Официально наследниками бездетного великого князя Алексея Александровича стали его братья Владимир и Павел Александровичи и племенник – великий князь Михаил Александрович, распродавшие на аукционе не только значительную часть имущества покойного, но и часть принадлежавшего ему участка. Большую часть сада с оранжереями приобрел в 1910 г. знаменитый богатый владелец кондитерской и шоколадной фабрики столицы Жорж Борман. Оставшуюся часть сада великого князя купил в 1911 г. один из ведущих директоров русско-американской резиновой мануфактуры Генрих фон ван дер Пальс.
Опустевший и изрядно опустошенный дворец великого князя Алексея Александровича начали с 1911 г. сдавать внаем. Управляющий конторой императорского двора штабс-капитан А.А. Савурский опубликовал в столичных газетах объявление о «сдаче квартир в 11 комнат и небольших квартир вблизи с Мариинским театром».
С 1 апреля 1911 г. весь дворец великого князя Алексея Александровича в течение 18-ти месяцев арендовало германское посольство вместе с дворовыми флигелями хозяйственного назначения, конюшней и корпусом для прислуги и служителей, уплатив за весь договорной срок всего 30 000 рублей.
После окончания арендного срока германское посольство освободило дворцовое помещение и перебралось в новое здание германского посольства в России, возведенное архитектором П. Беренсом на Исаакиевской площади, 11.
Дворец великого князя в течение трех лет пустовал, и лишь в конце 1916 г. его наконец продали состоятельному купцу 1-й гильдии потомственному дворянину Константину Клавдиевичу Решко. Покупатель великокняжеского дворца ранее в Санкт-Петербурге не проживал, но его сын, Анатолий Константинович Решко, несколько лет служил в Первом департаменте правительственного Сената. Наследники великого князя Алексея Александровича запросили за великолепный дворец на набережной реки Мойки, 122, с небольшим участком сада довольно небольшую сумму – 2,5 миллиона рублей, словно предчувствуя приближающийся катастрофический период лихолетья 1917 г.
После двух государственных переворотов 1917 г. во дворце обосновались различные советские организации. В период Великой Отечественной войны и блокады Ленинграда великокняжеский дворец превратился в городской склад. В 1960-е гг. здесь располагался трест Ленинградстроя, районный Дом пионеров и даже автошкола. За многие годы подобной беспорядочной эксплуатации дворцового помещения организациями, исполняющими несколько иные функции и возможности, отделка великокняжеских покоев и планировка дворца понесли непоправимые утраты и разрушения. Правда, в начале XXI столетия было принято решение о реставрации дворца великого князя
Алексея Александровича для размещения в нем Дома классической музыки с концертным залом и музыкальным салоном. Пока же участь некогда великолепного дворца на набережной Мойки – творения петербургского зодчего М.Е. Месмахера, полная судьбоносных утрат и невероятных превратностей, остается чем-то сходной со взбалмошным житием его владельца – младшего сына русского царя-освободителя и реформатора Александра II.
«У морских ворот Невы…»
На своем последнем отрезке, сразу же после огромного дворцового усадебного участка великого князя Алексея Александровича, левобережная часть реки Мойки приводит к одному из старейших исторических мест Коломны, в точке пересечения Мьи с речкой Пряжкой. Здесь, у самого устья Мойки, влево от нее отходит знаменитая речка Пряжка, огибающая довольно крутой дугой легендарный Матисов остров, после чего она впадает в Большую Неву. Этот небольшой водоем окраинного района Петербурга до основания Санкт-Петербурга именовался Чухонкой.
В 1738 г. «Комиссия о Санкт-Петербургском строении» приняла решение переместить «пришедшие в ветхость» и опасные в пожарном отношении «прядильные анбары и смольню» из района Адмиралтейства к окраине города, к реке Фонтанке и за Крюков канал. Сюда же была переведена слобода мастеровых и работных людей, связанных с производством в прядильных мастерских.
Возникшие на месте новых рабочих поселений улицы и Чухонская речка стали называться соответственно с характером и местом производства работных людей – прядильщиков и их продукцией – «пряжой».
На «Плане столичного города Санкт-Петербурга с изображением оного проспектов», опубликованном в 1753 г., бывшая речка Чухонка уже вполне официально именовалась «рекой Пряжкой». Берега этой узкой речки гранитом не облицовывались, но через нее перебросили тогда три небольших незамысловатых моста. У ее истока из реки Мойки в 1737 г. возвели деревянный балочный мост, соединивший левый берег тогдашней Мьи с Матисовым островом. В первой половине XVIII столетия на безымянном заболоченном острове, омываемом реками Большой Невой, Мьей (Мойкой) и Пряжкой, возникла слобода, в которой жили отставные солдаты. Позднее эта слобода и болото на острове вместе баней, построенной здесь, стала именоваться Матисовыми.
Названия восходят к началу XVIII столетия, и по легенде они хранят память о жившем на острове мельнике Матисе, получившем из рук русского царя Петра I охранный лист на весь остров в награду за своевременное предупреждение о возможном наступлении шведских войск на молодую русскую столицу в первые годы Северной войны. Именем мельника Матиса назвали не только подаренный ему остров, но и мост в месте истока реки Пряжки из Мойки, а также находящийся здесь переулок, проходящий от улицы Александра Блока до набережной Пряжки. Первый Матисов деревянный балочный мост, соединивший левый берег тогдашней реки Мьи с Матисовым островом, построили в 1737 г.
В конце 30-х годов XIX столетия Матисов мост капитально перестроили в трехпролетный арочный, на каменных устоях, сооруженный по проекту столичных мостостроителей А.Д. Гот мана и А.Ф. Буттаца. В 1935 г. мостовое строения вновь перестроили. Деревянные арки заменили металлическими конструкциями. В 1993 г. Матисов мост подвергся весьма основательному ремонту. Старое мостовое сооружение полностью разобрали и прогнившие деревянные свои заменили прочными железобетонными опорами, облицованными гранитом, соорудили металлические арки, гранитные тумбы и мостовые парапеты. После контрольной технической проверки в 2000 г. торжественно открыли новый Матисов мост для пешеходного и транспортного движения.
В 1829 г. по повелению императора Николая I в Санкт-Петербурге решено учредить исправительное заведение «для развратных людей всех сословий». Место же для нового работного дома Николай Павлович лично указал: «В устье реки Мойки, на Матисовом острову». Проект указанного царем столичного социально-исправительного заведения тогда поручили разработать Луи-Анри (Людовику) Шарлеманю – одному из четырех сыновей академика, резных и золотых дел мастера Жана-Батиста Боде, с фамильным прозвищем Шарлемань, приглашенного в Россию из Франции в 1777 г. императрицей Екатериной II. Людовик Шарлемань окончил в 1806 г. петербургскую Академию художеств с золотой медалью.
Психиатрическая больница Св. Николая Чудотворца на Матисовом острове. Слева виден Матисов мост
Зодчий через три года представил на утверждение проект трудового дома для его строительства в стиле классицизма. Главное трехэтажное здание располагалось «покоем» на территории Матисова острова и выходило своим парадным фасадом на левый берег реки Мойки. С основным корпусом строения соседствовали два двухэтажных флигеля Исправительного заведения и Смирительного Дома на Мойке, 126, соединенные чугунной решеткой. На объединенном участке располагался также изолированный хозяйственный корпус. Николай I при утверждении проекта талантливого зодчего в целом остался доволен его работой, однако при этом повелел убрать с фасада портик и предусмотреть дополнительный этаж. Замечания царя архитектор Людовик Шарлмень, естественно, в точности выполнил, но, по мнению градостроителей, подобным верноподданническим поступком зодчий во многом обеднил свой первоначальный художественный замысел.
Весь объем строительных работ завершили в 1836 г. Они проходили под постоянным контролем автора проекта, его помощника П.Ф. Воцкого и каменных дел мастера А. Стаффиери. Полный цикл строительных работ обошелся казне в 305 000 руб лей серебром. Автора проекта наградили орденом Св. Анны III степени и солидной денежной премией. Работный дом в новостройке на набережной реки Мойки и Пряжки функционировал по задуманному царем плану сравнительно короткий период времени. В 1872 г. в корпусах бывшего Исправительного заведения открыли известную городскую больницу Св. Николая Чудотворца, существовавшую до сих пор как больница для душевнобольных. В те годы больница Св. Николая Чудотворца являлась самой большой психиатрической клиникой в столице, располагающей одной тысячей профилированных коек. Кстати, архитектор Шарлемань на двух верхних этажах главного корпуса психиатрической клиники предусмотрел тогда больничную церковь во имя Святого Николая Чудотворца. Храм устроили по повелению Николая I. Иконы в церкви были заказаны известным итальянским мастерам. В отделке и художественном оформлении больничного храма принимали активное участие российский скульптор-монументалист Василий Иванович Демут-Малиновский и художник Дж. Бернаскони. После революционных потрясений 1917 г. решением советского правительства в начале 20-х годов ХХ столетия храм Святого Николая Чудотворца при Ленинградской психиатрической больнице на набережной рек Мойки и Пряжки сначала закрыли для верующих, а затем разорили и ликвидировали.
Река Пряжка – левый рукав Мойки – ответвляется от нее в 400 метрах от устья старой речки Мьи. Здесь уже отчетливо ощущается близость Финского залива и дыхание взморья. Тихая спокойная Мойка внезапно взбадривается и, пройдя почти пятикилометровый путь, ускоряет свое течение, стремясь наконец достичь своего исторического устья «у морских ворот Невы…» Если в месте истока и в районе между Лебяжьей канавкой и каналом Грибоедова ее скорость течения не превышала восьми кубометров воды в секунду, то между НовоАдмиралтейским каналом и речкой Пряжкой скорость течения Мойки в преддверии своего устья увеличивается уже до 11,3 кубометров воды в секунду. Последний рывок, и путь старинной реки завершается, Мойка впадает в Большую Неву, неподалеку от места, где главная водная магистраль Петербурга сливается с просторами Финского залива.