Повзрослев, Кирилл догадался, что его в поездки брали не просто так. И не просто так отец старательно «переводил» речи выступающих профессоров и академиков на доступный ребёнку язык, тратил, как потом выяснилось, дополнительные средства для создания иллюстративных материалов к работам учёных и вмешивался в ход строительных работ и испытаний. Зато лучшей мотивации учиться и идти по стопам родителя для молодого наследника Радищевых придумать было просто нельзя! И пусть детские впечатления во многом сгладились, а кое-что и забылось, пусть невероятные и волнующие приключения получили своё рациональное объяснение — ожидание близкого чуда всё равно посещало подросшего княжича каждый раз, когда он поднимался на борт отцовского самолёта. И сегодня тоже. Правда, княжич много бы дал, чтобы к знакомому букету чувств не примешивалась противная нота грызущей изнутри тревоги.
В то, что рассказал наследнику отец, было очень сложно поверить. Разум понимал, но отчаянно не хотело принимать сердце. От нарисованной скупыми объяснениями князя Михаила апокалиптической картины веяло даже не страхом, а тягостным недоумением. Как? Вот как такое могло произойти? Произойти здесь, в Великой Империи — самой большой, самой могучей стране мира? Может… Да нет, должно, просто обязано обойтись — и всё вернётся на круги своя. Не могут быть люди настолько тупы и слепы, чтобы своими руками взять и разрушить созданное потом и кровью поколений предков! Наверное, княжич бы сам себя убедил, если бы не видел лицо отца, час от часу мрачнеющего. И если бы не Учитель.
Впервые с Петром Осиповичем Вихро младший Радищев столкнулся вскоре после четырнадцатого дня рождения, сопровождая отца на инспекции-экскурсии по лабораториям вотчины. Инспекция была частью подарка — Кирилл давно хотел заняться реальной научной работой, и вот наконец отец разрешил. К тому моменту княжич-наследник уже неплохо ориентировался в не очень понятном для постороннего научном мире Империи — да что там, многих выдающихся учёных современности он знал лично и за руку при встречах здоровался. Так что от неизвестного физика, сумевшего прорваться в завлабы буквально две недели назад созданной лаборатории физики плазмы, да ещё и в столь молодом возрасте, он ждал вполне определённого: взлохмаченных волос, лёгкой небритости, лихорадочного блеска в глазах и полного непонимания, как свои выдающиеся идеи применить на практике. Но личная встреча показала, что княжич ошибся буквально во всём.
Начать с того, что Вихро смотрелся скорее преуспевающим купцом, чем научным работником, несмотря на лабораторный халат. И никакого блеска — скорее уж во взгляде физика мелькало иногда нечто, до удивление напоминающее князя Михаила. Речь связная, выверенная, без перескакивания с темы на тему — такой не каждый академик мог похвастаться. А ещё — предельно рациональное, предметное отношение не только к предмету исследований, но и вообще ко всему окружающему. И это при внешности, едва тянущей лет на двадцать! Окончательно же подкупило Кирилла отношение к нему, как к взрослому коллеге — никаких скидок на возраст. При этом Пётр Осипович не сыпал терминологией, как зерном из пропоротого мешка — чем грешили другие потенциальные научные руководители. В общем, надо ли говорить, что выбор научрука для сына князя с этого момента стал предсказуем?
О своём выборе Кирилл не пожалел ни разу. Достаточно сказать, что княжич очень скоро именовал своего руководителя не иначе, как «учитель», а иногда и «Учитель» — с большой буквы. Вихро действительно принял навязанного ему стажёра без профильного образования не как дополнительную обузу (конечно, оплачиваемую!), а как своего личного ученика. И не стеснялся объяснять любые вещи — и сложные, по непосредственной работе, и самые простые — которые остальные обучающие княжича опускали, как само собой разумеющиеся. При этом и основная работа не страдала — завлаб находил время на всё.
Частенько окружающим (не только Кириллу) казалось, что у молодого учёного какие-то свои взаимоотношения с временем — по крайней мере, часов в его личных сутках явно больше двадцати четырёх. За прошедшие три года Пётр успел не только далеко продвинуть вверенную ему Михаилом Радищевым тему и добиться практического результата, но и защитить сначала кандидатскую, а потом и докторскую диссертации. Более того, изыскались резервы и для преподавания в рудногорском филиале одного из столичных ВУЗов. И так со всем: что ни попадало в руки физику — любая работа горела не хуже любимой плазмы Вихро. Подчинённым оставалось только стонать — и что есть сил тянуть за боссом. У некоторых даже получалось не отставать.
После возвращения в Рудногорск, в тереме Кирилл не высидел и получаса. Отец, очень коротко объяснив происходящее, спешно уехал, а мать и сёстры никак не могли отойти от сцены с участием Ирины. Судя по их состоянию, княжич, к счастью, всё «самое интересное» пропустил. Что поделать, они-то не видели отца, перехватывающего командование на очередном «объекте» во время возникновения нештатной ситуации — а вот Кирилл видел. Тогда он тоже впечатлился: обычно мягкий и вежливый, мужчина в один миг превратился в жёсткого бескомпромиссного лидера, с которым никто не решался поспорить. А уж какой лексикон при этом князь использовал… Но все, что характерно, всё понимали с первого раза — от простого рабочего до маститых академиков. Папа может, что уж говорить…
Самому Кириллу, что уж там, до умений родителя было далеко, потому он решил переждать постепенно переходящий в полноценную истерику ступор родных где-нибудь подальше. Произвёл тактически грамотное отступление, иначе говоря — ретировался в ставшую уже практически родной лабораторию к учителю. Там, по крайней мере, сразу найдут, чем занять лишние руки и голову. И, может быть — чем чёрт не шутит — удастся узнать о происходящем что-нибудь более конкретное…
Действительность превзошла все ожидания княжича. Лаборатория напоминала растревоженный пчелиный улей, в который в поисках мёда вломилась бабочка-бражник. Все куда-то бежали, спешили, перекрикивались — причём не только, собственно, в «плазме» — внутренние ворота между обычно разделёнными отсеками-отделами огромного здания-ангара были подняты все одновременно. Учёные, инженеры, техники, смешавшись между собой, прямо по полу тянули кабели и шланги, таскали стопки распечаток, до хрипоты спорили, размахивая планшетными компьютерами. Посреди бедлама и рукотворного хаоса в центральном отсеке ангара в свете прожекторов гордо возвышался выведенный на стенд прототип аэрокосмического истребителя — именно он служил центром людского водоворота.
Самолёт, способный подняться на низкую орбиту Земли, выглядел… скажем так, не совсем целым. Где-то обшивка уже была установлена на своё место и там блестели золотистые шестигранники сегментарной термозащиты, где-то корпус бугрился чёрными жгутами силовых эффекторов, а где-то оставались участки, открывающие доступ к внутренностям аппарата. Привычное зрелище — за три года участия в проекте в качестве младшего лаборанта, княжич успел привыкнуть к зрелищу медленно обрастающего оборудованием композитного «скелета» машины — причём процесс частенько поворачивал вспять. Что поделать — больше половины прототипа состояло из ранее не используемых в авиации материалов и компонентов, а ошибку в проектировании могли выявить через много месяцев на испытании очередной рабочей модели. Иногда Кириллу мучительно хотелось увидеть итог всего этого процесса прямо сейчас — взлетающий с шестикилометровой полосы Рудногорска стремительный, словно распластавшийся в воздухе, силуэт. Но, разумеется, наследник рода Радищевых брал себя в руки и подавлял недостойные желания: небо, и уж тем более космос, не прощают небрежности и торопливости…
— А, Кирилл! — Пётр Осипович в своей излюбленной манере стремительно ворвался в жизнь ученика, — Как хорошо, что ты тут. Я уже звонить тебе собирался… Идём, времени мало, а тебе еще собраться нужно будет.
— Куда собраться? — только и спросил парень, стараясь не отстать от «плазменного» учёного.
— Михаил сообщил, что ввёл тебя в курс дела. Так? — Вихро распахнул дверь личного кабинета, — Тогда что за вопросы? Империю спасать, разумеется. Вместе вот с этим молодым человеком. Кирилл, познакомься — Егор Далеев. Мой ученик — твой коллега. Он введёт тебя в курс дела.
Личный самолёт Михаила Радищева мягко оторвался от полосы, для сидящих в салоне — и вовсе беззвучно. Этот борт несколько раз модернизировали с участием подконтрольных роду опытовых производств, потому реальные лётные характеристики машины заметно отличались от паспортных. Пожалуй, при желании, пилоты могли посостязаться в скорости с некоторыми истребителями — изменяемая геометрия крыла и новые двигатели это позволяли. Ещё один из множества сигналов князя своим подчинённым — что он доверяет им не только свои деньги, но и жизнь…
Кирилл отвернулся от иллюминатора. Кроме него в салоне самолёта присутствовали ещё четверо: внезапно взявшийся из ниоткуда второй ученик Вихро, дочь генерала Мамедова и ещё две девушки. С одной из них он познакомился ещё в кабинете учителя — причём Далеев отрекомендовал её как «мой личный ангел-хранитель», другая же присоединилась к небольшому отряду вместе со Светланой и её роль во всём происходящем для княжича до сих пор была загадкой. События сплелись в столь плотный клубок, что даже банально поговорить времени не нашлось. Хорошо ещё Учитель всё-таки нашел пять минут поговорить с княжичем наедине.
— Очень тебя прошу — помоги Егору, — отведя Кирилла в личную комнату для совещаний, без предисловий начал профессор. — Боюсь, кроме него с возложенным поручением с нашей стороны некому справиться, потому попробуй обеспечить ему… режим максимального благоприятствования, так сказать. Я знаю, у тебя должно получиться.
— Х-хорошо, — наследник Радищевых, после первых слов Вихро ожидавший просьбы совсем о другой помощи, слегка растерялся. — Я сделаю…