Еще один пример эвристики – «избегание потерь». Подобные рассуждения подразумевают, что потери принесут мне больше неприятностей, чем приобретения – радости. Иными словами, я буду расценивать потерю $1000 как более важное событие по сравнению с получением аналогичной суммы. Теория перспектив Канемана и Тверски (1979) предполагает, что на наши представления об ожидаемой полезности события (а значит, и на наши иррациональные решения) влияет то, какие альтернативы мы рассматриваем (в том числе что именно мы расцениваем как плюсы, а что – как минусы). Представим, что мы анализируем следующие альтернативы: «50-процентная вероятность потерять $1000 и гарантированная потеря $500». Обычно люди предпочитают более «рискованный» вариант, предполагающий, что шанс проиграть равен 50 %, – даже несмотря на то, что ожидаемая полезность обеих альтернатив эквивалентна ($500). С избеганием потерь связан также «эффект владения»: мы склонны придавать большую ценность тому, за что уже заплатили или чем овладели: «То, что у меня есть, для меня более значимо, просто потому что я этим владею». Так, инвесторы просят за акцию, которая им принадлежит, больше денег, чем сами заплатили бы за нее, если бы она была в чужой собственности (Thaler, 1992). Из-за эффекта владения людям сложнее отказываться от того, что у них есть, и изменяться – а это типичные проявления связанной с депрессией нерешительности. Эффект владения связан с концепцией «невозвратных издержек», которую я подробнее опишу далее в этой главе (а также описывал ранее: Leahy, 2000). Поскольку людям свойственно неоправданно высоко оценивать имеющуюся у них собственность (и решения), они склонны держаться за собственный неудачный выбор – будь то инвестиции, отношения или точка зрения.
При оценке рисков мы часто уделяем больше внимания последней полученной или запоминающейся информации. Например, увидев недавно по телевидению или в Интернете новость об авиакатастрофе, мы переоцениваем вероятность того, что трагедия повторится. Зачастую мы буквально игнорируем абстрактную базовую статистику успешных взлетов и приземлений. Мы выделяем информацию, которая связана с яркими визуальными образами, кажется нам конкретной и легко вспоминается (Kahneman, 1995; Tversky & Kahneman, 1974, 1979). Это особенно актуально для пациентов с генерализованным тревожным расстройством (ГТР), которые начинают сильно переживать, едва услышав о недавнем и резонансном происшествии («Не думаю, что на самолете безопасно летать, ведь только вчера произошло очередное крушение»). Когда пациент с ипохондрией ищет в Интернете данные о «симптомах» рака, эта информация и сама болезнь становятся для него более доступными, чем абстрактные и неубедительные базовые показатели – до их анализа мало у кого доходят руки. Наконец, эмоциональное возбуждение влияет на восприятие угрозы: тревожный человек будет выше оценивать риски, связанные с другими сферами жизни (Finucane et al., 2000; Slovic, 2000). Активизированное беспокойство служит катализатором для осознания возможной опасности. Когнитивные терапевты (которые отнесли бы этот пример к проявлению «эмоционального обусловливания») верно замечают: оценивая степень внешней угрозы, люди часто полагаются на собственные чувства. Подобная эмоциональная эвристика и связанное с ней ощущение риска или недостатка ресурсов являются главным компонентом процесса принятия решений и оценки альтернатив в различных депрессивных и тревожных состояниях. Такие пациенты видят опасность для себя буквально везде.
Я усовершенствовал модель оценки рисков в процессе принятия решений, основываясь на предположении о том, что люди обладают разной степенью терпимости к риску. Отличия связаны с убеждениями о факторах, влияющих на выявление опасности, определение ее вероятности, оценку способности восстановиться после взаимодействия с ней и умение управлять рисками (Leahy, 1997, 1999, 2001a, 2003). В частности, люди, подверженные депрессии и тревоге, не склонны рисковать. Они убеждены: сейчас и в будущем у них слишком мало ресурсов; у них узкий горизонт прогнозирования (время ожидания позитивных результатов); они не верят, что могут повторять поведение, способствующее достижению цели (Hawley, Ho, Zuroff, & Blatt, 2006); успех не доставляет им радости; они переживают потери очень тяжело; в целом они ориентированы на сожаление и не доверяют собственным решениям. Депрессивный подход к оценке опасности приводит к тому, что таким людям для «управления рисками» требуются избыточная информация и перестраховки; они преждевременно отказываются от деятельности; обесценивают положительные результаты и воспринимают их как отклонение от нормы; нерешительны и склонны к поиску признаков угрозы (Leahy, 1997, 1999, 2001a, 2003). Например, человек в состоянии депрессии, оценивая «возможные риски», связанные с решением пойти на вечеринку и завести новые знакомства, вероятно, посчитает, что ему нечего предложить другим, что он тяжело перенесет отвержение, будет сильно о нем сожалеть и долго после него восстанавливаться. В общем, он будет думать, что его вряд ли ждет успех, а потому ему лучше просто остаться дома. Иными словами, он постарается избежать риска. В то же время более уверенный в себе человек будет ориентироваться на то, что мероприятие принесет ему пользу – он получит новые возможности для общения с приятными людьми. И он не станет переживать по поводу отказа, поскольку это нормальная часть процесса социализации. Такой человек будет меньше сосредоточиваться на сожалении и больше думать о перспективах. В этом и заключаются отличия пессимистической и оптимистической стратегий оценки риска, основывающихся на разных интерпретациях и допущениях.
Данные исследований показывают, что людям с более высокими показателями депрессии и/или тревоги свойственно иметь убеждения, связанные с избеганием рисков. Если мы рассматриваем процесс принятия решений в контексте когнитивной терапии, полезно оценивать убеждения человека о его способности добиваться положительных результатов, переживать негативные события, диверсифицировать источники возможных поощрений или формы поведения. Также следует обращать внимание на чрезмерное сожаление, обесценивание позитивных итогов и потребность в значительном объеме информации для принятия решения. Эти аспекты выступают центральными элементами неэффективных стратегий управления рисками и проявляются в избегании, отсутствии настойчивости, угрызениях совести и поиске угрозы (Leahy, 1997, 1999, 2001a, 2003). Согласно этой модели, в процессе принятия решений и оценки рисков люди учитывают различные факторы: представления об имеющихся ресурсах; ожидание получения выгоды или прибыли в будущем (вне зависимости от текущих решений); способность предсказывать и контролировать результаты; обобщаемость негативных и позитивных результатов; критерии для определения потерь и приобретений; склонность винить себя и других; склонность к получению выгоды за счет окружающих; стимулирование и потерь и прибыли; способность повторять усилия или поведение, направленные на достижение целей; горизонт прогнозирования; потребность в информации; избегание рисков или устойчивость к ним. Мы подробнее обсудим эти темы далее, в разделе о пессимистической и оптимистической моделях принятия решений.
Как уже отмечалось выше, с вопросом принятия решений связаны исследования и теория «предсказания эмоций». Этим термином обозначают процесс, в ходе которого люди предсказывают, как они будут чувствовать себя в будущем в результате определенных событий. Исследования показывают, что многие из нас зачастую завышают степень изменения своих эмоций в случае наступления того или иного события – можно назвать это формой проявления «предвзятости оценки влияния». Представляя себе получение материальных благ или вступление в брак, человек склонен преувеличивать эмоциональное воздействие этих событий – якобы после них он будет чувствовать себя великолепно. Это относится как к позитивному, так и к негативному эффекту. Одной из форм предвзятости оценки влияния является «искажение длительности» – вера в то, что мы будем находиться под властью эмоций продолжительное время. То есть в результате некоторого события мы не просто почувствуем себя прекрасно – это ощущение будет с вами всегда. Кроме того, обдумывая возможные последствия решений и событий, люди могут уделять все внимание какому-то одному элементу, упуская другие. Например, планируя переезд, человек думает о том, какой в новом месте будет приятный климат, игнорируя при этом иные важные факторы, влияющие на настроение: отношения, работу, возможность отдохнуть. Это явление также называют «фокализмом». То же самое работает и с негативными событиями (такими как развод): люди недооценивают свою способность справиться с потенциальными трудностями в будущем и не видят возможностей, которые могут открыться благодаря новым отношениям. В данном случае мы имеем дело с «игнорированием иммунитета» – неспособностью человека представить, что он может оказаться невосприимчивым к предсказываемым продолжительным негативным событиям. В этой главе я опишу интервенции для работы с рядом ошибок, возникающих в процессе прогнозирования.
Описание
Принимая решения, мы зачастую сосредоточиваемся на краткосрочной выгоде: особенно на том, как, на наш взгляд, будем чувствовать себя в связи с некоторым событием. Например, представляя ощущения от занятия спортом, человек может думать о дискомфорте из-за похода в тренажерный зал, сокращении свободного времени и упущенных возможностях заняться менее «трудоемкими» делами. Это и есть фокусирование на краткосрочной перспективе: можно даже назвать такой подход «близоруким», потому что он позволяет оценивать только ближайшие последствия и мешает представлять истинное значение долговременных выгод. Те из нас, кто уделит достаточно внимания долгосрочным преимуществам, поймут, что краткосрочный дискомфорт – приемлемая цена, которую можно заплатить за то, чтобы прийти в форму и снизить вес. Причем полезное поведение (тренировки) нужно повторять снова и снова, чтобы почувствовать его эффект на себе. Еще одна важная особенность ориентирования на краткосрочную перспективу – обесценивание долгосрочных выгод. Иными словами, люди предпочитают получить небольшую награду сейчас, а не ждать более серьезного вознаграждения «когда-нибудь потом». Классические «зефирные» эксперименты Мишела продемонстрировали действие этого нежелания откладывать поощрение: я лучше съем два зефира сейчас, чем получу четыре позже (Mischel, Cantor,