Один, побывавший на краю гибели, странный, обезличенный способ вести диалог – или вот, только что продемонстрированная способность меньше чем за час смотаться на сто километров и вернуться назад. После того как Агата в первый раз заговорила с ним, мужчина попытался отыскать собеседницу своими способностями – тщетно, разумеется. А на аккуратный вопрос:»Я аудитор Лазурного Дворца, а ты кто?» – девочка вроде как на полном серьёзе ответила:
– А я ужас, летящий на крыльях ночи!
И понимай, как хочешь.
Вопрос о сверхъестественной природе собеседницы Дмитрий задавать не стал… пока не стал. Во всех историях, где якобы фигурировал прямой контакт с духами или нечистью, после прямого упоминания нечеловеческой природы или визави исчезали – или исчезал сам герой. Ни первого, ни тем более второго особому посланнику как-то не хотелось – особенно теперь, когда спутница объявила о верном выборе направления. И так за время, пока вызвавшаяся проверить правильность пути Агата отсутствовала, Дмитрий в полной мере успел прочувствовать те незабываемые ощущения, что даёт настоящее одиночество – тогда-то он вообще не имел никаких ориентиров, кроме Полярной звезды невысоко над горизонтом. Лучше уж так.
– Значит, у дороги людей нет, – повторил аудитор. – Может быть, они есть где-то недалеко от нас в другом направлении?
– Может быть, – согласилась Агата равнодушно.
– Не хочешь их поискать? – вкрадчиво поинтересовался мужчина. После предыдущего вопроса, правильно ли он идёт к железной дороге, Агата бодро пообещала проверить – и, если ей верить, действительно… гм, удостоверилась. Перемещаясь неизвестным образом со скоростью около двухсот двадцати километров в час и измерив расстояние с точностью до километра. Интересная способность для «духа».
– А зачем? – теперь к скуке примешивалось лёгкое недоумение.
– Ну, меня же ты нашла…
– Ты такой же, как и я, и знаешь, куда двигаться, – рассудительно объяснила «ужас». У Дмитрия против воли мурашки пробежали по спине: такой же, это мёртвый, что ли?! Через секунду рациональная часть сознания загнала суеверный страх обратно в подсознание – и «мантра» в очередной раз помогла. Надо сойти с ума, чтобы решить, что ты – неупокоенный дух, не понимающий, что уже умер, и угрюмо стремящийся к недостижимой цели. Но – мёртвые вроде как не сомневаются? Боже, что за чушь лезет в голову!
– Можешь объяснить, почему я такой же, как ты? – в конце концов подобрал слова для следующего вопроса Соломин.
– Тебя тоже должны были увезти, но вместо тех, кто должен – только сгоревшие обломки на земле, – печально сообщила собеседница. Дмитрий, чьё воображение уже успело по голосу и интонациям нарисовать в голове смутный образ Агаты, как вживую увидел, как у девочки поникают плечи. – Зато ты знаешь, куда нужно двигаться, а я – нет. Потому я – с тобой.
– А… почему просто не спросила, куда я иду? – только и поинтересовался мужчина, очень напряжённо обдумывая услышанное: «Огонь и обломки, везти – так говорят о разбитой технике: не один Ан-14, получается, попал под атаку магов. Неужели и правда дух погибшей девочки со мной говорит? Раз так, то понятно, почему “ужас” не хочет искать встречи с другими людьми – те, кто напал, тоже вполне могут быть где-то здесь, и с ними можно столкнуться. Вряд ли ищут именно его… хотя кто знает. Всё-таки агенты Лазурного Дворца сумели оставить в народе о себе определённую – и вполне заслуженную – славу. Но несколько нападений – это уже совсем не то, что ссадить с неба одинокий самолёт, замаскировав происшествие под естественные причины. Что-то очень плохое тут творится – и слишком большого масштаба!»
– …
– Повтори? – Соломин понял, что полностью прослушал реплику Агаты
– Ты не можешь рассказать, я знаю, и не спрашиваю, – послушно повторил голос из телефонной трубки.
«А ведь по сути верно: цель миссии я не имею права раскрывать. Умница она… кто бы ни была! Попросить, или не стоит? С другой стороны, в свете новой информации – однозначно нужно рискнуть».
– Да, так и есть, но теперь я знаю, сколько времени займёт путь. Не меньше суток, может – двое.
– Это слишком долго, – девочка расстроилась. – Я столько… не смогу.
– Но ты можешь двигаться быстрее меня… – осторожно подвёл к желаемому Дмитрий.
– Я – да.
Не вышло, похоже…
– А я – нет.
– Ты можешь использовать транспорт, – после небольшой паузы предложила Агата.
– Если он есть, то могу.
– Я найду, – пообещали на том конце провода, и связь прервалась прежде, чем Дмитрий успел сказать «погоди!»
В этот раз Агаты не было дольше – Соломин несколько раз специально доставал телефон, даже раз попробовал позвать – чувствуя себя донельзя глупо. И вот, когда специальный посланник уже смирился с тем, что остался один (и понимая, что если выберется из передряги – о ней никогда и никому не расскажет), его сотовый вновь ожил.
– Я нашла тебе… машину? – последнее слово девочка произнесла несколько неуверенно. – Извини, я не смогла пригнать её прямо к тебе.
– Пригнать? – Это слово как-то особенно не сочеталось в голове у Дмитрия с описанием «машина».
– Следовала в другом направлении, когда я нашла. Повернуть точно было сложно, приходилось часто вносить правки курса. Потому – случайно перевернула. Извини. Но она функциональна, я проверила.
– Далеко? – только и нашелся, что спросить имперский аудитор, под впечатлением, что до того никак не проявляющий телесность «ужас» внезапно оказался способен что-то случайно перевернуть и после этого проверить на функциональность. Особенно – если это автомобиль.
– Двенадцать километров шестьсот метров.
«Побегу», – решил мужчина. Двенадцать километров – не та дистанция, после которой нужно несколько часов отдыхать. А если получится вместо двух часов с хвостом добраться за час – это уже будет существенный выигрыш по времени. К тому же Агата ни словом не обмолвилась о водителе и пассажирах «машины», что тоже не добавляло спокойствия. Транспорт обычно без того, кто рулит и жмёт на газ, никуда не едет…
Эта ночь уже не раз поколебала представления Дмитрия о том, что возможно, и о том, что может быть. Машина нашлась – это был легкий армейский внедорожник, ворчливо гудящий двигателем на малых оборотах и впустую вращающий колесами в воздухе. Надо же, даже перевернутый не заглох… Хотя, если рассматривать формально, водитель у багги, лежащей на верхних дугах силового пространственного каркаса, был. Или всё-таки нет? Можно ли считать остывшего, уже хорошо «окоченевшего» мертвеца водителем? А пассажиром? Скорее груз… мёртвые тела без голов. Последний факт, отлично вписывающийся в разворачивающуюся картину мистическую рассказа-ужастика, к вялому удивлению самого особого посланника, вызвал только умеренное раздражение. Ну сколько можно-то уже, а?
– Агата, – поинтересовался он устало, наконец справившись с ремнями, удерживающими обезглавленных, и заглушая мотор. – Как ты машину-то перевернуть умудрилась?
– Набегающим воздушным потоком, – отозвалась девочка. Аудитор молча сплюнул, входя в состояние концентрации для силового рывка. Перевернуть вездеход на колеса – и к железной дороге. А там… впрочем, кажется лучше просто не загадывать.
Капитан полиции Долгин Василь, следователь Особого Отдела ЦПУ
Полигон (В/Ч 16732), центр объединённого командования учениями на внезапную проверку боеготовности
– Давно не виделись, Карим Ашотович, – Василь приветливо улыбнулся и даже вежливо кивнул – правда, даже не сделав при этом попытки привстать с табурета. И руку не подал тоже. Впрочем, не от лени или небрежения, а исключительно ради пользы дела… гм, и тела. И делу, и телу вредят синяки на теле следователя – если они получены до начала оперативной фазы. Движения стесняют и отвлекают, окаянные. А при ускоренном заживлении вызывают сильный голод – тоже ничего хорошего. Ну и главное, казак справедливо боялся, что выдаст своё реальное отношение к физической боли – и вот после этого те наметки плана дальнейших действий, которые он выстроил за время отдыха, точно пойдут прахом. Отличной иллюстрацией к предыдущему тезису служил заворочавшийся на полу генерал: скованный по рукам и ногам тяжёлыми даже на вид цельностальными кандалами без замка, причём руки зафиксированы за спиной. А его, Долгина, всего лишь вежливо препроводили в отдельную комнату (даже не карцер!) и чисто символически ограничили собственными (вот идиоты…) наручниками. И даже уже успели покормить один раз. Не жизнь – сказка!
Долгин улыбнулся и четверым автоматчикам, от двери контролирующим укладку офицера на пол: к слову сказать, два дюжих ВДВешника Мамедова не бросили, а очень даже вежливо уложили, правда, лицом вниз. Ну и да, опять же, не оттащили в карцер, а поместили сюда, в жилой офицерский блок при штабной гостинице. По некоторым признакам следователю сразу стало понятно, что десантникам здорово не по себе от выполняемой работы, а вот как бы солдаты (в полевой форме без погон, именных нашивок и опознавательных знаков рода войск) полны мрачной, злой решимости.
Могло показаться, что четырёхчасовое заключение в собственном номере было для следователя Центрального Полицейского Управления пустой и глупой тратой столь драгоценного сейчас времени, но на самом деле по продуктивности сбора информации оно мало уступало прямому наблюдению. Потому что следить ещё было нужно понять за кем – штабной комплекс Полигона сейчас, в первый день разворачивающихся учений, напоминал не просто муравейник, а муравейник во время пожара. А тут противники мало того что сами обозначили себя, так ещё и дали детально сопоставить отдельные свои приметы для проведения анализа и обобщения. Потому что для попытки передачи сообщения о неожиданных результатах расследования нужно было точно знать, что именно передавать: попытка, вестимо, будет только одна, а вот дела заворачиваются, похоже, нешуточные. Даже для уровня ЦПУ. И вот, можно сказать, в номер подали свидетеля, окунувшегося (