ись и уходили на поиски других источников знаний. Порой самых неожиданных.
Один раз я сама видела, как Бестия давала лекаркам мастер-класс «Пятнадцать способов изящно напакостить ближнему». Причем не бесплатно. За каждый совет хитрюга требовала с девчонок ломтик дыньки или большое яблоко… Но я отвлеклась.
Пятница. День, когда мы с Коди защищали нашу разработку под кодовым названием «плащ-невидимка» перед комиссией.
Защита проходила в Зеленом секторе. Специально для нас с Коди адепты факультета ядожалов отгородили небольшой загон и привели на испытание Борщевика. Я бы предпочла кого-то другого, но, памятуя о нашей с завром давней взаимной неприязни друг к другу, господин Медный настоял именно на этом ядожале.
К счастью, наш плащ-невидимка смог провести и Борщевика. Нет, завр догадался, что с вон той конкретной молью дело явно нечисто, но вслух об этом сказать не смог. Коди показал плащ и защитные перчатки для экстренной транспортировки гражданских, а я – рабочую версию, больше смахивающую на халат для обслуживающего персонала и ветеринаров.
После демонстрации нашей разработки мы передали чертежи и уже готовые образцы комиссии, после чего та чинно удалилась в кабинет ректора З.А.В.Р. обсуждать увиденное и застряла там на целый час.
И если до этого самым страшным мне казалась демонстрация наших с Коди защитных костюмов, то теперь я абсолютно точно знала: то еще были цветочки. Сидеть и ждать решения – вот где ягодки.
Все это время я нервно ерзала на стуле в приемной. Страдальчески косилась на закрытую дверь, вслушивалась в неразборчивые обрывки восклицаний, долетавших из кабинета, и нервно теребила застежку боевой манжеты.
В итоге не выдержала и попросила:
– Фред, можно мне кофейку?
– Водичка, едва заметно подкрашенная чайным пакетиком, – вот максимум, который выдержит твоя нервная система в текущем состоянии, – заявил секретарь. Поднял голову от бумаг, на краткий миг задумался и предложил: – Если тебе некуда деть энергию – сотвори мне бутерброды.
Я послушно вскочила и бросилась в закуток, который здесь считался кухней. Уронила разделочную доску, едва не порезала палец, пытаясь располовинить палку колбасы, потеряла пакет, в котором хранился батон, и долго-долго ругалась с кофемашиной, пытаясь отключить запущенный кем-то процесс самоочистки.
Когда в кухне появился серокожий полуорк, я стала не только нервной, но и злой. Хоть сейчас пробуйся на роль ведьмы в очень доброй сказке.
– Не полегчало, – констатировал Фред.
При его появлении кофемашина издала приветственный писк и закончила процесс самоочистки. Я бросила на нее полный ненависти взгляд. У-у, бездушная предательница!
Фред оценил выражение моего лица, устрашился и пошел на попятную.
– Пожалуй, сварю тебе чашечку.
И не успела я возрадоваться и возблагодарить благодетеля, как тот вернул меня с небес на землю:
– Но без кофеина.
Благодарить резко перехотелось. И пока секретарь возился с техникой, я мстительно схватила нож, а вот палку с колбасой, наоборот, отодвинула в сторону. Вместо нее быстро отчекрыжила от огурца несколько колечек, плюхнула на хлеб и замаскировала нелюбимые полуорком овощи ломтиками колбасы. В конце концов, почему я одна должна страдать от здорового образа жизни?
– Держи. – Фред передал мне чашку и сел за стол.
Точно шахматисты рукопожатиями, мы обменялись коварными улыбками. Он потянулся за бутербродом, я поднесла чашку ко рту.
– Один – один, – был вынужден констатировать полуорк, с трудом сглатывая. Я чинно отсалютовала ему чашечкой с ужасным напитком.
В приемной послышался шум голосов – комиссия сдала крепость и покинула кабинет ректора. Практически сразу в закутке появился измученный и взлохмаченный Коди.
– Ну? Что? Как? – бросилась я к нему, едва не расплескав бескофеиновую гадость из чашки.
В отличие от меня, Коди на обсуждениях быть разрешили. И, в отличие от меня, пышущей нервной энергией, зоопсихолог казался пододеяльником после отжима.
Я проследила за тем, как он, пошатываясь, бредет к свободному стулу и падает на него.
– Комиссия проголосовала, – сказал Коди после паузы. – Эрика и твой брат – за. Мой брат и господин Медный – против.
– Получается… ничья?
– Если бы. – Коди грустно улыбнулся. – Перед самым голосованием Максимус Медный напомнил всем, что он вообще-то глава факультета и это ему в случае чего придется внедрять новинку в систему образования и боевое обучение стражей, поэтому просит привилегий. У него было два голоса, Адриана. Комиссия проголосовала против массового использования нашей разработки.
Я застыла на месте, пытаясь принять услышанное. Это что же получается? Столько недель кропотливой работы и… все зря?
И тут внезапно обнаружилось, что с принятием у меня большие проблемы, ибо смириться с фактом, что нашу идею отвергли, не получилось ни тогда, ни после.
Развернувшись, я быстро выскочила из закутка, где мы сидели.
– Адриана, ты куда? – крикнул Коди.
– Говорил же, что кофе будет лишним, – проворчал Фред, двумя пальцами вытаскивая ломтик огурца из своего бутерброда.
Очень хотелось вернуться и сказать, что гадость в чашке нельзя именовать чудесным словом «кофе», но вместо этого я пересекла приемную и сунула голову в кабинет брата. Увы, но, кроме самозабвенно целующихся Юдау и Дариана, внутри никого не обнаружилось.
– А мама в курсе ваших шашней? – с ехидством младшей сестры уточнила я, полюбовалась их вытянувшимися лицами и торопливо захлопнула дверь.
– Адриана! – неслось мне грозное вслед, но я уже промчалась мимо пустого секретарского стола и выбежала в коридор.
Подскочила к ближайшему окну – да, точно, вот он идет! – и со всех ног помчалась вниз. Распахнула тяжелую входную дверь и на всю улицу заголосила:
– Господин Медный, пожалуйста, подождите!
Пока я торопливо бежала, декан факультета ядожалов стоял с выражением «как меня все это достало». Может, будь я в ином состоянии, то не осмелилась бы, струсила, но во мне бурлила нерастраченная энергия и разочарование, а во рту горчил бескофеиновый кофе.
– Вы не можете! – воскликнула я с жаром создателя, защищающего свое творение. – Мы с Коди работали несколько недель, и… И вы же видели, наш плащ работает! Почему вы не хотите, чтобы все узнали, какие ядожалы на самом деле? Что завров не надо бояться?
– Адептка Нэш, – декан прервал мою сбивчивую попытку переубедить его, – мне импонирует ваше желание никогда не сдаваться. Но комиссия увидела презентацию вашей разработки, обсудила, проголосовала. Вопрос решен. Всего доброго.
Он развернулся, ставя точку в этом до смешного нелепом диалоге – как же, какая-то сопливая адептка вздумала переубедить опытного декана. И даже сделал несколько шагов, спеша уйти от разговора как можно дальше, но…
– Это все потому, что я вам не нравлюсь? – Слова вылетели из меня с быстротой диких животных, бегущих от пожара.
Максимус Медный резко развернулся и, не скрывая обуявшего бешенства, метнулся ко мне.
– Ах, все сюда, у нашей маленькой девочки проблемы. Злой дядя не захотел признать ее гений, – язвительно произнес он, откровенно насмехаясь, и мгновенно изменился.
Черты стали резкими, движения стремительными, а взгляд… Взгляд вызвал у меня мурашки! Нет, он не орал, не повышал голоса, но от этого вкрадчивого спокойного тона становилось жутко.
– Вы, юное дарование, наивно полагаете, что в таком важном вопросе я опирался на личные чувства? – Насмешливый смешок. – Нэш, я побывал на таком количестве операций, что не хочу вспоминать. Я взрывал мосты соседей, похищал семьи дипломатов, подкидывал запрещенные вещества в карманы судей. Я устранял тех, кого руководство Триединого союза сочло неугодными. Все это время я был оружием разрушения и знатно так задолбался!
Я никак не ожидала такой вспышки и уж тем более откровений. Даже больше скажу, она меня не на шутку испугала. До дрожи, до панического желания попятиться, что я и сделала, не в силах находиться под натиском излучаемой им силы с оттенком злобы. Но декан не дал мне трусливо сбежать. Шаг – и снова сократил отвоеванное мной расстояние, сминая ощущение личного пространства как дешевый тетрадный лист.
– Не пройдет и пары лет, как жадные до наживы и экзотики людишки поймут, как их можно привозить из чужого мира, лишат завров всех прав и начнут отстрел и поставку на черный рынок паштета из драконьей печени и бабских сумочек из крыльев звездокрылов. Ты этого хочешь?
– Нет, – слабо запротестовала я.
– Ты спрашиваешь: почему я не хочу, чтобы там, на большой земле, знали, какие ядожалы кроткие и послушные? Ответ прост: мы уничтожаем все, что не способно держать нас в страхе. И завры будут следующими. Запомни это, девочка.
От отступил, давая мне возможность сделать рваный вдох, и закончил холодно и четко:
– Дело не в тебе и твоем гребаном плаще-невидимке. Я оберегаю то, что мне дорого, Нэш. Только и всего.
Да, вот теперь я поняла его.
Но это не точно.
Лекция двенадцатаяО первом полете и втором свидании
День кажется прекрасным, если встаешь с правильной ноги. Точнее, если засыпаешь в объятиях замечательного парня, бессовестно дрыхнешь у него в комнате вплоть до самого обеда, а будить тебя приходят ласковыми поцелуями.
Увы, но в тот день с пробуждением повезло не всем.
– Просыпайся, солнышко! Вечер на дворе! – закричала я, открывая заслонку, разбегаясь и плюхаясь прямо на морду Мясника.
– Пиу! – очумело пропищал полусонный монстр, опомнился, прочистил горло и уже куда тверже рявкнул: – Р-р-ра?
Поднял морду, осмотрелся, никого не обнаружил и заподозрил подвох. Свел глазки в кучку и, к своему полному неудовольствию, обнаружил улыбающуюся во все тридцать два меня.
– Приветики! – помахала завру.
Ворча что-то крайне недовольное, Мясник поднял переднюю лапу, подцепил меня указательным когтем и брезгливо скинул на пол в полуметре от своего спального места. Перевернулся, сладко зевнул, смежил веки.