На Сенатской площади торжественно отслужили очистительный молебен и окропили святой водой землю, «оскверненную бунтом».
Николай I подписал официальный манифест о предании забвению всего дела, однако сам до своего последнего часа никогда не забывал кошмара 14 декабря 1825 г. По его распоряжению правитель дел следственной комиссии А.Д. Боровков составил поименный «Алфавит членам бывших злоумышленников тайных обществ и лицам, прикосновенным к делу, произведенному высочайше утвержденной 17 декабря 1825 г. следственною комиссею». Список, содержащий 600 фамилий с биографическими сведениями, переплели в красный сафьян и преподнесли Николаю Павловичу. Император хранил его в специальном ларце под ключом. Со временем он иногда перечитывал этот документ, делая в нем собственноручные пометки о дальнейшей судьбе и жизни ссыльных декабристов.
Летом 1826 г. Николай Павлович возвратился из Москвы после торжеств коронации. Петербург встретил монарха помпезной иллюминацией и яркими украшениями дворцов и жилых зданий, под благостный перезвон колоколов столичных храмов. Не осталась в стороне и администрация Российско-Американской компании. Стремясь оправдаться перед императором и реабилитировать себя от подозрений в «сочувствии мятежникам», компания соорудила перед своим ведомственным домом № 72 на набережной реки Мойки величественный художественный транспарант в виде замечательной «прозрачной картины», изображавшей Американский континент, приносящий «дань усердия и верноподданичества августейшей чете». Похоже, что нижайшие верноподданические заверения главы Российско-Американской компании Николаю Павловичу позволили Русской Америке остаться в списках Российского государства вплоть до 1868 г.
Не имея сил прочно закрепить за собой обладание Русской Америкой, царское правительство вынуждено было в 1867 г. продать свои территории в Северной Америке Соединенным Штатам за ничтожную сумму в 7,2 миллиона долларов (11 миллионов русских рублей), ликвидировав при этом Российско-Американскую компанию, главное руководство которой все еще располагалось в двухэтажном доме № 72 на Мойке у Синего моста.
Освободившийся дом перестроили в начале семидесятых годов XIX столетия, приспособив здание «для заклада движимых имуществ». Это учреждение находилось здесь вплоть до революционных потрясений 1917 г.
И в советское время здание на набережной Мойки выполняло функцию районного ломбарда.
Усадьба фаворита императора Петра III
В 1704 г. девятнадцатилетнего дворянского сына Петра Мельгунова по указу Петра I записали солдатом в самый привилегированный лейб-гвардии Преображенский полк. В период царствования Петра Великого военная служба для дворян стала обязательной. С 9 до 15 лет дворянин должен был обучаться «грамоте, цифрам и геометрии» или посещать одну из военных школ: артиллерийскую, «навигацкую», «фортификационную» или иные российские учебные заведения.
С 15 до 18 лет недоросль начинал служить в армии или на флоте. Некоторым дворянам император разрешал обучаться в гражданских школах. Без документа «о выучке» дворянин не получал «венечной памети» – разрешения жениться. Успехи в учебе и в освоении тех или иных военных дисциплин являлись надежными критериями в получении дворянином военного чина.
Дворцовая гвардия российского императора сформировалась из царских «потешных» полков, подразделений для военных забав юного Петра в 1690–1691 гг. в подмосковных селах Преображенском и Семеновском. По названиям сел именовались два самых привилегированных гвардейских полка, по 400 человек в каждом – лейб-гвардии Семеновский и Преображенский.
Эти два подразделения российской армии героически сражались во всех кампаниях Северной войны, став боевым ядром при самых кровопролитных боях. Дворяне считали государеву службу в этих полках наиболее почетной. В них, независимо от степени родовитости и знатности, им приходилось вначале служить рядовыми гвардии, а затем они получали офицерский чин и назначались в армейские полки. Своей гвардии царь Петр доверял всецело и поручал ей самые сложные и наиболее ответственные задания.
Петр Наумович Мельгунов героически сражался в рядах лейб-гвардии Преображенского полка во всех кампаниях Северной войны. Брал «на штык» Нарву, Митаву, Выборг, участвовал в лихих рукопашных схватках в битвах со шведами при Лесной и Полтаве, при осаде и взятии Штеттина. За 16 лет военной службы дослужился до чина капитана. За проявленный героизм Мельгунова наградили золотыми медалями – «За победу при Лесной», при заключении мира со Швецией, а серебряной – «За Полтавскую баталию». После смерти Петра I по поручению императрицы Екатерины I участвовал в поручении «состоять при арестованном светлейшем князе А.Д. Меншикове». В секретной инструкции, данной офицеру Мельгунову, указывалось: «Никаких писем к Меншикову и членам его семьи не допускать, а ежели такое доставят – вскрыть, прочесть, после чего отправить в Верховный тайный совет; если же содержание письма покажется Мельгунову подозрительным – доставившего оное арестовать; при разговорах Меншикова с посетителями – присутствовать и все слушать…»
В 1730 г. полковник П.Н. Мельгунов назначается прокурором Камер-коллегии, а позже, в 1734 г., статский советник Мельгунов состоит в Санкт-Петербургской губернской канцелярии «за вице-губернатора». С 1741 г. в течение десяти лет П.Н. Мельгунов служил Санкт-Петербургским вице-губернатором.
В 1745 г. действительный статский советник и столичный вице-губернатор Мельгунов обращается к императрице Елизавете Петровне с нижайшей просьбой наградить его за верную сорокалетнюю службу земельными участками вблизи Царицыного луга (Марсова поля), принадлежавшим ранее фельдмаршалу Миниху и графу Бирону. Историкам до сих пор не удалось найти документального подтверждения об удовлетворении Елизаветой Петровной этой просьбы. Но в архиве обнаружился документ со сведениями о том, что столичный вице-губернатор Петр Наумович Мельгунов в 1751 г., за несколько месяцев до своей смерти, в возрасте 62 лет вышел в отставку по старости.
Более удачливым в покупке земельных угодий оказался его сын – Алексей Петрович Мельгунов, адъютант императора Петра III.
Через три дня после вступления на престол, 28 декабря 1761 года, Петр Федорович произвел своего любимца в генерал-майоры, а в феврале следующего года – в генерал-поручики, пожаловал тысячу душ и в придачу – два немалых участка казенной земли на Украине (вблизи Елизаветграда) и на набережной Мойки.
Алексей Петрович Мельгунов начал служебную карьеру после окончания Сухопутного шляхетного корпуса.
Столичный Сухопутный кадетский шляхетный корпус был основан по замыслу генерал-фельдмаршала графа Бурхарда Христофора Миниха, ставшего его первым директором.
Не все кадеты, по мнению Миниха, должны были после окончания Кадетского корпуса становиться офицерами. Те, кто имел склонности и способности к наукам, могли избрать для себя и гражданское поприще.
Благодаря энергии и способностям Б.Х. Миниха подготовка кадетов в корпусе была поставлена на достаточно высоком уровне. Подтверждение этому автор книги «Военно-гражданская и полицейская власть Санкт-Петербурга-Петрограда» Я.Н. Длуголенский обнаружил в документах Государственного архива. Оказывается, «когда в 1740 году Анна Иоанновна поручила Г.П. Чернышеву возглавить экзаменационную военную комиссию (в нее вошли многие известные сенаторы), Чернышев еще до окончания экзаменов в письме императрице признался, что ни он, ни остальные господа сенаторы „по знаниям своим экзаменовать кадет в науках не могут“». Экзаменаторов тогда срочно заменили профессорами Адмиралтейской академии и преподавателями Инженерной школы.
Алексей Петрович Мельгунов
Карьера А.П. Мельгунова могла сложиться менее успешно, если бы его после блестящего окончания Шляхетного корпуса не представили великому князю Петру Федоровичу, на которого он произвел прекрасное впечатление не только своей общей образованностью, но и отличным знанием немецкого языка. Кстати, все выпускники корпуса в совершенстве владели этим иностранным языком, его изучали весьма основательно, да и профессорско-преподавательский состав Шляхетного корпуса состоял в большей части из немцев. В 1756 г. А.П. Мельгунов становится адъютантом будущего русского императора Петра III.
Служба у капризного и неуравновешенного Петра Федоровича являлась для Мельгунова и иных приближенных Петра III делом не только весьма беспокойным, но подчас и унизительным. Супруга императора, будущая императрица Екатерина II, в своих заметках на полях книги аббата Денина «Очерк о жизни и царствовании Фридриха II» отметила, что как-то адъютанта Мельгунова вкупе с двумя другими приближенными Петра Федоровича – князем Львом Нарышкиным и будущим тайным секретарем Особого императорского совета Дмитрием Волковым, человеком весьма «просвещенного ума, говорящим на нескольких языках с величайшим совершенством» – прилюдно высекли по приказу капризного, как дитя, государя. Это произошло на празднике в Ораниенбауме «в присутствии дипломатического корпуса и человек до ста мужчин и женщин».
Дмитрий Васильевич Волков после унизительного инцидента отметил, что всех, кроме Мельгунова, потрясла очередная выходка Петра Федоровича. Грубое унижение достоинства не смогло поколебать верности Алексея Мельгунова к императору. Он один из немногих оставался при нем до конца его шестимесячного царствования на русском троне. Мельгунов даже пострадал немного, будучи на несколько дней арестованным после свержения своего кумира и благодетеля.
Около двух лет Алексей Петрович находился не у дел и пребывал в положении опального придворного. Говорили, что он даже был несказанно рад предоставленному двухлетнему отпуску в период которого он привел в идеальный порядок свое запущенное хозяйство. За два года А.П. Мельгунов достроил на отведенном ему по указу Петра III «в вечное и потомственное владение» месте на набережной Мойки вблизи Синего моста прекрасное здание – нарядное и изящное, со строгими и умеренными формами раннего классицизма. Историк Санкт-Петербурга Анатолий Андреевич Иванов в своей книге «Дома и люди» (2010 г.) отмечал, что построенный на набережной Мойки дом позднее четко выделялся на известном аксонометрическом плане Сент-Илера.