В самом деле, после удачно сданного экзамена по тактике спецподразделений Кайндел без возражений выдали машину с полным баком бензина и отпустили «прокатиться».
Еще на подъезде к озеру она обнаружила, что явно окажется там не в одиночестве, однако не повернула. Ее удивительным образом успокаивало ощущение, переходящее в уверенность, что на этот раз Ночь и ее люди станут соблюдать традицию Семейства, по которой именно в эти дни каждый, пусть даже он был врагом, мог также прийти на это место, и никто не стал бы ему угрожать или пытаться напасть. Интуиция успокаивала, и это было самым главным.
Девушка оставила машину у обочины и направилась в глубь леса - пышного, ароматносмолистого, с моховиками у каждого валуна, с крошечными елочками, зеленеющими радостно и густо, будто декоративные. Голоса она услышала раньше, чем увидела их обладателей, но даже в этот миг к своей безрассудной идее относилась попрежнему снисходительно. Если чутье подсказало ей, что все пройдет благополучно, значит, так оно и есть. В ее поступке. Конечно, была и доля бравады, мол, не думайте, господа, что я боюсь вас. Не боюсь совершенно.
Едва Кайндел вышла на открытое пространство, разговоры тут же смолкли, все присутствующие на памятном холме близ озера Пестово замолчали и повернулись к ней. Здесь была Ночь, чьи черты, причудливо смешанные с чертами ирландки Шенны О’Фейд, многодетной матери и защитницы прав животных (должно быть, физиологическое преобразование новообретенного тела все никак не могло завершиться), производили странное впечатление. Здесь был Лорд в длинном алом одеянии, сшитом кривовато, но зато из великолепного искристого шелка, о покупке которого в нынешних магазинах по нынешним временам и мечтать не следовало. Здесь был Ринн Острие, который окатил Кайндел взглядом, полным искреннего интереса. Здесь были Глен и Бальтазар, которые оба, казалось, испугались за поступок давней знакомицы во много раз сильнее, чем она сама могла испугаться за себя.
С краю, на большом валуне, завернувшись в теплый плащ, сидел бледный до синевы Фарндо с белоперламутровыми, будто наклеенными, губами. На него единственного Кайндел посмотрела с тревогой, но не потому, что ожидала нападения, а потому, что - странное дело - искренне беспокоилась за его состояние.
-Привет честномй компании, - поприветствовала она, не рассчитывая на ответ и, конечно, не получив его. - Здравствуй, Фарндо. Я рада, что для тебя все закончилось благополучно.
Дракон поднял на нее темные от страданий глаза мученика.
-Теперь я, по крайней мере, знаю, кто меня так приложил, - сказал он.
Девушка неопределенно развела руками.
Ощущение враждебности постепенно пропитывало собой лес, становилось все труднее дышать. Казалось, в спину Кайндел нацелилось сразу несколько пар глаз, примеривающихся то ли выстрелить из имеющегося под рукой огнестрельного оружия, то ли «приласкать» какойнибудь смертоносной магией. Но девушка понимала - окончательное решение все равно остается за Лордом и Ночью. Если они сделают хоть один враждебный жест в ее сторону, то следом накинутся все остальные.
Однако и глава, и координатор Алого Круга медлили. К удивлению своему, курсантка вдруг ощутила волну приязни и любознательного интереса, обернулась - на нее смотрел Рейр. Он был облачен во все черное, единственный при мече и кинжале на узорном поясе, тоже бледен - казалось, каждая деталь служит избранному образу, все специально продумано и подобрано, хотя это было не так. Поразительно величественным был его облик в эти минуты, на общем фоне. Удивительное дело - он улыбался ей вполне искренне.
Ночь, не дождавшись реакции Лорда на все происходящее, неохотно разомкнула губы. Правда, голос ее звучал вполне дружелюбно, хоть и напряженно, и с привычными повелительными нотками.
-Зачем ты сюда пришла?
-А ты думаешь, только тебе есть что вспоминать?
Девушка несла пурпурную розу - именно такую, какую больше всего любила Анастасия, ее названная сестра, которой уже давно не было в живых. Каждый раз, приходя на этот холм близ озера Пестово, Кайндел обязательно вспоминала погибшую. И теперь, решительно потеснив Глена и незнакомую девушку в чернобелом, она подошла к валуну и положила розу на его край. Постояла над ней.
Враждебная атмосфера не рассеивалась, однако ее разбавила некоторая растерянность. Адепты Круга явно не знали, что делать в сложившейся ситуации. Чутьем, к которому курсантка всегда считала необходимым прислушиваться (потому что интуиция ведь не что иное, как самостоятельно, без участия сознания, обработанная мозгом информация, обломки которой столь малы, что ее невозможно воспринять во всей полноте, а лишь как вспышки наития), она поняла - так будет продолжаться недолго. И лучше бы, пожалуй, убраться отсюда до того, как растерянность сменит желание и готовность сотворить с отступницей чтонибудь эдакое.
Она поднялась и без спешки (бежать нельзя, потому что это может вызвать у присутствующих инстинкт охотника, хищника, преследующего жертву) направилась в сторону дороги, туда, где ее ждала машина. Шагая непринужденно, легко и даже немного игриво перепрыгивая с камня на камень, Кайндел, конечно, не могла избавиться от щекочущих сознание мыслей: «А что если они всетаки решат напасть?»
Успокоение принесла другая мысль, может, не слишком приятная, однако резонная: «Ведь ты, считай, уже однажды погибла. Тогда, когда Ночь приговорила тебя к смерти. И потом, когда сумела сбежать, но снова попалась…Что ж теперьто нервничать? Поздно…»
Наконец бывших сторонников, Семейство Феникса скрыли от нее ветки деревьев - девушка не видела этого, потому что избегала оборачиваться, однако почувствовала, потому что легче стало дышать, ненавидящие и просто напряженные взгляды больше не сверлили спину. Плечи слегка развернулись, шею можно было расслабить и не демонстрировать больше собственную силу и огромное чувство собственного достоинства. Курсантка с наслаждением вдохнула смолистый, влажный лесной воздух и прикрыла глаза. Это была та секунда, которую она могла без остатка отдать памяти своей названной сестры, потому что раньше, хоть и хорохорилась, думала в действительности только о людях Круга.
-Эй, постой! - крикнул Рейр, и, обернувшись, Кайндел увидела, что он быстрым шагом спешит за ней, сжимая чтото в руке.
-Да?
-Вот! - Он вложил ей в пальцы ее мобильный телефон. - Я нашел его и считаю нужным вернуть, раз уж так.
-Как ты умудрился его найти?
-Так же, как нашел тебя. Ребята, которые ограбили тебя, отдали мне телефон и подробно рассказали, где видели тебя. Вот и весь секрет.
-Почему ты мне его возвращаешь? - улыбнулась она, пряча сотовый.
-А зачем он мне? Все, что мне было нужно, я уже получил.
-Как хорошо, что там не было номера Одина.
-И чем бы мне помог номер Одина? Нет, он мне не нужен. Разве что для какихнибудь детских шалостей. - Рейр тоже улыбнулся, правда, довольно холодно, прозрачно, будто бы сквозь тонкую пластинку льда. Смерил ее взглядом. - Надо сказать, ты произвела на меня впечатление.
-Это комплимент?
-Более чем. Признание. Мне приятно будет схватиться с тобой понастоящему. А то этим летом мы больше развлекались… Надеюсь, ты меня не разочаруешь.
-Я тоже на это надеюсь, - буркнула она, теряя интерес к беседе. Сделала было движение уйти, но он удержал ее за локоть.
-И вот еще что… Я надеюсь, ты будешь держаться достойно, так что хотелось бы растянуть… ээ… выяснение отношений на возможно долгий срок. Поэтому - очень тебя прошу - больше не появляйся здесь, идет? Думаю, сегодня - последний день, когда Семейство Феникса решило подчиниться собственным традициям. В следующий раз тебя просто и бесхитростно задавят массой. А это будет неинтересно… Так что будь осторожнее. Идет?
Кайндел снова улыбнулась, и тоже вполне искренне.
-Идет…
Книга 3. Магия госбезопасности
В Ленинградской области спешило радоваться жизни до предела наглое в своей роскоши, оголтелогостеприимное бабье лето. Иванчай заполонил собой все влажные, открытые солнцу клочки земли, спешил отцвести и отплодоносить, обеспечить своему растительному народу благоденствие на занятых землях. В сумрачных еловых лесах стало светло и весело, а озерца и реки выглядели столь соблазнительно, что в них тянуло плюхнуться хоть и в одежде. Городские жители ругались последними словами на садовый инвентарь, и обсуждая урожай, выжатый со своих клочков земли, чувствовали себя истинными селянами. А селяне спали по ночам от силы три часа. Все остальное время - работали на полях.
Но все это было для Кайндел лишь абстрактным фактом, результатом усилий ее воображения, потому что ничего подобного вокруг себя она не видела. Если в ее родном мире еще толком не успело закончиться лето, то здесь, в Иаверне, зима держала природу в своей полной власти.
Курсантам ОСН даже не дали толком справить Новый год, хотя гипотетическое первое января тут уже миновало. Под утро следовало, как всегда, в семь утра явиться в тренировочные залы, и на негромкий, но уверенный ропот своих подопечных Офицер, заменявший здесь Шреддера, сперва просто с многозначительной угрозой свел брови, когда же это не помогло, ответил:
-Ну вы совсем, блин, озверели, господа курсанты. Два раза праздновать Новый год - не жирно ль будет?
Ему не решились возражать. С этим человеком вообще трудно было спорить. Стоило ему перевести на бунтовщика свой суровый взгляд, как желаемое сразу казалось незначительным, и хотелось со всем согласиться. Поэтому свое недовольство курсанты постарались упрятать поглубже.
Единственные, кто не понял, чем недовольно большинство, - иномиряне. Горо вообще обожал тренировки, он и в привычные для него праздники не забывал тренироваться, Лети была тиха и незаметна, а иавернцы просто счастливы от того, что находятся в родном мире. Правда, самый любознательный из них, Аданахаур, спросил у Кайндел, почему все так огорчены. Ее ответ превратился в развернутую лекцию о традиционных праздниках ее родного мира, их постепенном преобразовании в современные и причинах этого преобразования. Двое других иавернцев, которые подошли послушать (они ведь всегда держались вместе, уже привыкли к этому в чужом для них мире и продолжали здесь), вернее, один из них - Федеван Черный - заметил, что у них в Иаверне тоже есть подобный праздник.