После «уборки» так здорово – взрослые спокойные и веселые становятся. А когда взрослым хорошо – то и все вокруг вроде как лучше.
Так однажды размышляла Алевтина над лужей, размышляла… и вдруг заметила, что клякса под ее руками немного размылась, стала бледнее. Серая, не черная уже.
– Исчезни, исчезни, противная, – прошептала Алевтина и оглянулась: не смотрит ли кто?
А пятно под пальцами таяло, пока совсем не исчезло. Оно не сверкало радугой, как у Вани, не показывало картинок, просто испарилось.
Узнав об этом, Ваня испугался. Сказал, чтобы все равно не трогала пятна без него. Ну как же их не трогать? Когда их вон сколько… Да и потом стереть у нее получалось далеко не все – только самые маленькие лужицы, которые появились совсем недавно. Но даже от этого становилось лучше… Светлее. Приятней.
А потом из приюта ее забрали. Сказали, что нашли для нее новых маму и папу. Сказали, что она должна быть счастлива – у нее будет собственный дом!
Алевтина радовалась.
Но не дому. И даже не новым маме Тане и папе Сергею – хотя они покупали ей и одежду, и вкусняшки разные, и водили и в кино, и в парки, и еще много куда, и часто-часто обнимали. Но у Алевтины в груди словно кусочек льда не растаял… И даже не тому она радовалась, что теперь можно всякое вкусное под матрас не прятать, хотя все равно втихаря прятала. Пусть даже новая сестра и не отбирала у нее ничего, хотя почему-то жутко Алевтине завидовала. За Алисой просто хвост из черной зависти тянулся…
А радовалась Алевтина тому, что теперь сможет убирать пятна не только в приюте, а везде, где окажется. В школе, на улице, в парке, в кинотеатре, на лавочке возле старушек… А вот в новом доме грязи было мало, похоже, еще и рыжий кот Бродяга помогал, вымуркивал пакость. Только сестрицын «завистливый хвост» почему-то никак не удавалось стереть. Как ни старалась Алевтина, ничего не получалось.
Только злилась Алиса: чего, мол, под ногами крутишься?
Ну и ладно, решила Алевтина. И убирала то, что получалось. Вот сейчас, например, на цветке магнолии – клякса! Как же это – такую красоту и пачкать?
Алевтина, пока сестра болтала с подругами, пробралась к дереву, стала на носочки, осторожно коснулась лепестков. Стирается! Ура! Уже исчезла. Ох, мамочки, а выше – еще одна. Ну как же так? Почему? Откуда? Алевтина схватилась за ветку, подтянулась, осторожно поставила ногу. Потянулась за другой веткой, вот еще чуть-чуть, ближе… Ой!
Она рухнула вниз, ударилась спиной, кажется, закричала.
Услышала знакомое: «Ё-ё-ё-ё-ё-ёт!»
И провалилась в пустоту.
Я проснулась утром.
Смутно вспомнила, как Оля с Кариной поливали меня водой в ботсаду, а потом довели до дома. Я вроде бы отключилась на несколько минут, но потом – ничего, сама дотопала до дома. Только спать очень хотелось, но спать мне не давали. Пока не приехал врач. А врач сказал, что у меня легкое сотрясение мозга и велел лежать в постели. Дней десять, не меньше.
Хорошо, полежим.
Но что-то не давало покоя. Кажется, я что-то забыла. Зачем я вообще полезла через оградку к магнолиям? Я полезла за Алевтиной… Алевтина!
Я совершенно не помнила, чтобы она возвращалась с нами домой. Но… Мы же не могли ее там оставить? А если оставили – мама же ее забрала? Ох, и влетит мне… Или она все-таки пришла с нами? Ничего не помню. За дверью спальни послышался мамин голос.
– Мама! – Я сползла с кровати, меня пошатнуло и затошнило. – Мама! С Алевтиной все в порядке?
– Ты чего кричишь? – Мать появилась на пороге комнаты в красивом шелковом халате красного цвета с причудливыми синими цветами.
Не помню у нее такого халата.
Каштановые волосы мамы лежали аккуратными короткими волнами. Подстриглась?
– Алевтина, – выдавила я, держась за прикроватную тумбочку.
– Притащили твои подружки эту дрянь, было бы из-за чего переживать.
Я не поверила ушам.
– Мама, что ты говоришь такое? Как ты можешь? – Шатаясь, я выбрела из комнаты и пошла в спальню сестры.
– Куда ты?
– Хочу ее увидеть.
– Где? – В мамином голосе зазвучали тревожные нотки. – По-твоему, она у отца в кабинете? Сильно же ты головой ударилась.
Она засмеялась. А мне стало совсем нехорошо.
– Мама, – я медленно повернулась, – где Алевтина?
– В рюкзаке твоем. Девочки подобрали под деревом и принесли. Лучше бы выбросили там же.
– Мама?! Ты о чем вообще?
– Ложись в постель, я принесу твое недоразумение. – Мама развернулась и пошла в прихожую.
На кухне орал кот.
Я застыла возле спальни Алевтины. Или – отцовского кабинета? Едва мать отошла, я осторожно приоткрыла дверь. Папа сидел за письменным столом и стучал клавишами. Никакой детской кроватки, никаких игрушек на полу, никаких веселеньких занавесок с котятами…
– Вот, держи.
Мама протягивала мне нечто – большую тряпичную куклу со светлыми волосами-веревками и голубыми глазами навыкате. Была она неприятная и нелепая, туловище, как груша, тонкие ручки и ножки болтались сосисками, аляповатая улыбка, криво нарисованные уши…
Я в ужасе отшатнулась.
– Мама, что это такое?! Вы меня разыгрываете? Где моя сестра?
На крик выскочил отец. И даже Бродяга высунулся с кухни. И снова взвыл.
– Что случилось? Потеряла свою Алевтину?
– Да вот она! – Мама сунула мне тряпичное недоразумение в руки. – Двенадцать лет барышне, а все в куклы играет.
– Уберите это! – Я с отвращением отшвырнула куклу. – Что происходит, я не понимаю? Где моя сестра? Где ваша дочь?!
Мать с отцом смотрели с тревогой.
– Доктор говорил, что может быть нечто подобное, – неуверенно пробормотала мама, – типа провалов памяти. Или…
– Нет у меня провалов. Я помню Алевтину! Она на магнолию лезла… Я… Я же ее сфоткала. – Я побежала в комнату, едва не врезавшись в стену, голова уже кружилась вовсю. – Идите сюда, я покажу.
Я из последних сил нащупала смартфон, открыла папку с фотографиями.
С роскошной ветви магнолии на меня смотрела уродливая кукла нарисованными голубыми глазами.
– А-а!!! – Я уронила смартфон.
– Господи, тебе надо немедленно лечь в постель. Я принесу успокоительное.
– Я сам, – послышался голос отца. – А ты уложи ее.
– Ложись немедленно, я на работу опоздаю. Еще кота не покормила, потому и орет.
– Я покормлю. Он сосиски будет? А эту куклу я выброшу.
– Нет, папа, – прохрипела я. Горло внезапно сжалось от страха, казалось, вот-вот произойдет что-то очень плохое. – Дайте ее сюда. Дайте! Быстрее! Не трогайте… А у кота корм свой, нельзя ему сосиски! Ты же сама говорила…
Я засыпала, сжимая в объятиях уродливую куклу и надеясь как можно скорее проснуться.
И чтобы все было, как прежде. До того, как упала в ботсаду.
Я буду и дальше позориться из-за Алевтины в школе и в магазинах, только пусть она вернется. Пусть я проснусь. Это же сон, этот кошмар не может быть правдой. Это же бред какой-то. Так не бывает.
На кровать прыгнул Бродяга. Кажется, уже накормленный. Он от души облизнулся. Ткнулся мне в бок, боднул под руку. Я чуть отодвинулась, освобождая ему место, и вдруг поняла, что кот пришел не ко мне. Он пришел к кукле. Бродяга улегся на нее, обнял лапами, лизнул в нарисованное ухо и громко замурчал.
И я поняла, что это не сон.
Через означенные десять дней, в среду, я вышла в школу.
Голова еще иногда кружилась, но я клятвенно заверила родителей и врача, что чувствую себя отлично. Еще никогда мне настолько не хотелось в школу! Во-первых, лежать с сотрясением мозга – пусть даже легким – ужасно скучно! Ни телек нельзя смотреть, ни видео на компе, ни в игру поиграть на смартфоне, даже книжку читать нельзя! Только музыку слушать. Я чуть мозгами не поехала, сотрясенными.
Ну а во-вторых, все мысли были о том, как бы побыстрее начать поиски Алевтины. Не могла же она, в конце концов, исчезнуть бесследно? Так не бывает!
До уроков я заглянула в первый «А» класс, где училась моя смешная названая сестра. О, как же хотелось увидеть ее снова, схватить за руку, увести домой… Но среди бегающих между партами малявок не было никого на нее похожего. И вообще, в классе не оказалось ни одной Алевтины, никого с фамилией Белкина.
«Где ты, Бельчонок?»
– Может, в первом «Б»? Там вроде был кто-то похожий… – пожала плечами Александра Петровна, симпатичная учительница с короткой стрижкой и в очках.
Сколько раз мы с ней общались, но сейчас она глядела на меня, как в первый раз.
В первый «Б» я тоже заглянула. Как и в первый «В». С тем же успехом. Закончилось тем, что я едва не опоздала на географию. В последнюю секунду успела! И слава богу – географичка за опоздание и выгнать может.
Урок я слушала вполуха. Училка бубнила что-то об океанах, кто-то отвечал зазубренную домашку. Меня, как проболевшую, не спрашивали.
На перемене я, отбившись от Карины с Олей, со всех ног побежала в одиннадцатый «А». К счастью, Иван, в отличие от Алевтины, никуда не исчез. Он как раз выходил из кабинета физики – его косуха и футболка с фотографией очередной рок-группы издалека видны.
– Ваня! Подожди!
Он остановился. Удивленно на меня уставился.
– Ты… Ты меня не помнишь, да?
Он неуверенно покачал головой. Понимаю. В его глазах я даже не полноценная девчонка, а так – малявка-семиклассница.
– Я… Мы когда-то общались… – ушибленная голова все еще соображала слабо, – общались по поводу поездок в детский дом. Да! Ты ведь ездишь туда, помогаешь, верно? Я бы тоже хотела… ну… чем-нибудь помочь. Детям этим, сиротам.
Фух, кажется, выкрутилась. Расслабился Ваня, улыбнулся. Смерил меня мягким, но все же оценивающим взглядом. Типа, а что ты вообще умеешь?
– Я могу… в волейбол с ними играть, вот!
А что? Конечно, Алешка у нас по волейболу лучший, но среди девчонок я вполне себе ничего.
Ваня задумался.
– У них там и волейбольного зала нет, но можно придумать что-то другое.