Я намеренно привожу подробные сведения об этих двух современных зданиях, ссылаясь на результаты поисков историка В.В. Антонова. Причина подобного упоминания заключается в том, что в 1920-х гг. некоторые специалисты (и даже публикации в справочниках о Ленинграде) полагали, что расположенное на левом берегу Мойки серое и довольно невзрачное строение под № 86–88 и являет собой последнее пристанище Огюста Монферрана. Подобному умозаключению, вероятно, способствовали обстоятельства 1838 г., когда Огюст Монферран одновременно становится автором двух архитектурных проектов жилых домов на реке Мье: своего собственного особняка, ныне числящегося под № 86, и соседнего углового дома № 88, купленного в это же время Густовом Лерхом. Архивные поиски В.В. Антонова убедительно удостоверяют, что угловой особняк № 88 «никогда не принадлежал великому мэтру от архитектуры Огюсту Монферрану».
Действительно, в 1838 г. архитектор Монферран по просьбе своего соседа по участку – немца Густава Лерха подготовил оригинальный проект по перестройке приобретенного Густовом углового дома (ныне числящегося под официальным № 88).
Фасад дома № 88, обращенный к Мойке, Монферран по углам оформил портиком из двух ионических пилястр, завершенный треугольным фронтоном. Оконные проемы в портиках зодчий снизу украсил балюстрадой, а сверху предусмотрел архивольт с тимпаном и лепные рельефы. Парадный вход в здание располагался, согласно проекту 1838 г., не с набережной реки, а с Прачечного переулка. По мнению коллег и друзей Огюста Монферрана, внешний вид дома № 88 после его перестройки выглядел тогда более нарядным и солидным, чем фасад особняка самого архитектора.
В своей книге «Петербург. Новое о старом» В.В. Антонов упоминает, что в 1840-х гг. супруга Монферрана – Елизавета Дебонвер «купила у Лерха участок (с запроектированным домом?) и поделила его на три части. К ней самой (в середине 1840-х гг.) отошла средняя часть с садом, образовав проезд на Прачечный переулок, угловая доля с особняком ею была продана графине Ю.П. Самойловой, задняя, по Максимилиановскому переулку, – другому владельцу». В 1849 г. соседкой Монферрана стала купеческая жена Ольга Ивановна Отрыганьева, позже оставившая дом своему сыну – известному мастеру-пейзажисту Николаю Алексеевичу Отрыганьеву Его замечательные пейзажи (в стиле работ Шишкина) неоднократно с успехом демонстрировались на известных художественных выставках в России и в Европе.
С 1885 г. угловая часть участка и дом № 88 обретают нового хозяина. Им становится тайный советник Евгений Иванович Ламанский, председатель Волжско-Камского банка, живший здесь с супругой Александрой Карловной и дочерью – знаменитой художницей-акварелисткой – лауреатом многих международных наград и премий.
В начале ХХ столетия сыновья Александры Евгеньевны предпринимали попытки перестройки дома № 88, чтобы повысить его доходность за счет сдачи внаем. В частности, архитектору И.И. Долгинову в 1912 г. поручалась работа по переделке изящного особняка, возведенного по проекту Огюста Монферрана, в огромный доходный шестиэтажный дом в стиле модерн. Проект тогда не реализовали. Однако спустя пять лет, в 1917 г.,
Петроградская городская управа утвердила другой перестроечный проект дома № 88 на набережной реки Мойки, на углу Прачечного переулка.
На сей раз проект подготовил знаменитый архитектор М.С. Лялевич, взявший за основу ампирный стиль старых московских усадеб. Главный фасад своего детища зодчий перенес в Прачечный переулок, предусмотрев перед ним просторный двор с ажурными чугунными воротами, украшенными по бокам представительными фигурами львов. Фасад же дома, обращенный на набережную реки Мойки, автор проекта сохранил в прежнем виде. Тогда он естественно вписался в проектный интерьер задуманного М.С. Лялевичем нового двухэтажного дома.
Однако революционные перевороты 1917 г. разметали по заграницам хозяев дома № 88 и, естественно, ликвидировали и планы его перестройки. Газета «Ленинградская правда» 21 июля 1926 г. писала относительно бесхозного дома № 88/2, по поводу которого в 1922 г. даже подавалось заявление в Общество «Старый Петербург» о необходимости его сноса: «На набережной Мойки № 88 до 1925 г. еще сохранялась крыша, которая вследствие недостаточного надзора и неприятия мер рухнула, причем под развалинами погибло много художественных украшений особняка.
В прошлом году холсты плафонов были вырезаны какими-то хищниками, сорваны резные художественные двери и брошены во дворе». После сигнала газеты власти города приняли срочные меры: двери из ценных пород деревьев с прекрасными резными эмблемами искусств вызволили из грязных дворовых луж и передали Музею города.
А вскоре к дому подъехал грузовик с комсомольскими активистами, быстро и с песнями они разобрали останки дома на Мойке, 88, некогда спроектированного великим Огюстом Монферраном.
На расчищенном месте тогда же построили безликий серый двухэтажный дом, соединенный общей крышей с соседним запущенным особняком – пенатами «Микеланджело Севера». Здания под общей крышей зарегистрированы под № 86–88.
Два серых двухэтажных дома на набережной Мойки, прижавшиеся к друг к другу и настолько похожие, что даже те, кто тогда назывались знатоками Петрограда, считали их единым целым и представляли их в тогдашних справочниках как «Дом Монферрана на Мойке».
Под их общей крышей в 1920-1930-е гг. разместили Геологическое управление города Ленинграда, а после Великой Отечественной войны здесь располагались научно-проектные институты «Гипроруда», «Буммаш», ни разу не выполнявшие своих договорных обязательств по ремонту и реставрации арендуемых помещений этих исторических зданий. Так же поступила и Городская прокуратура, размещавшаяся здесь в 1990-е гг.
После необходимых отступлений все же вернемся в счастливые годы жизни великого зодчего Огюста Монферрана – в период возведения в столице Империи величественного Исаакиевского собора и возведения собственного жилого особняка.
Но даже этот триумфальный период в его жизни, проходивший в атмосфере симпатии и высокого доверия со стороны императора Александра I, а позже и его младшего брата Николая Павловича, зачастую прерывался промежутками незаслуженного охлаждения в отношении к его личности и предвзятых огульных обвинений, затрагивающих честь и профессионализм зодчего. Его блестящая карьера и успехи порождали одновременно и число недоброжелателей, дружно распускавших про Монферрана нелепые слухи и сплетни. После утверждения императором Александром I проекта «перестройки» Исаакиевского собора архитекторов столицы и ее сановников шокировала необычная и весьма технически сложная конструкция строительного объекта. Большинству из них не хотелось верить, что никому не известному молодому французскому архитектору удалось убедить русского царя и главу Комитета по строительству столичных зданий в реализации всех немыслимых для того времени проектных заданий при перестройке главного собора Империи. Многих тогда весьма озадачило и столь молниеносное продвижение Монферрана по служебной лестнице. Известные столичные зодчие дружно негодовали по поводу назначения начинающего архитектора на пост придворного зодчего и поручения ему подготовки проекта перестройки собора. Видные сановники Императорского двора пытались переубедить царя в его якобы поспешном решении, предпринимались нелепые попытки поколебать веру Александра I в многомиллионный проект Монферрана, поставить под сомнение его профессионализм и деловые возможности.
В итоге против автора проекта организовали кампанию во главе с функционерами, назначенными императором осуществлять обязанности Государственного контроля за этапами возведения Исаакиевского собора. Беспрецедентное в России грандиозное строительство требовало огромных финансовых затрат, строительных материалов, высокопрофессиональных людских ресурсов и неимоверных трудностей в его организации и управлении. Указом императора от 20 февраля 1818 г. была сформирована Комиссия построения Исаакиевского собора, включающая около тридцати человек, под председательством графа Н.Н. Головина, которому были абсолютно чужды и непонятны примененные зодчим аналитические методы расчета по допускаемым напряжениям, в отличие от старых графических методов, не учитывавших диапазона прочности применяемых строительных материалов.
На уровне технических познаний графа Головина находились и некоторые иные члены Комиссии – министры различных ведомств, сенаторы, столичный генерал-губернатор и обер-полицмейстер. Исключением в ее составе являлись профессионалы-специалисты и опытные инженеры-строители: генерал-лейтенант А. Бетанкур, инженер-генерал Г. Опперман, А. Карбоньер, А.Д. Готман, А.И. Фельдман и статс-секретарь, президент Академии художеств А.Н. Оленин.
Взаимоотношения с Комиссией постоянно доставляли Монферрану массу неприятностей. Его распоряжения своевременно не исполнялись. Мастера вели себя порой весьма дерзко, развязно, не скрывая неприязни к молодому зодчему. Это оскорбительное отношение поддерживалось еще и тем, что производственный персонал подчинялся не автору проекта, а председателю Комиссии – графу Н.Н. Головину.
Воспитанный в рядах гвардии Наполеона Бонапарта, зодчий на все намеки о якобы его технической безграмотности и непрофессиональных распоряжениях, не следуя светским манерам, с достоинством и явным превосходством одним коротким ответом ставил на место некоторых из особо «активных» коллег. Но все же никто тогда не посмел выступать против зодчего открыто, поскольку положение Монферрана при Дворе оставалось довольно прочным. Чиновники, следящие за строительством Исаакиевского собора, обозленные независимым поведением архитектора, иногда намеренно срывали поставку на стройку необходимых материалов и приглашенных специалистов.
Монферрану пришлось в крайне резкой форме заявить членам Комиссии, что если его распоряжения и требования не будут исполняться, то он вынужден будет просить об отставке. Ответа на это заявление не последовало, и в мае 1820 г. он направил письмо царю, в котором, поблагодарив императора за доверие в руководстве столь важным строительным объектом, сообщил, что при возникших трудностях дальше продолжать работу не сможет. В результате зодчий становится полноправным руководителем на стройке.