— …в гостевых апартаментах. Установить наблюдение, все средства связи отключить, — услышал распоряжения князя Радищева его сын. Глава рода помедлил, потом тяжело уронил: — Распоряжений и приказов не выполнять: она теперь «не Радищева, а Рукавишникова». И ещё. Когда отойдёт от шока, может попробовать сбежать: учили её не хуже остальных моих детей… К сожалению. В таком случае… Огонь на поражение. Сначала стрелять, потом докладывать. Выполнять.
Сказать, что Кирилл сам был в шоке от происходящего — значило ничего не сказать. Отец безумно любил старшенькую — её баловали больше остальных и вообще… позволяли многое. Одно разрешение на состоявшийся полгода назад брак с купцом (с купцом!) второй гильдии чего стоило. Конечно, совершеннолетний и самостоятельный человек сам решает, с кем ему создавать семью — Конституция гарантирует базовые права человека — но и внутренние родовые традиции забывать никто не спешил. Ирке же спускали всё — в определённых рамках, конечно, но эти рамки были много шире, чем у брата и сестёр. И тут… такое.
— Папа? — выдавил из себя наследник рода Радищевых.
— Хорошо, что ты уже здесь, Кир, — кивнул отец, глядя вслед дочери и её конвоирам.
— Что… Что случилось? — голос подвёл молодого княжича.
— Ничего такого, чего не следовало предвидеть, — с тщательно скрываемой болью в голосе отозвался князь. — Дура по первой же просьбе рассказала муженьку всё, что знала и вспомнила о наших гражданских и военных проектах. Причём Рукавишников не очень-то и настаивал — наоборот, открытым текстом намекнул идиотке, что с пониманием отнесётся к сохранению семейной тайны. Но нет — выложила всё. Ладно, знала мало и почти ничего не понимала, но и по описанию многое можно понять.
— Фёдор — шпион?! — удивление Кирилла было так велико, что вытеснило все остальные эмоции.
— Да какой там, обыкновенный бытовой предатель, — отмахнулся глава рода. — У дельцов, сам знаешь, все, кто крупнее коробейника — друг с другом повязаны. «Старший партнёр» спустил «просьбушку» — или выполняй, или теряй своё дело. Рукавишников, надо отдать ему должное, попытался и рыбку съесть и… гм, не нарушать чужих тайн. Но наша безмозглая «кровиночка» поломала ему всю игру. Она, видишь ли, «больше не Радищева». Знал бы заранее… Да что уж теперь.
— Папа, что происходит? — видя, что родитель не собирается продолжать, тихо спросил его наследник.
— Вчера, около одиннадцати вечера, южные жилые кварталы Рудногорска подверглись обстрелу крупнокалиберной артиллерией, — словно сводку зачитал Михаил Радищев. — Батарея из двух самоходныхстапятидесятидвухмиллиметровых орудий успела произвести в сумме восемь выстрелов, добившись пяти прямых попаданий по единицам городской застройки. На текущий момент подтверждено шестнадцать погибших и более пятидесяти раненых, из которых тридцать восемь — тяжёлые. Разбор завалов продолжается.
— Но… как? — неожиданная новость, вроде бы никак не связанная с предыдущим разговором, укладываться в голове у одиннадцатиклассника напрочь отказалась. — Наводчикам на учебных стрельбах выдали неверные координаты?
— Нет, это было вполне спланированное нападение. Возможно, под прикрытием обстрела должна была действовать группа диверсантов, но, по счастливой случайности, батарею почти сразу уничтожили, не дав нанести по-настоящему серьёзный урон нашей территории.
— Но… как такое вообще возможно? — Кирилл беспомощно похлопал глазами: сказанное отцом его просто раздавило. — Такого… Такого просто не может быть!
— Идёт спланированное выступление против Императора и его вассалов, — пояснил старший Радищев. — Ряд богатейших купцов и часть военных предали страну и монарха и пытаются захватить власть. Фактически, сейчас идёт процесс военного переворота, и мы попали под удар, как только первый план атаки на нашего сюзерена был сорван.
Княжич что есть силы зажмурился и сжал кулаки — так ему было легче отсечь все посторонние раздражители. Услышанное его настолько ошеломило, что даже казалось бы намертво вбитые наставником рефлексы дали сбой. Правда, стоило только чуть-чуть прийти в себя — и наследник рода Радищевых немедленно вспомнил, что полагается делать. Сосредоточиться. Выкинуть из головы всё лишнее, всё, что мешает, сконцентрироваться на главном. Заблокировать эмоции — адепту Духа не пристало терять разум даже в самой скверной ситуации. А потом…
— Мы ведь должны что-то сделать… В ответ? — не размыкая век, уже совсем другим голосом спросил сын своего отца.
— Разумеется, — ответил князь. — Сделаем. И мы, и конкретно ты.
Рудногорск и окрестности. Карим Мамедов.
4 июня 2016 года.
— Господин Мамедов? — мужчина, чем-то неуловимо напоминающий официанта, постарался подойти к столику совершенно незаметно и беззвучно. У него даже почти получилось — негромкая спокойная музыка, играющая в ресторации, отлично маскировала посторонние шумы и при этом не давила на уши.
— Это я, — поднял взгляд военный. Впрочем, сомневаться в том, что его узнали заранее и вопросительная интонация — лишь своеобразная дань вежливости, не приходилось.
— Её Высочество Принцесса Анна приглашает Вас присоединиться к важному совещанию через час. Оно пройдёт в резиденции Князя, транспорт будет ожидать перед главным подъездом за двадцать минут, — слуга Радищевых почтительно склонился, передавая конверт из плотной дорогой бумаги с золочёным витиеватым тиснением «Приглашение».
— Я буду, — буркнул бывший командир Полигона, и посыльный ещё раз молча ему поклонился, делая одновременно шаг назад.
Карим в очередной раз почувствовал глухое раздражение — весь этот подчёркнуто-ненавязчивый сервис слишком разительно отличался от того, к чему он привык за многие годы службы в армии. Будь генерал штабным или, тем паче, министерским работником — может, и поднабрался бы «лоску», отираясь в столицах. Если верить некоторым слухам, работники упомянутых ведомств только так и жили, видя казарменный быт и офицерские гостиницы только в ходе коротких смотров или участвуя в учениях.
Некоторые провинциальные идиоты в погонах отчаянно завидовали высоко взлетевшим коллегам и пытались у себя в расположении устроить нечто хотя бы отдалённо похожее, вплоть до найма гражданской прислуги — повидал Мамедов и таких. Получалось обычно жалко и смешно и вызывало желание плюнуть через губу. Здесь же всё вроде бы то же самое отнюдь не выглядело идиотской бутафорией — и уже сам генерал чувствовал себя лишним на этом празднике жизни. Дискомфорта добавлял и костюм. Сколько себя не убеждай, что одежда — это только одежда, и отсутствие погон является лишь необходимой, мать её, маскировкой — благодушия это отнюдь не прибавляло.
— Ха! — Светка, сидящая напротив отца, завладела конвертом сразу же, как только тот оказался в руках папаши. Дочь, в отличии от Карима, никто ночью беседами, больше похожими на допросы, не донимал — и теперь девушку переполняла бьющая через край энергия. — Смотри-ка, па, действительно приглашение. Они что, его от руки писали, что ли?! О, гляди, и пропуск приложили.
«Особый гость Князя» — прочёл на куске пластика со своей физиономией Карим. Фотография, кстати, была свежая — когда и как успели только? И даже отретушировали куда лучше, чем в каком-нибудь фотоателье.
— Меня с тобой не зовут, — ещё раз изучив приглашение, констатировала мелкая, возвращаясь к еде.
— Это же совещание, а не банкет или приём, — рассеянно ответил Мамедов, мысленно прокручивая в голове, зачем он мог понадобиться Рюриковой или князю Радищеву. Вариантов, мягко говоря, было немного — и ни один мужчине не нравился. С другой стороны, хорошо, что вообще зовут, а не поставили перед фактом: «ты свою работу сделал, мужик, а теперь вали-ка отсюда по-хорошему». Впрочем, по нынешнему времени разбрасываться генералами — откровенная глупость. А на Мамедова у местных ещё и прекрасный рычаг давления есть — вот, сидит напротив и жрёт как не в себя.
— Чем совещание хуже банкета? — героически проглотив всё, что успела запихнуть в рот, возразила «рычаг». — Я тоже могу что-нибудь умное сказать!
— Думаю, они этого и опасаются, — против воли улыбнулся Карим.
Посоветовать что-нибудь князю и принцессе? Легко! Что-то подобное любимая дочурка уже откалывала не раз, лет эдак с шести — совершенно не стесняясь влезать в случайно подслушанные разговоры взрослых и громко высказывать своё «авторитетное» мнение. Правда, в шестнадцать эта привычка уже смотрелась немного не так мило, как десять лет назад и должна была бы носить название «дурное воспитание»… Хотя кого он пытается обмануть? Всё равно мило! А если кто скажет что-то поперёк, тому у Карима Мамедова тоже найдется что сказать. И не только сказать.
Отчасти застольным разговором объяснялось то, что в транспорт, оказавшийся опять автобусом, генерал садился в более-менее благодушном настроении, которое не смог испортить и классический костюм-тройка, притащенный в жилой блок обслугой апартаментов в его отсутствие и с намёком повешенный на самое видное место. Генерал ненавидел, когда что-то решали за него, но всё-таки его пригласила на разговор не кто-нибудь, а имперская наследная принцесса. Лучше было бы форму, конечно, надеть, но если подумать, то на плечах бежавшего с вверенного ему военного объекта генерала погоны тоже смотрелись бы… неоднозначно. Да, с захваченного врагом объекта, да, в условиях, когда предатели занимают посты его непосредственного руководства и понять, кто враг, а кто — нет, практически невозможно. Но всё равно.
— Предложат присоединиться — соглашайся, — едва поднявшись в салон, вместо «здравствуй» сказал Кариму Василь. Автобус, как только второй пассажир оказался внутри, сразу тронулся, почти беззвучно урча мотором.
— Как будто у меня есть выбор, — дёрнув уголком рта, отозвался Мамедов. — Это на тебя им нечем надавить. Но Присягу я не нарушу в любом случае.
— Я тоже давал присягу, — напомнил Долгин, — «служить и защищать». Вот только почему-то загово