Белое лицо отдалилось, будто сидящий в кресле человек отшатнулся.
– Нет! Нет! – сказал он с тревогой. – Я не могу это взять… Сейчас я покажу тебе!
И в этот самый миг лампы в зрительном зале начали гаснуть – антракт закончился.
Мишка прозевал… придется ловить Анну Юрьевну после спектакля.
В ложе стемнело, и сосед вновь появился в поле зрения целиком – оплывшая, грузная фигура, трость на коленях, белоснежное пятно рубашки и четко выделяющаяся на ней клякса бабочки.
– Смотри через них! – воскликнул он, протягивая те самые очки на палочке.
Мишке очень хотелось сказать, что у него хорошее зрение, но он послушно взялся за ручку, поднес к глазам. Перед глазами поплыло, и он обнаружил, что на сцене все резко поменялось: исчезла елка, звездное небо, появились очертания богатого дворца, колонны и уводящие под потолок лестницы.
По одной спускался старик в чалме и восточном халате со звездами, и под мышкой он держал мешок.
– Славен будь, великий царь, знал меня отец твой встарь! – пел он, переступая со ступеньки на ступеньку.
Внизу, посреди сцены, толпились бояре в высоких мохнатых шапках, а впереди всех стоял другой старик в блестящем облачении. На голове его красовалась корона, седая бороденка воинственно топорщилась, но все равно выглядел он жалко, потерянно.
– Смотри, смотри, – прошептал в ухо сосед. – Так наделяют значением предмет!
Обладатель халата со звездами вытащил из мешка сделанного из золота петуха, тот забил крыльями, и в зрительный зал полетел звонкий голос:
– Ки-ри-ри, ки-ри-ку-ку! Царствуй, лежа на боку!
– И теперь эта безделица, игрушка определит судьбу целого государства…
Мишка смотрел, пытаясь понять, что происходит и какое это отношение имеет к нему и к вокзальной находке.
Царь по зову вещей птицы отправлялся в поход, обнаруживал убитых сыновей и шатер с красавицей внутри. Та игриво восклицала «Хи-хи-хи! Ха-ха-ха! Не боюся я греха!» – и падал наземь старик в белоснежной чалме.
– Ты видел удар, понял, как надо это делать? – спрашивал сосед, но Мишка не мог ничего сказать.
Все его внимание поглощало то, что происходило на сцене.
– Вижу, что понял, когда надо, повторишь. Только бить надо было не старика, а петушка… – В шепчущем голосе прозвучало удовлетворение.
Очки на рукоятке – лорнет, да, теперь Мишка знал это слово – дрогнули в ладони.
Сцена вновь изменилась, возникли женщины в крылатых шлемах, свирепые бородатые мужчины в кольчугах, русалки, карлики и великаны, мрачные глубины реки, скалы и исполинское дерево… и кольцо, проклятое украшение, переходящее из рук в руки, несущее всем владельцам лишь горе и гибель.
Гремели голоса, происходило что-то не совсем понятное, а Мишка не мог оторвать взгляда.
Потом он моргнул и понял, что смотрит тот же балет, что с самого начала – вновь мыши и куклы. Поглядел вниз, пытаясь понять, куда делся лорнет, но ничего не нашел, перевел взгляд на кресло, то оказалось пустым.
Тучный, одышливый сосед, передвигавшийся с помощью трости, исчез бесшумно и бесследно.
– Но так толком ничего и не сказал, – с досадой пробормотал Мишка, понимая, что по-прежнему не знает, как поступить с вокзальной находкой.
Найти посох, как у того царя, и шарахнуть посильнее?
Или выкинуть находку в воду, как то кольцо?.. Найти прорубь на Москве-реке, позвать русалок?
Что означает «лишить значения» и как это сделать с золотыми часами?
Не глядя более на сцену, Мишка полез в карман, пальцы скользнули по холодному округлому боку. Негромкое тиканье усилилось, заполнило ложу, перебило остальные звуки, даже музыку, зазвучало назойливо и издевательски.
Разбить очарование, запустив в него банальностью? Как это сделать?
Мишка замахнулся и ударил часы кулаком – по самому большому циферблату, чтобы хотя бы погнуть стрелки. Помня о том, что происходило утром, ожидал, что промахнется, но попал, вот только эффекта это не произвело… разве что руку слегка ободрал, вон, даже кровь пошла.
Подумав немного, он стащил с ноги кроссовку и, чувствуя себя полным дураком, хлопнул ею по золотому «яйцу».
Тик-так… тик… и тут часы остановились.
Неужели все, так просто?
Мишка приложил вокзальную находку к уху, даже потряс, но та и не подумала оживать: холодный и теперь уже наверняка мертвый кусок металла… неужели он все-таки справился? Одолел напасть?
Вот только уж больно легко получилось.
Он убрал часы обратно, обулся, и тут ведущая в ложу дверь бесшумно открылась.
– Давай, выходи, – сказала заглянувшая внутрь билетерша, та самая, что впустила Мишку в театр. – Через несколько минут спектакль закончится, мне будет не до тебя. Пойдем, мальчик, быстрее.
Эх, не получится поймать Анну Юрьевну в вестибюле!
Но ничего, можно будет подождать ее снаружи, так даже лучше, не придется объяснять, как он попал внутрь.
– Святое дело, – проговорил он, поднимаясь и убирая часы в карман. – Спасибо вам. Скажите, а вы не знаете такого… ну, он постоянно ходит к вам на спектакли…
И Мишка описал соседа по ложе, вспомнил черный фрак, трость, лорнет, хромоту и одышку.
– Нет, не знаю. – Билетерша неожиданно сердито дернула головой. – Ты все выдумываешь. Или тебе кто рассказал?
– О чем?
Но она ничего не ответила, только зашагала быстрее, так что и ему пришлось поторопиться.
– Спасибо, – сказал Мишка, оказавшись у той самой двери, через которую вошел в театр.
– Не за что, – произнесла билетерша уже ему в спину.
Так, теперь нужно двинуться налево, свернуть за угол, и он окажется на крыльце…
– Очень хорошо, какой приятный юный джентльмен, – сказал кто-то совсем рядом, голосом, похожим на тот, каким разговаривал кот Матроскин в мультике, только из каждого слова так и сочилась злобная радость.
Не оглядываясь, Мишка рванул прочь, но сильная рука вцепилась ему в рюкзак.
Земля вылетела из-под ног, что-то ударило по спине, и он понял, что лежит, а над ним нависает крупный мужчина – встрепанные волосы, зеленый камуфляжный костюм, круглая физиономия, украшенная гадкой улыбкой.
– Ой, мальчик упал. – Охотник покачал головой. – Сейчас мы ему поможем подняться.
Мишку дернуло вверх, словно его подвесили на стреле крана.
В голове замельтешило, перед глазами закрутилось, а когда все встало на свои места, он обнаружил, что рядом появились еще двое – тщедушный парень в кожаной куртке и черной шапке, тот самый, что был на вокзале, и второй Охотник, огромный и плечистый, при дневном свете еще больше похожий на Терминатора.
Он даже двигался как-то ломано, рывками, точно машина в человеческой шкуре.
– Предмет у него? – нервно потирая руки, спросил обладатель кожаной куртки.
– Должен быть. – Охотник в косухе обыскал Мишку, и золотые часы оказались у него в ладони.
– В лучшем виде, как ты говоришь, коллега, – с издевкой сказал лохматый в камуфляже. – А теперь доставим нашу добычу Боссу.
Он пах злобой и крупным хищником и выглядел не менее опасным, чем плечистый.
Мишка боялся их до дрожи, но в то же время не потерял соображения – похоже, Охотники не в состоянии заметить, что «яйцо» лишилось силы, ну так и тем лучше, пусть отвезут их своему главному; зато теперь, без этой штуки в кармане, они не смогут выследить его так просто.
Так что главное сейчас вырваться, а там науки Юрия Анатольича должно хватить, чтобы удрать. Рвануть к главному входу в театр, в толпу выходящих зрителей, позвать на помощь и искать одноклассников.
– Дяденьки, отпустите меня, пожалуйста, – захныкал Мишка и даже выдавил из глаза слезу.
Нужно изобразить, что он испуган и сломлен.
– Еще скажи, что больше не будешь, – посоветовал лохматый и засмеялся, так тряся башкой, что из шевелюры его полетел мусор. – Очень хорошо будет… Тогда мы зарыдаем и отпустим тебя.
Но хватка на загривке Мишки ослабела.
– Ну, дяденьки… – Он немного присел, вывернулся из чужой руки и метнулся в ту сторону, где стоял щуплый в кожаной куртке.
Он выглядел наименее опасным из троицы и пусть окажется на дороге у тех, кто бросится в погоню.
Чужие руки схватили пустоту совсем рядом, за спиной возникла сдобренная руганью суматоха. А Мишка понесся, набирая ход – как учили, быстрее, чем на самых важных соревнованиях.
Там за тобой никто не гонится, а здесь…
Довести мысль до конца не успел – лохматый Охотник появился с одной стороны, плечистый с другой.
– Неплохо бегаешь, – сообщили ему в два голоса, и Мишка получил в ухо с такой силой, что полетел кубарем.
В голове будто лопнула трехлитровая банка с теплой водой, он даже услышал, как зазвенели осколки. Перед глазами взорвался фейерверк, много круче того, что бывает в Заволжье на День города или девятое мая.
– Не рыпайся больше, юнец, – прошептали во второе, не пострадавшее ухо. – Не стоит. Иначе я оторву тебе ногу, и мы доставим тебя Боссу с одной культяпкой. Или ты не веришь?
– Верю… – ответил Мишка.
О да, в том, что эти двое способны на такое, он не сомневался.
Его без грубости подняли на ноги и, бережно придерживая за плечи, повели куда-то. Шум в голове немного стих, и Мишка смог разглядеть, что театр остался позади а они шагают к обочине, туда, где припаркован огромный «Хаммер» цвета кирпичной стены.
Пиликнула сигнализация, открылась дверца.
Мишку втиснули в пахнущее сырым бельем нутро, и это мгновенье он повернулся, разглядел спускающуюся по ступенькам Большого театра Анну Юрьевну в ярком платке, торопившихся за ней одноклассников… Может быть, крикнуть, позвать, но нет, слишком далеко, не поймут, да и увезут его прежде, чем кто-то сориентируется.
– Тут такое дело, не балуй больше, – сказал усевшийся рядом парень в кожаной куртке.
Лохматый оказался с другой стороны, так что если и убегать, то только вперед, в щель между сиденьями, хотя на одном из них плечистый, а мимо того не проскочишь, как не обгонишь автомобиль на забеге в километр.