомандующий генерал-аншеф А. А. Прозоровский берет Кушникова в адъютанты, а в 1799 году подполковник Сергей Сергеевич становится старшим адъютантом А. В. Суворова, участвует во всех главных сражениях фельдмаршала, становится полковником и получает боевые награды. В письме к графу Федору Васильевичу Ростопчину Суворов характеризовал своего старшего адъютанта по-суворовски коротко: «Кушников храбр, бодр и все знает». Оставаясь до конца верным опальному полководцу, у которого специальным приказом Павла I отозвали всех адъютантов, С. С. Кушников добровольно отправляется с генералиссимусом в Кобринскую ссылку. После отставки в 1800 году он становится коллежским советником и некоторое время служит в Берг-коллегии.
С 1802 по 1804 год назначается санкт-петербургским гражданским губернатором и съезжает из дома Колычева, поскольку получает полагающуюся его новой должности казенную квартиру. Столичная газета «Санкт-Петербургские ведомости» даже опубликовала по этому поводу официальное сообщение: «Из дома Натальи Захаровны Колычевой отъезжает находящийся в отставке Кушников».
С. С. Кушников являлся племянником Н. М. Карамзина и бывал в салоне своей тетки Екатерины Андреевна Карамзиной, встречаясь там с А. С. Пушкиным и иными знаменитым литераторами тех времен.
В первые годы наполеоновских войн Сергей Сергеевич служил генералом при главнокомандующем 6-й области Земского войска. После окончания Отечественной войны 1812 года Кушников, действительный тайный советник, член Государственного совета, указом Николая I назначается в Разрядную комиссию, определяющую окончательную меру наказания декабристам. Вопреки протестам членов Верховного уголовного суда комиссия снижает наказание для большинства осужденных, а в отношении пятерых приговоренных к смертной казни четверо членов Разрядной комиссии до конца пытались смягчить жесткий приговор. Этими смельчаками тогда оказались адмирал Н. С. Мордвинов, генерал от инфантерии П. А. Толстой, генерал-лейтенант Г. А. Эммануэль и сенатор С. С. Кушников.
Н. М. Карамзин, дядя Кушникова, после подобного поступка племянника часто говаривал друзьям о своем родственнике: «Сергей Сергеевич есть для меня герой благородства душевного». Угловой же дом Колычевых в 1804 году переходит во владение княгине Головкиной, продавшей его в 1809 году ревельскому негоцианту Фридриху Шлиссеру. Через десять лет в газете сообщали уже о новой владелице особняка – генеральше Маргарите Васильевне Раевской, урожденной Давыдовой. Ее супруг Артемий Ивановича Раевский приходился троюродным братом легендарному генералу Отечественной войны с Наполеоном Николаю Николаевичу Раевскому. После смерти мужа состоятельная вдова становится супругой офицера саперного батальона, а затем чиновника по особым поручениям при канцелярии наместника на Кавказе князе М. С. Воронцове в Одессе, коллежского асессора Никиты Степановича Завалиевского, официально записанного в качестве владельца недвижимости своей жены на угловом участке Большой Морской и Почтамтского переулка.
Наталия Федоровна Иванова
В 1834 году в газете «Санкт-Петербургские ведомости» сообщалось, что «у коллежского асессора Завалиевского, действовавшего по доверенности супруги, этот дом откупила за 90 тысяч рублей Наталья Васильевна Обрескова, урожденная Шереметева, жена действительного статского советника Дмитрия Михайловича Обрескова, чиновника столичного Министерства финансов».
В воспоминаниях тайного советника С. Д. Шереметева Д. М. Обресков характеризуется довольно едко, как «человек огромного роста и такой же беззастенчивости, державшийся всегда так, будто бы аршин проглотил».
В «Русском биографическом словаре» о супруге Натальи Васильевны говорится еще более желчно: «Воспоминатели вообще не отзываются об Обрескове с хорошей стороны». Кстати, оказывается, все братья Обрескова подходили под самую мрачную характеристику мемуариста Ф. Ф. Вигеля.
В своих замечательных книгах о разгадках тайн знаменитых отечественных писателей исследователь Ираклий Луарсабович Андроников во всех деталях описал свою сложную и увлекательную работу по поиску предмета безответной любви М. Ю. Лермонтова, посвятившего множество стихотворений девушке, имя которой он не называл ни разу, используя в заголовках своих произведений таинственные инициалы «НФИ».
Вот одно из стихотворений к предмету своей несчастной любви, озаглавленное М. Ю. Лермонтовым «НФИ»:
Я недостоин, может быть,
Твоей любви: не мне судить;
Но ты обманом наградила
Мои надежды и мечты,
И я всегда скажу, что ты
Несправедливо поступила…
Андроников блестяще расшифровал эти загадочные буквы. Предметом пылкой любви великого поэта оказалась Наталия Федоровна Иванова, которая предпочла Михаилу Юрьевичу родного брата Дмитрия Михайловича Обрескова – бывшего поручика Арзамасского конно-егерского полка Николая Михайловича Обрескова.
По окончании Пажеского корпуса Н. М. Обрескова выпустили в один из гвардейских столичных полков, но вскоре по непонятным причинам перевели в конно-егерский Арзамасский, квартировавший невдалеке от Воронежа. Офицеры этого полка часто бывали званы на балы к губернатору города Н. И. Кривцову. На одном из очередных балов поручик Николай Михайлович Обресков проник в спальню супруги губернатора и украл жемчуга, золотую табакерку и изумрудный фермуар, обсыпанный бриллиантами. Военный суд лишил Обрескова чинов и дворянского звания и выписал его солдатом на Кавказ. Семь лет он прослужил в солдатах и лишь в 1833 году получил «высочайшее прощение» с присвоением чина коллежского регистратора, равного значимости должности станционного смотрителя. Долгие годы он потратил в хлопотах по возвращению себе дворянского достоинства. И вот Н. Ф.И. выходит замуж за этого опозоренного человека, для которого закрылись все пути служебного и общественного преуспевания.