Как еще применяется гипноз в терапии
1. Гипноз – это управляемое расщепление личности. Поэтому приступать к усилению гипноза надо, уже имея абреакцию – соматическое переживание внушенных образов. Или хотя бы регрессию, когда человек демонстрирует способность эмоционально переживать свои воспоминания. В некоторых случаях возможны исключения, когда пациент настолько доверяет терапевту, что его проблема уходит на второй план. Такой уровень покоя тоже допускает возможность усиления диссоциации (расщепления).
2. Необходимо вынуть разум из текущего потока сознания. Для этого надо его подвергнуть специальной процедуре. Выбираем визуальный образ ритмического сокращения/расширения мышцы, который в нашем случае может быть представлен в виде написания/стирания чисел на песке прутиком или на грифельной доске мелом. В любом случае это должен быть понятный и хорошо воображаемый ритуал, позволяющий запустить ритмический обратно-поступательный процесс вспоминания/за- бывания (по аналогии напряжения/расслабления). Например, вспоминаем (напрягаемся) год своего рождения (мысленно пишем его прутиком или мелом) и тут же «забываем» его (расслабляемся) – набежавшая «волна» или «тряпка» стирает число. Потом «вспоминаем» год, когда вам исполнился год, и стираем/забываем его. Потом делаем то же самое с вашим двухлетием, трехлетием и так далее. К десяти годам вы уже не сможете вспомнить ни возраст, ни дату своего рождения – это будет означать, что вы достигли состояния амнезии («пустоты ума»).
3. Проверяем подлинность достигнутого уровня гипнотизации – вызываем феномены сомнамбулизма (см. Схему 4).
Галлюцинации с закрытыми и открытыми глазами
При достижении сомнамбулизма легко внушить один из самых зрелищных феноменов – подлинные галлюцинации.
– Дышим! Вдох-выход! Вдох-выход! C каждым вздохом и выдохом вы глубже проникаете в мысленный волшебный сад. (Слегка покачивать голову или за плечи, можно раскручивать по или против часовой стрелки)
– Здесь можно все, в том числе то, что вы хотели, но боялись. Чудесный сад, волшебный сад, который вы видите и слышите. Вы чувствуете в нем себя уверенно и свободно. Сейчас я хлопну в ладоши, и вы увидите удивительное сказочное дерево. (Хлопок)
– Вдох-выдох! Вы видите его? Как оно выглядит, расскажите. (Говорит, а вы уточняете – просите останавливаться на деталях)
– Почувствуйте себя как в детстве, когда вы ждали подарка. (Разворачиваете человека, лучше назад)
– Предвкушение счастья – это здорово, не правда ли? А сейчас вы увидите себя в будущем – более взрослого и более мудрого. (Хлопок)
– Вдох – выдох! Вы смотрите на себя, как на зеркало. Каким вы видите себя через 10 лет? Что необычного в одежде? В жестах? В глазах? Если прислушаетесь, то услышите разговоры находящихся рядом людей. Разум работает четко, разбирая все слова. О чем они говорят?
Следующим шагом идет основная шоу программа.
«Я, может, как и вы, не верил бы в гипноз, если бы не один случай, произошедший со мной лично»[13]
1995 год. Мне 16 лет. Небольшой сибирский городок. Ж/д вокзал. Я стою в очереди в кассу за билетом на поезд. Очередь большая. Но вот уже я следующий. За мной, точно помню, стоял милиционер в форме. Вдруг впереди меня втискивается к окошку какой-то мужичок, невысокого роста. Встает ко мне спиной. Немного странно одетый, как мне почему-то запомнилось.
Я немного опешил от такой наглости и несмотря на юный тогда возраст, громко говорю ему, что он вообще-то не прав. Что я следующий, а за мной вот милиционер. Я, конечно, рассчитывал на поддержку стоящих за мной людей.
Дальше он повернулся ко мне и сделал что-то, не могу вспомнить что. То ли резкое движение какое-то или сказал что-то громко. Помню только, что он заставил меня очень сильно чувствовать один из моих страхов. Помню, что он как ручкой радиоприемника на груди подкручивал мне силу страха. Несколько раз то убирал совсем, то доводил до исступления и паники. После он спросил, знаю ли я почему я этого боюсь. Сказал вспомнить, что это было.
Я вспомнил. Я действительно в детстве порезался лезвием, но, оказалось, не настолько сильно, как сам себе представлял.
Стал говорить ему, что порезался лезвием, хотел уже ему полностью рассказать всю историю. Он тут же остановил меня. Сказал, что порезаться иногда совсем нестрашно.
Помню, что он как-то неожиданно широко открыл рот. На языке у него оказалось лезвие от безопасной бритвы. Он провел мне лезвием по запястьям, перерезая вены.
– Чувствуешь, как льется кровь? Руки больше не слушаются.
Я действительно не мог ими пошевелить и чувствовал льющуюся кровь по ладоням.
Потом он чиркнул этим лезвием по моему горлу.
– Говорить тоже не можешь. Говоришь, а воздух выходит из дыры в горле.
Все это произошло очень-очень быстро. Вы сейчас читаете это дольше. Помню, что все это время я был в странном состоянии. Я прекрасно все осознавал, но не мог никак противостоять ему и тому, что он делает.
– Иди, посиди в зале, пока я куплю билет. Подожди там меня. Я вернусь и решу, что с тобой дальше делать. Иди.
Я вышел в зал. Там, как всегда на вокзале, много народа. Помню, удивился, что никто не обращает на меня внимание. Как же так, я же весь в крови. Неужели они не видят. Закричать и сказать ничего не могу. Воздух выходит из дырки в горле. Еще и страх так и не выкрученный им на минимум не отпускает. Сел на край лавки. Понимаю, что сейчас уже, наверное, должен потерять сознание. Крови уже, наверное, много вылилось. Страшно даже посмотреть на руки. Смотрю на них, а крови нет… Как же так… Вспоминаю, что сейчас этот странный тип опять ко мне подойдет и понимаю, что надо, пожалуй, убегать отсюда.
Встал, вышел из здания вокзала на улицу. Спустился по лестнице вниз на автобусную остановку. Сел в первый подъехавший автобус. Поехал. Подальше от вокзала очень хотелось уехать.
Промежутки между остановками длинные. Страх не отпускает. Двойные окна автобуса полностью покрыты льдом и не видно ничего вокруг. Только дырка во льду, растопленная прижатой пальцем монетой. Но и в нее толком ничего не видно.
Вспоминаю, что очень нужно купить билет. Выскочил на остановке. Сколько там пробыл, пока не решился поехать снова на вокзал, не помню.
Сел в автобус обратно. Приехал на вокзал. Купил билет. Помню, что постоянно оглядывался и опасался появления этого чудака снова, но его там уже не было.
Потом уже, через пару лет, туда, где я учился, приезжал эстрадный гипнотизер и показывал нам, студентам, разные фокусы с нашим же участием. Тогда я и понял, что со мной проделали аналогичное представление.
Современная гипнотерапия: цирк без цирка
Дело было в 2016 году. Меня тогда занимал вопрос длительности гипноза во время уличного представления. Дело в том, что магия на потеху публике строится на быстром гипнозе, в котором человек пребывает несколько секунд. Мне же хотелось удлинить и «углубить» зрелище, но обычные «цыганские» техники для этого не годились. И тогда я решил использовать в уличном шоу элементы гипнотерапии. Чтобы загипнотизировать собеседника, надо просто переместить его поближе к стрессу, которые ему когда-либо довелось пережить. А еще лучше прямо внутрь. Но как это проделать в полевых условиях? На улице, окруженный зрителями, ты не проведешь экспозицию или дыхательную стимуляцию. И тогда мне в голову пришла идея попробовать техники Николая Линде. Созданный нашим соотечественником метод эмоционально-образной терапии основан на игре воображения, что очень нравится публике. Я выбрал человека средней гипнабельности и ввел его в стандартную оторопь, за которой последовали опять же стандарты – «склеенные глаза» и забранный голос. А потом началось главное: полученное состояние легкой каталепсии (это уже зона действия одной из забытых психотравм) я перевел на язык символов, предложив уже послушному добровольцу вообразить «ручку громкости», с помощью которой можно добавлять или уменьшать громкость голоса. Это старый прием, который, в частности, позволяет убедиться в наличии идеомоторной связи. Я лишь развил его, предложив моему «клиенту» приделать точно такой же регулятор (барабанная дробь) к состоянию безволия и бессилия, которое он в этот момент переживал. Игра, за которой завороженно наблюдали зрители, вошла в кульминационную фазу, когда мой визави вывернул «ручку» на полную. В тот же момент он провалился в психотравму, то есть куда-то в младенческий возраст.
Работать с человеком, который думает и чувствует как пятилетнее дитя, сами понимаете, одно удовольствие. А самое главное, демонстрировать феномены гипноза на нем можно сколько угодно долго. Зрители были в восторге, а я получил новую технологию гипнотизации. Сначала эта методика применялась только в «цирке», а потом она перекочевала и в психокоррекцию. Этот прием стал известен не столько со сцены, а больше из обучающих лекций для специалистов, которые я периодически читал в Первом Московском государственном медицинском университете имени И.М. Сеченова и на иных лекционных площадках.
ИЗ ПРАКТИКИ
Пришла ко мне как-то молодая женщина, которую мучали боли по женской части. Сексуальная близость превратилась в мучение. Она обошла все больницы и всех сексологов, но органическая основа ее ощущений так и осталась не выявленной. Ко мне она пришла с запросом научить ее жить с этой болью. Я предложил другое – «ручку громкости». Научил увеличивать симптом. Только увеличивать. Она поняла принцип и стала самостоятельно изобретать инструмент, который, наоборот, уменьшит ее неприятные ощущения. И это удалось. Она научилась добавлять и уменьшать то, что ей мешало получать удовольствие во время секса. А когда эта игра надоела, она просто ее выбросила. Как выбрасывают ненужные вещи. И расстройство исчезло, как будто его и не было. Ведь симптом, который можно убавлять и добавлять – это уже не симптом.
Сейчас мой «цирковой» метод становится модным. Во всяком случае, я вижу, что среди коллег он пользуется растущей популярностью. Особенно среди медиков. Уверен, что такого рода индукции (основанные на синтезе идеомоторики и транса) будут и дальше вытеснять существующий инструментарий. Потому что в них, как бы это ни парадоксально звучало, «цирка» меньше всего.
Трехглавый дракон суггестивной коммуникации
Что такое сеанс гипноза? Это работа по приведению собеседника в особое эмоциональное состояние. В чем состоит эта работа?
Во-первых, надо нащупать в памяти собеседника рабочую психотравму, чтобы использовать ее как кнопку, включив которую он в буквальном смысле «заведется». Эмоциональный тонус – это тот самый режим психики, который мы называем гипнозом, потому что в это время чувства преобладают над разумом, позволяя терапевту использовать психологический инструментарий для борьбы с недугом.
Во-вторых, нужно чтобы собеседник ничего этого не знал, иначе шансы сильно уменьшаются. Сеанс, когда одна сторона настороженно следит за другой, – пытка. Поэтому надо предупредить тревожные настроения со стороны вашего пациента посредством декларации – провозглашения ложной цели сеанса. Смысл этой процедуры не в информировании, а в фокусировании внимания собеседника на чем-то отвлекающем от вашей «кухни», поэтому цель должна удивлять. Она должна звучать в ваших устах диковинно и воодушевляюще, для чего вы должны незаметно выведать потребности, а лучше нужды вашего пациента. Тогда ваша декларация покажется ему настолько актуальной, что он обо всем забудет. Значит сработало. Кстати, так всегда действуют ораторы. Разница только в том, что гипнотизер все время поддерживает обратную связь, потому что должен фиксировать состояние своего собеседника через его физиологию. Ведь все это он затеял, чтобы получить доступ к памяти. С нее и начинается работа, поэтому важно не пропустить этот момент.
И наконец, в-третьих, слова нужно подтвердить физикой: ощущениями или действиями. Если бы каждое слово гипнотизера подтверждалось на уровне физических ощущений пациента, то такой мастер мог бы загипнотизировать всех и каждого без разбора. Памятуя про крылья гипноза, надо стремиться делать весь сеанс доказательством материализации ваших слов, причем немедленным, что настраивает вашего собеседника на веру в вас, создает основу для продуктивной коммуникации.
Принцип конструирования техник гипнотизации
Гипнотическая коммуникация на 100 % словесная. И эффект от беседы с пациентом зависит прежде всего от точности слов и выражений, которые использует гипнотерапевт. Угол падения равен углу отражения – воспринимаемый собеседником словесный образ должен в точности совпадать с той реакцией, на какую рассчитывает терапевт. Откуда брать формулировки? Пожалуй, это один из главных вопросов профессии, потому что точные выверенные выражения здесь важны как нигде. Ведь подсознание все воспринимает буквально. Оно знает о смысле слов больше, чем мы можем предположить. Поэтому лучше всего использовать тот тезаурус, на котором оно говорит. Я, например, когда достигаю какого-то конкретного результата во время сеанса, обязательно допытываюсь у собеседника, как выглядит этот результат, как он его чувствует, что испытывает, когда думает о нем, как бы сам назвал, что получилось. Я записываю слова и выражения, в каких человек с отключенным сознанием определяет эффект, к которому я стремлюсь. Потом именно эти слова и выражения я направляю загипнотизированному мозгу, зная, что я говорю в системе тех смыслов, которые являются его родным языком. Этот метод формирования «портфеля заклинаний» я рекомендую всем, кто нарабатывает необходимый опыт.
Нужен ли гипноз для поиска психотравм?
Так уж устроена методическая литература, что ее авторы сосредоточивают свое внимание на самых актуальных вопросах, которые из-за этого начинают выглядеть как самые главные. То же самое, на мой взгляд, произошло с негипнотическими методами. Сейчас, например, распространено мнение, что только в гипнозе удается вспомнить основополагающее стрессовое событие, хотя, на самом деле, это достигается и методом свободных ассоциаций. Например, случайное или намеренное воссоздание ситуации, напоминающую травматическую, довольно просто переносит человека в конкретное событие прошлого. Но чтобы это произошло, важны предустановки.
В частности, опытные клиницисты заблаговременно внушают нужные критерии гипнабельности. Этого достаточно, чтобы подтвердить пациенту, что он находится в гипнозе в соответствии с теми представлениями, которые у него сложились под воздействием слов гипнотерапевта. В любом случае, для достижения необходимого состояния следует исходить из того, в чем уверен собеседник, когда речь идет о гипнозе. Если, таким образом, он хочет посетить прошлые жизни, то не надо мешать ему это сделать. С помощью актерских психотехник надо помочь активизировать воображение в соответственном направлении, и никто потом не докажет, что это было не в гипнозе. Я был свидетелем как люди приходили на кодирование от алкоголя и упрашивали врача, чтобы усыпил, потому что полагали, что гипноз в этом состоянии мощнее. Грамотный специалист конечно бы подыграл и в результате довольны были бы оба, потому что цель была достигнута.
Чуть хитрее делают опытные клиницисты/сектанты, кто соглашается с идеей мгновенного преображения при условии тщательной подготовки, которая может длиться годами и состоит из целого комплекса процедур. Главное маячить светлым будущим почаще. Иногда на выходе происходят чудеса, ну тогда все все осознают и без претензий друг к другу.
Только в гипнотерапии работают с причинами. Это никак не значит, что техники гипнотизации – одна профанация и пустая трата времени. Профессионал должен выстраивать индивидуальный сценарий и, когда это действительно применимо, то погружать в гипнотический транс, точно зная все стадии и способы проверки глубины. Физиологически гипноз лишь катализатор для усиления идеомоторной связи, то есть образ гораздо лучше вызывает эмоциональный отклик. Клинический опыт показывает, что с гипнозом процесс терапии протекает эффективнее, чем без него.
Проблема постгипнотического внушения
Как сделать так, чтобы внушение прижилось в психике человека и стало частью его личности? Возможно ли такое в принципе?
Все внушения, сделанные в состоянии сомнамбулизма (а это и есть самый добротный гипноз), держатся совсем недолго. Физиологические внушение (глаза закрыты) – одну-две минуты, а поведенческие (по утрам пьешь морковный сок) – два-три дня. И это максимум. Все внушения держатся долго, если человек не помнит, что прошел процедуру внушения. Проще говоря, если в конце сеанса ему внушить, что никакого сеанса не было, то устойчивость суггестивной инклюзии позволяет говорить о самом что ни на есть длительном эффекте. Длительном, но не бесконечном.
А вот внушение, совершенное на фоне эмоционального катаклизма, коим является, например, приступ панической атаки, становится частью личности человека. Навсегда. Дело в том, что любой фобический механизм является органической составляющей психики, поэтому существует столько, сколько живет этот человек. Идея или действие, напитанные «травматической» энергией как бы получают вечную батарейку. Другое дело, что, например, желание пить кефир будет продиктовано страхом высоты или боязнью закрытых пространств. Человек сам обоснует связь одного с другим, но гипнотерапевт должен подбирать психосоматику с учетом этого обстоятельства. Тем более, что спектр условных рефлексов не сводится к расстройствам. Есть старая гипотеза, что юношеское желание быть похожим на какого-то артиста или книжного героя – это психосоматическое расстройство, которое рождается как рефлекс и работает в нашем подсознании всю жизнь, заставляя нас в схожей ситуации действовать так же, как действовал бы кумир. Но как быть с тем обстоятельством, что искусственный рефлекс рано или поздно вступит в конфликт с каким-то естественным элементом личности человека и тогда нервный срыв обеспечен? Ведь даже опытный специалист просто не в состоянии просчитать все возможные последствия.
Вечное внушение не должно выступать в качестве какой-то основы. В целях безопасности оно должно быть чем-то второстепенным, дополнительным, чтобы в случае чего все можно было исправить, не сотрясая личность человека. Во всяком случае, на данном этапе развития гипнологии.
Кодирование или лечение
Как то сама собой всплыла тема освобождения человека от его зависимостей. Если это психосоматический уровень (например, алкоголизм), то существует два пути: один психотерапия, другой – кодирование. Кодирование всегда строится на репрессивных мерах, так как пациенту внушается наказание, которое он должен будет понести, в случае, если возобновит употребление спиртного.
Например, смерть самых близких (детей, родителей) или разглашение того, что никто не должен знать (у каждого человека есть свой скелет в шкафу). Кроме шантажа, применяются манипуляции, связанные с внушением страха смерти в случае нарушения запрета. Как вариант, пациенту организуется впечатляющий ритуал, в котором он принимает на себя некое магическое воздействие. Потом проводится «проверка результата». Человеку дается спиртной напиток. Не подозревая о том, что в бокал добавлен препарат-спазматик, он пьет и сразу же начинает помирать. Потом проверка повторяется еще раз, как бы не упирался пациент. Потом еще. Так достигается требуемый рефлекс – состояние, при котором пациент отвергает спиртное на подсознательном уровне.
Невротизация отношения к алкоголю достигается и другими способами. Например, за счет гипнотического внушения страха смерти. Как правило, эта процедура сопровождается погружением больного в психотравму, и на фоне сильного эмоционального возбуждения диктуется установка: «Выпьешь – умрешь». Такого рода внушения могут действовать достаточно длительное время и человек будет все эти дни свободен от зависимости.
Хочу обратить внимание, что все перечисленные виды кодирования и их варианты нацелены на купирование симптома. Поэтому их надо рассматривать как срочную помощь в облегчении страданий – санитарное воздействие. Если говорить о лечении, то надо обращаться к психотерапии. На сегодня это единственное лечебное воздействие, направленное не на следствие, а на причину. Во всяком случае, я так думаю.
Связь «травмированности» психики с гипнабельностью
Предчувствие или, говоря по-другому, интуиция, остается признанным инструментом творческого созидания. По одной из гипотез, на мой взгляд вполне правдоподобной, известно, что Менделеев увидел периодическую таблицу во сне, но, возможно, не все знают, что это был покер. Менделеев был заядлым картежником, и во сне увидел химические элементы, разложенные по правилам покера. Иными словами, постижение периодического закона, произошло через понятный образ, и возможно, это был единственный вариант постичь истину. Сработало подсознание. Как прочем, это происходит во всех случаях, когда мы говорим об озарении или откровении. Понятно, что интуиция не может не вызывать громадный интерес, но исследование столь неуловимого предмета возможно только в гипнозе.
Только гипноз обеспечивает прямой доступ к такой сфере деятельности головного мозга как сновидение. Не случайно с легкой руки доктора Брейда, «гипнозом» называем внушенный «сон наяву». На самом деле, есть основания утверждать, что интересующее нас состояние психики – то самое, что открывает подсознание – это никакой не сон. Лично мой опыт однозначно указывает на правоту тех экспериментаторов, которые склонны видеть в этом явлении транс.
В медицине «впасть в транс» значит «потерять голову». Если повышенное нервное возбуждение сопровождается периодом беспамятства, то мы говорим об «амнезийном трансе». Это состояние человека может возникать от приема наркотиков, либо от воспоминания психотравмы в глубоком гипнозе. Амнезийный транс потому так и называется, что сопровождается спонтанной амнезией, но главной его характеристикой является отсутствие контроля со стороны сознания. Именно это обстоятельство позволяет внушенным идеям сохраняться в подсознании и даже развиваться. Состояние аффекта можно считать разновидностью «амнезийного транса», потому что представляет собой тот же механизм перевода психики человека в аварийный режим работы, в котором пациент может убить или наоборот геройски спасти кого-то, пожертвовав собственной жизнью.
И так, о чем идет речь?
ИЗ ПРАКТИКИ
В своей практической деятельности мне часто приходится прибегать к методу временной регрессии. Загипнотизированный человек, слушаясь гипнотизера, отправляется путешествовать по свой памяти. Это необходимо, чтобы найти очаги беспокоящего его психосоматического расстройства. Там он входит в образ того ребенка, кем он был, скажем, лет двадцать назад, и по новой проживает событие, которое его травмировало. Эта процедура может повторяться несколько раз, пока новый образ события не займет место прежнего. Таким образом память избавляется от тяжелого воспоминания, которое работает в режиме условного рефлекса, мешая человеку жить. Я заметил, что излеченные люди утрачивали гипнабельность! После нескольких экспериментов я пришел к выводу, что в значительной части случаев способность поддаваться гипнозу связана с наличием психосоматического расстройства.
Вообще, мы должны понимать, что психосоматические заболевания в той или иной мере присутствуют в каждом из нас. Это относится к условным рефлексам. Во всяком случае психотравмы обнаруживают себя именно так. Чем больше у человека накопилось условной рефлекторики, тем выше его гипнабельность. И наоборот, психически здоровая особь, сознание которой не обросло триггерами[14], как правило, плохо поддается гипнозу.
Продолжая свои наблюдения, я убирал и возвращал травматическое воспоминание, и всякий раз убеждался, что следом происходило очевидное уменьшение или увеличение гипнабельности человека.
Думаю, это наблюдение не является новым, но открыв его для себя, я разработал свой метод погружения в глубокий транс. Он основан на взгляде на психосоматическое заболевание как на естественную часть психики человека, которая отличается, главным образом, доступностью для манипулирования. Достаточно ее активировать, чтобы обеспечить мобилизацию всей системы на переход в состояние транса. Во всяком случае в практическом эксперименте это получается едва ли не на сто процентов.
Я конечно, не утверждаю, что мы имеем дело с готовым методом, который открывает доступ к трансовому состоянию, но есть положительные эксперименты.
Первый этап: мы просто погружали людей в гипнотический сон. В это время давали установку: «Завтра утром, как проснетесь, напишите СМС оператору, что все хорошо». В общем, действовали привычно, только внушение адресовалось на период после выхода из гипноза.
Ничего не получилось! Никто ничего на следующее утро не написал, потому что все помнили слова внушения и относились к ним весьма скептически.
На втором этапе эксперимента решили исправить ошибку и проделали то же самое, но с погружением пациентов в полную амнезию (беспамятство). Оказалось, что это работает, особенно в части внушений поведенческого характера. На следующий день наши пациенты выполняли все, что было им задано под гипнозом: отправляли СМС, переводили деньги, делали, что поручено. То же самое они выполняли через неделю, если во внушении содержалось указание на «соответствующий день календаря». Единственное, что ухудшало статистику эксперимента – принципы и воспитание его участников. Если задание входило в противоречие с внутренними установками человека, то оно не выполнялось. То же самое – в отношении заданий, слишком хлопотных в реализации. Оказалось, пациенты, наткнувшись на сложности, довольно быстро находили причины для того, чтобы не выполнять внушение. С внушениями физиологического характера (типа «ваши руки склеены») дела обстояли еще хуже – их действие после выхода из гипноза едва наблюдалось, а если и имело место, то совсем недолго. В лучшем случае два-три часа.
На третьем этапе эксперимента мы стали погружать пациентов в состояние транса, во время которого методом возрастной регрессии осуществлялся поиск психотравмы. Мы старались найти источник какого-нибудь психосоматического расстройства (они есть у каждого) в как можно более раннем периоде жизни человека. Когда нам это удавалось, мы погружали его в это воспоминание, и тот вел себя в соответствии с возрастом, в котором все произошло. Пока наш пациент заново переживал некогда потрясшее его событие, мы использовали критическое состояние его психики, чтобы именно в этот момент сделать контрольное внушение. Это делалось, чтобы «привить» к древу уже сложившегося психосоматического механизма новые признаки.
Поведенческое внушение, ставшее элементом старой психотравмы, после выхода человека из гипноза, обнаруживало себя как навязчивая идея. Человек ничего не помнил, но находил поводы, причины и оправдания, чтобы выполнить внушение, даже если тому мешали различные обстоятельства, в том числе внутренние принципы. Причем, сила неосознанного желания со временем не угасала – внушение все время подпитывалось за счет психической энергии психосоматической подсистемы, и исчезало не иначе как вместе с ней. То же самое можно сказать о внушениях физиологического характера. Они на глазах формировали в человеке новое психосоматическое отклонение. Например, внушение «не открывать глаза» после выхода из гипноза сразу же начинало формировать нервный тик. Чтобы убрать его, требовалось ликвидировать психосоматическое заболевание, к которому оно было привито.
Проанализировав сделанные во время эксперимента наблюдения, мы пришли к следующим выводам:
1. Испытания показали, что амнезия позволяет внушению жить независимо от сознания. Это происходит до тех пор, пока человек в словах и фразах не выразит внушенную команду. Причем громко, вслух. Сознание получает информацию через органы слуха, и начинает разбираться. Чары спадают. Таким образом, перед нами древний механизм языческого заклинания и даже «с разоблачением».
2. Мы теперь понимаем, что тот же механизм задействован и в формировании фобий. Соответственно виден и процесс лечения. Чтобы избавиться от власти внушения в последнем варианте, стоит сделать то же самое, что сделал бы средневековый маг, чтобы избавить человека от проклятья: выразить эмоцию в словах и тем самым осознать (то есть сделать доступной сознанию) предмет внушения. Разум (сознание) легко вульгаризирует и опошляет любые идеалы, что делает их незначительными и даже ничтожными.
3. Метод прививания внушений к рефлекторной деятельности организма представляет собой реальный способ изменения личности.
Механизм переписывания личной истории. Ложные воспоминания в гипнозе
Статья 110 УК РФ «Доведение до самоубийства» – это юридическое оформление недопустимости суггестивного воздействия на человека с целью нарушения психического равновесия. Самоубийство – это только одно из выражений девиантного (асоциального) поведения, которое почти всегда является результатом применения трансовых техник. Все они основываются на одной особенности человеческой психики: наши воспоминания всегда оригинальны, потому что мы их всякий раз создаем заново, исходя из текущей ситуации и актуальных знаний. Психологи, наблюдая это явление, говорят об эффекте когнитивного диссонанса[15], которому подчиняются наши воспоминания (когда человек при восприятии несоответствия между двумя элементами опыта, пытается подогнать их друг под друга). И действительно, многочисленные эксперименты показали, что мы конструируем наши воспоминания в зависимости от ситуации, под воздействием которой обращаемся к памяти. Ситуация может меняться, вслед за ней изменятся и воспоминания. Таким образом, наше личное прошлое – это не альбом с фотографиями и видеосюжетами, а подвижная, бесконечно вариативная субстанция, которая принимает те формы по каким-то причинам наиболее актуальные в текущий момент. Словно бы наше подсознание, в целях самосохранения, выпячивает все важное с точки зрения насущной задачи, опуская все второстепенное.
Вариативное прошлое, с точки зрения формальной логики, – это отсутствие воспоминаний как таковых. Многие уверены, что человек в гипнозе просто фантазирует. С другой стороны, речь может идти не о «забывчивости», а об отсутствии прошлого как такового. Кстати, такой подход объясняет, почему истории государств и городов записываются – это единственный способ зафиксировать непрерывно меняющееся прошлое. По этой же причине истории регулярно переписываются, и это тоже нормально, потому что таким образом человеческие сообщества трансформирует представления о себе самих.
ИНТЕРЕСНЫЕ ФАКТЫ
Все секты создаются методом внушения иллюзорной действительности, которая перерабатываясь в подсознании, дает адепту не менее иллюзорное прошлое. Обновленная память – обновленная личность. Ведь наша память – это последнее, в чем мы будем сомневаться. Зомбированный человек ничем не отличается от обычного, кроме того, что при определенных раздражителях он становится целеустремленным, выполняя заложенную в него установку. Это может быть все что угодно: слушаться хозяина, выпрыгнуть из окна, обвязать себя поясом шахида. В СССР одно время даже пытались применять гипноз для изменения личности закоренелых преступников. В частности, вопросами подлинности преобразования личности под влиянием гипноза в 1920-х годах вплотную занимались основоположники мировой клинической психологии Александр Лурия и Константин Платонов.
Вернуть человека из зомбированного состояния не составляет особенной сложности. Способов много. Например, можно избавить человека от дополненной памяти, выделяя одну из его субличностей. (Если ей помочь, она сможет взять все под свой контроль, и проблема сама собой рассосется). Другое дело, что спасение одного человека не повлияет на ситуацию в целом. Необходимы меры, препятствующие расползанию трансовых техник, а здесь одним законом или постановлением не обойдешься. Нужна большая программа по внедрению нового для нас раздела знаний – суггестивной культуры. Подростки должны входить в жизнь, хорошо представляя, что такое наведенные состояния и как с ними бороться. Тем более, что в ближайшем будущем технологии в области «науки о невидимом» станут главным резервом научно-технического прогресса, и к этому нам всем надо быть готовым.