Этот особый тип предалтарных преград – «флемский» иконостас – отличался, в-третьих, и характером размещения «святых изображений»: иконы в резной золоченой раме «очутились в глубине впадин», в то время как ранее все «порезки» иконостасов «никогда не имели ни сильных выступов, ни выдающихся архитектурных деталей, ‹…› и даже самая богатая резьба [как писал Н. Н. Соболев] делалась так, чтобы ‹…› только оттенить красоту сочетания тонов иконного письма»[500]. Хотя И. Л. Бусева-Давыдова, напротив, подчеркивает, что создание в иконостасах второй половины XVII в. для иконных образов собственных обрамлений было вызвано желанием обособить каждую икону, акцентировав ее содержание для молящегося[501].
Иконостас Архангельского собора Московского Кремля
Итак, в последней четверти XVII в. флемские иконостасы заняли ведущее положение в работах мастеров Оружейной палаты, а в первой четверти XVIII в. немало художественных произведений такого типа было изготовлено по заказам частных лиц для храмов Москвы и Подмосковья.
Зарождавшиеся в XVII в. новые явления в практике иконостасного строительства были сопряжены с появлением передовых производственных технологий, которые применялись как при изготовлении основы деревянной конструкции предалтарной преграды и ее компонентов, так и для ее декоративно-художественной отделки; перемены происходили в это время и в организации работ.
Содержание и особенности процесса создания предалтарных преград в последней четверти XVII в. представляется возможным рассмотреть на материалах, посвященных значительному числу московских и подмосковных храмов: это «первый» (1679–1680) и «второй» (1688–1690) иконостасы церкви Иоасафа царевича дворцового села Измайлова, иконостас Архангельского собора Московского Кремля (1679–1682), Смоленского собора Новодевичьего монастыря (1683–1686) и его приделов – Апостола Прохора и Мученицы Софии (1685), Архистратига Гавриила (1685, 1689 гг. – главный иконостас и на гроб великого государя), монастырских храмов – Амвросия Медиоланского (1685–1686), Сошествия Святого Духа над трапезной Успенской церковью (1685–1687) и Покрова «на задних воротах» (1689–1690); а также собора Петра и Павла (1685–1688), Петра Митрополита (1690–1691) в Высокопетровском монастыре, церкви Алексея митрополита на Глинищах (1689–1693) и др.; однако в рамках настоящей статьи предпринята попытка представить только три из них[502].
В научной литературе избранные для детального анализа иконостасные работы в определенном для настоящей статьи ракурсе подробно и в полном объеме до настоящего времени не были рассмотрены. К числу наиболее актуальных для рассматриваемых сюжетов публикаций относится дореволюционное исследование А. Лебедева[503], посвященное Архангельскому собору Кремля, в котором затронута история создания и бытования центрального иконостаса в XVII–XVIII вв., в наши дни работы с предалтарной преградой собора в 1679 –1680 гг. изучала, опираясь на архивный материал, В. С. Машнина[504], а судьбу украшенной резьбой конструкции в 1730–1770 гг. рассматривала в своей статье А. В. Петухова[505]; роль живописца Карпа Иванова сына Золотарева в создании иконостаса для церкви Иоасафа царевича в Измайлове в конце 1680-х гг. освещала А. А. Павленко[506] – в ее статьях впервые введен в научный оборот значительный пласт новых архивных материалов.
Основным источником настоящего исследования явились столбцы и записи приходо-расходных книг Оружейной палаты, хранящиеся в Российском государственном архиве древних актов, значительная часть которых в том или ином объеме была опубликована еще А. И. Успенским[507] почти 100 лет назад и довольно широко использовалась в последующих научных публикациях. Смысл обращения в рамках настоящей статьи к известным материалам Оружейной палаты заключается в исследовании их в полной архивной версии, а предпринятый новый архивный поиск был направлен на полное выявление документов, касающихся истории создания рассматриваемых здесь памятников, на определенном хронологическом срезе; надо отметить, что корпус источников существенно пополнили впервые вводимые в научный оборот архивные дела.
Тематика сборника обусловила специфический подход к анализу источника; особенности таких документов, как именные указы, переписка госучреждений (памяти), челобитные мастеров и возникавшие в связи с этим делопроизводственные бумаги, а также «дневальные» росписи, записи выплат в приходо-расходных книгах и др., сопровождавшие производственный и творческий процесс, заключаются в том, что они не дают прямых и компактных ответов относительно технологических особенностей иконостасного и иконописного дела; такого рода сведения в выявленных делах фрагментарны и распылены. По этим причинам отдельные детали и эпизоды, которые имели непосредственное отношение к технологическим аспектам, необходимо видеть в производственном контексте, включая в поле зрения максимально полный круг источников (в этом смысле нельзя игнорировать проблему неполной сохранности документов в архивах), а также в исторических реалиях XVII в., и в таком случае появляется возможность воссоздать в определенной степени картину иконостасного строительства с акцентами в избранном ракурсе.
В процессе формирования источниковой базы исследования было выявлено в описях фонда Оружейной палаты (Ф. 396) не менее 65 столбцов[508], просмотрены записи приходо-расходных книг за 1678–1782 гг.; дополнительные сведения извлечены из других фондов РГАДА: Приказные дела старых лет (Ф. 141), Монастырские дела (Ф. 125), Приказные дела новой разборки (Ф. 159).
Иконостас церкви Иоасафа царевича в Измайлове («первый»)
В истории создания предалтарной преграды церкви Иоасафа царевича в Измайлове есть ряд непроясненных вопросов.
Именной указ царя Федора Алексеевича об изготовлении в Оружейной палате в церковь Иоасафа в дворцовом селе Измайлове Московского уезда, иконостаса «флямованого з дорожники» был дан изустно, а записать его по существовавшей в то время практике было поручено 9 ноября 1679 г. комнатному стольника царя, Алексею Тимофеевичу Лихачеву.
Об иконографической программе иконостаса для новопостроенной к 167 9 г. каменной церкви Царевича Иоасафа[509] из указа известно, что раму было предписано изготовить «ко святым иконам – к деисусом и к празником, и к пророком»; нельзя не обратить внимания на то, что в «техническом задании» не фигурировал праотеческий чин, а также местный, и последнее довольно сложно прокомментировать.
По описанию 1687 г. предалтарная преграда церкви Иоасафа царевича в завершенном виде включала в местном ряду, помимо царских, северных и южных дверей, 6 местных образов; 32 образа была размещены в праздничном, деисусном и пророческом рядах[510].
Художественная отделка деревянной основы, помимо флемованных дорожников, состояла из позолоты, посеребрения сусальным золотом и серебром и росписи цветными красками[511].
Надо сказать, что несмотря на то, что указ об иконостасе для церкви Иоасафа в Измайлове был записан лишь 9 ноября 1679 г., однако еще до этого срока – 20 сентября – в храм были «выменены» царские двери; в этой связи есть основания полагать, что резного деревянного дела мастер Клим Михайлов, посланный из Оружейной палаты[512] 9 октября в Измайлово «вымеривать в дву[х] церквах каменных новых на два иконостаса меру, каковы ему те иконостасы велено делать, в длину и вышину», производил промеры в церкви Всех Святых и Иоасафа царевича, ведь иконостас Покровской церкви он ездил размерять гораздо раньше – 10 августа 1679 г.[513]
Процесс создания ярусов деревянной основы иконостаса церкви Иоасафа, включая его декоративное оформление, протекал в несколько этапов, каждый из которых посвящен изготовлению рамы под определенный иконный чин.
Организационная схема, в рамках которой выделяются своего рода производственные циклы, довольно подробно прослеживается по документам, посвященным работам с нижними рядами иконостаса: это изготовление иконостасного набора, включавшего столярные и резные компоненты, в мастерских палатах в Москве, транспортировка комплекта в Измайлово, подготовка рамы в специально отведенных помещениях к установке и монтаж в храме.
Относительно содержания иконостасных работ в октябре-ноябре 1679 г. можно определенно сказать, что мастера были заняты изготовлением деревянного обрамления к иконам деисусного чина. Его присутствие в иконостасе, помимо местного, о создании которого ничего не известно, было необходимо для намеченного на 19 ноября храмового праздника – освящения церкви. По сведениям В. А. Шахановой, освящение храма и освящение иконостаса – события, не совпадавшие по времени[514].
Выявленные поденные росписи дают довольно полное представление о составе и численности задействованных на этом этапе в изготовлении деревянной конструкции станочных мастеров приказа Ствольного дела[515], состоявшего в ведении Оружейной палаты; в мастерских столярских палатах на Новом Потешном дворе[516] они работали в период с 14 октября по 16 ноября 167 9 г. с перерывом в полмесяца.