– Сожми монетку в кулаке, – сказал я серьезно, – позови добро в этот мир – представь себе что-то по-настоящему хорошее, и оно обязательно сбудется.
Малыш зачарованно смотрел на монету, а потом так сжал крохотный кулачок, что и без слов стало понятно: в этой руке монета спрятана надежнее, чем в сейфе. И никакая сила не заставит его расстаться с маленьким символом счастья.
Девочка все еще смотрела с недоверием.
– А почему вы такой молодой? Все волшебники старенькие. Так в сказках написано.
– А Гарри Поттер?
– Гарри Поттер – выдумка. Мама говорит, это очень удачная сказка, и уже давно нужно было выдумать что-то подобное.
– А тебе разве не хочется, чтобы волшебники жили среди людей, а такая школа действительно где-то существовала? – Было интересно наблюдать, как в этом маленьком скептике постепенно возрождается утраченная вера в сказку.
Вера, которую, по-видимому, кто-то из взрослых почти убил и даже сам того не заметил.
– Не знаю, – замялась Ксюша, – он добрый. И симпатичный.
Я улыбнулся:
– Все волшебники молодые. Стариться они начинают, если слишком долго находятся среди людей, которые не умеют мечтать. Их ядовитое и заразное неверие очень быстро старит не только волшебников, но и обычных людей. Если бы не это, все люди были бы молодыми.
– Это как? – Ксюша удивленно округлила глаза.
– Очень просто. Человек рождается, подрастает и принимается мечтать о том, как он станет взрослым. Со временем он естественно взрослеет, но вместо того чтобы оставаться молодым, сильным и красивым, человек становится слишком серьезным, и у него не остается времени на мечты. Волшебство его покидает, а без волшебства молодости приходит старость. Но если ему удается остаться мечтателем – он остается молодым на всю жизнь. А потом, когда уходит из этого мира, он оставляет после себя монету, вот как у твоего братишки.
Мой рассказ прервала веселая мелодия мобильного.
– Оксана! Бери Сергея, и – домой! – услышал я встревоженный голос в динамике.
Дети встрепенулись.
– Нам пора, мама зовет, – будто извиняясь, сказала Ксюша. – Вы приходите еще, с вами интересно.
Сережа молча кивнул, соглашаясь с сестренкой.
– До свидания, – вежливо попрощалась Ксюша, а Сережа, сверкнув глазами, с чувством пожал протянутую ему руку, и дети наперегонки побежали к дому.
Малыш радостно размахивал на бегу кулачком, в котором, я знал это наверняка, зажимал заветную монету…
Лина задернула штору и достала чашки. Мелкие прибегут, чайку с ватрушками попьют – на полдник. Хлопнула входная дверь.
– Мам, мы дома.
– Тогда – мыть руки и кушать. Чай с ватрушками я отнесла в вашу комнату. Захотите еще, я на кухне с тетей Настей.
Из ванной послышался детский смех, перекрывающий шум воды.
– Ну что, наседка, успокоилась? Малявки дома, все в порядке. – Настя вольготно расположилась возле мойки и закурила очередную сигарету, стряхивая пепел в раковину. – Это ж надо было столько волноваться, «выпасать» детей в окно, вместо того чтобы сразу позвонить. Или – выйти и спросить, что этому старому козлу от них понадобилось.
Лина достала из духовки свежую порцию ватрушек.
– Да никакой он не старик. Нормальный мужчина, прилично одет, сидел себе в скверике, никого не трогал. К тому же Сережа не один, Ксюха рядом стояла, а она у меня людей насквозь видит, к плохому человеку никогда не подойдет. Володя с работы вернется – дети за ужином все и расскажут.
Настя фыркнула.
– Тоже мне, семейная идиллия. Семейный ужин, все дружно ждем папу с работы… Ему хоть денег добавили или так и живете – от зарплаты до зарплаты? – завела она старую пластинку.
– Деньги пришли и ушли, – повела плечом Лина, – а семья всегда остается семьей.
– Семья семье рознь, подруга. Я тебе еще десять лет назад говорила, что у него на лбу написано: «Бес-пер-спек-ти-вен!» А ты – любовь-морковь. И что? В неполных тридцать ты имеешь комплект из двух детей, долгов и мужа-неудачника. А ведь мужики у ног штабелями складывались. Выбирай – не хочу.
Открыв кран, Настя затушила окурок под струей воды и продолжила:
– Вот я: ростом не удалась, красотой, умом – тоже не особо блистаю, но сменить свободу на такое убожество… – Настя передернула плечами. – Нет уж, спасибо, ни за какие коврижки. Зачем мне идти замуж за Ивана-дурака, если я могу найти себе более денежного идиота? Я птица вольная – с кем хочу, туда лечу. Хочешь, и тебя с парочкой познакомлю?
Настя настолько увлеклась разглагольствованиями, что не заметила, как на кухню вошел Сергей. Только случайно повернув голову, она наткнулась на вовсе недетский сосредоточенный взгляд. Насте показалось, что этот взгляд просверливал ее насквозь и, заглянув в глубину души, вытащил на свет всю ее вонючую требуху – все, что она скрывала от других и в чем не хватало духу признаться даже себе самой.
Сергей стоял и сосредоточенно разглядывал Настю, словно видел ее впервые.
– А кто это у нас тут такой? – просюсюкала Настя, даже не стараясь прикрыть фальшь, сквозившую в каждом слове. – Мы узе покусяли? – Голос был таким слащавым, что у мух запросто могло приключиться несварение желудка…
Приняв какое-то важное для себя решение, Сергей так плотно сжал губы, что они побелели от напряжения, и молниеносным движением выплеснул из чашки, остывший чай в лицо Насте. После чего развернулся на месте, словно выполняя команду «кругом», и, чуть ли не печатая шаг, покинул кухню.
Ошеломленная Настя сидела, не в силах пошевелиться. Несколько чаинок прилипли ко лбу и щеке, сладкие капли собирались на длинном и слегка крючковатом носу и, падая, оставляли влажные пятна на новой и дорогой маечке «от кутюр».
Когда вернулась способность говорить, Настя пискнула:
– Вот же ж мелкий… – Окончание она поспешно проглотила, хотя на кончике языка вертелось не одно выражение, готовое в точности описать ее отношение к случившемуся, к детям вообще и к воспитанию отдельно взятых особей в частности.
Но над невысокой Настей возвышалась Лина. Складочка между бровей, каменное лицо, обманчиво добрый и даже участливый взгляд – все эти признаки надвигающейся грозы Настя выучила еще в школьные годы, когда они сидели за одной партой, как лучшие подруги.
Именно так выглядела Линка, когда выступала на соревнованиях по карате или когда собиралась устроить кому-то хорошую трепку. Пускай она не стала чемпионом и не получила даже самого завалящего пояса. Но рука была тяжелой, а удар – сильным и точным. Не зря в школе даже самые отпетые хулиганы старались с ней не связываться, а напротив всячески стремились снискать ее благосклонность.
«…Киса понял, что сейчас его будут бить, и возможно ногами…» Некстати, но очень к месту мелькнула в голове цитата из какой-то давно прочитанной книги. Вспоминать, что за книга, у Насти не было ни времени, ни желания – тут бы ноги унести, ограничившись испорченной одеждой. Потому как вероятность получить в комплект еще и «испорченное» лицо катастрофически увеличивалась с каждой секундой.
– Ну вот, – плаксивым тоном запричитала Настя, – теперь мне еще и домой надо, переодеться, мне же на свидание, а я в таком виде… – Слова сыпались как горох из дырявого мешка. – Ладно, подруга, потом созвонимся, кофе попьем, – донеслось из прихожей, хлопнула дверь, и стало тихо.
И только теперь Лина заметила свои сжатые кулаки, потеки на плитке и пятно на полу. И осознала, что же сделал Сережа…
…Настя неслась, цокая каблучками по ступенькам и не глядя под ноги. Ее душили слезы, и она ничего не могла с собой поделать. Обидно. Разве она сказала неправду? Чем заслужила такое к себе отношение? После всего хорошего, что она сделала для этой семьи, после всех денег, которые им одалживала, – этот маленький, неблагодарный сопляк, который и слова толком сказать не может, позволяет себе такое хамство! Да и сестричка хороша, всегда на Настю волком глядела. Это не семья, это недоразумение какое-то. Нигде еще не унижали ее так сильно, как в этой семье голодранцев…
…Сказать, что Лина была потрясена поведением Сергея, это все равно что не сказать ничего. Впервые в жизни она не знала, как поступить и что сказать сыну. Ну, конечно же, он неправ. Нельзя вот так подойти к человеку и выплеснуть ему чай в лицо. Хорошо хоть не кипяток был, а то Настя испачканной шмоткой не отделалась бы.
Но с другой стороны… Лина невольно улыбнулась. Какое удовольствие видеть, как расфуфыренная подруга, пускавшая пыль в глаза и привыкшая безнаказанно поливать грязью все, что не вписывается в рамки ее понимания жизни, в считаные секунды превращается в мокрую курицу. Куда только вся спесь подевалась?
Лина решительно толкнула дверь детской. Работал компьютер, дети смотрели мультики. На мониторе Шрек обнимал спасенную принцессу, а осел лихо наяривал разухабистый рок-н-ролл.
Нахохлившийся Сергей прижимал к груди главное средство против чрезмерно болтливых подруг – чашку с надписью «Напиток храбрости». Правда, изображен был под этой надписью почему-то не Храбрый Лев, а Железный Дровосек.
– Ну что, хулиган. Как прикажешь понимать твое поведение? – Сергей равнодушно пожал плечами, посмотрел на семейную фотографию, висящую на стене, потом перевел взгляд на сестру.
– Оксана, а ты ничего не хочешь мне сказать?
Ксюша тяжело вздохнула, дескать: ну что тут говорить, когда и так все ясно.
– Тетка Настя начала обзываться, а ты молчала. А мы подумали: вдруг она колдунья и тебя заколдовала? А если колдунью облить водой – она растает. Нам папа в книжке читал. Сережа ее облил, и она сразу убежала. – Потом, немного помолчав, добавила: – Наверное, воды было мало.
Что ж, в чем-то они, конечно, правы, логика железная. Суровым тоном, но уже не в силах сдержать смех, Лина вынесла вердикт:
– На первый раз объявляю амнистию. Но запомните на будущее: детям в разговор взрослых вмешиваться нельзя, а уж тем более подслушивать. И не дай бог еще хоть раз кто-то вот так по-хамски себя поведет. С гостями так себя вести нельзя, даже если они вам не нравятся.