Отмежеванию кабинетным трудом от политической сознательности и проблем народа посвящены фильмы «Жизнь в цитадели», «Профессор Мамлок» и «Семья Оппенгейм». Их сняли с оглядкой на успех «Депутата Балтики», где естественник Полежаев отправляется «читать лекцию матросне», стыдясь за свой университет, где говорят красивые слова, но ничего не делают. Заброшенная рукопись профессора из «Жизни в цитадели» приобретает смысл только с приходом советской власти: проект осушения болот был не нужен дворянам, тогда как большевикам обилие земель для народа только на руку.
В «Лунном камне» недоверие в экспедиции и даже угроза ее провала возникают из‐за найденного у Ивана Попова письма от шпиона Джефферсона – оно заставляет участников экспедиции подозревать ученого в предательстве.
Писари фильма «По щучьему веленью» карикатурно трясут перьями над трясущимися свитками, являясь самыми бесполезными фигурами в сатирически изображенных владениях царя Гороха. В «Иудушке Головлеве» книга и счеты символизируют бесплодную скупость – Иудушка листает толстый фолиант и передвигает счеты, в то время как слуга Улита обсуждает его в досужей беседе: «Уткнется в цифры, а из-под носа-то добро и воруют».
Любовная лодка разбилась о текст
В «Моей родине» солдат дальневосточной части спрашивает другого, напишет ли тот письмо возлюбленной, и сам себе отвечает: «У него девушка рядом, поцеловал ее, обнял – вот и письмо». Письмо предстает избыточным, лишним видом деятельности.
Необязательность письма отражена в «Машеньке»: Алексей пишет героине письмо, та не читает, но узнает его содержание из пересказов солдат. В сцене встречи влюбленных и долгожданного поцелуя зрителю еще неизвестно, что Маша знает содержание письма; таким образом, до обмена репликами о письме в глазах зрителя Маша принимает решение вне его контекста.
Письмо угрожает и счастью героев «Горячих денечков» – героиня ложно уверяет героя, что не любит его, и удивляется его непониманию современной молодежи. Но когда письмо доставлено, все мнимые конфликты между персонажами разрешены, и героиня хочет не допустить чтения героем уже не актуального, проявившего свою ложность и этим опасного письма.
В «Сердцах четырех» записка без адресата играет традиционную роль для комедии положений: ее получает не та героиня и приходит на свидание вместо сестры. Но интереснее второстепенный эпизод, в котором лейтенант учит солдата писать любовную записку и диктует в ней текст, расходящийся с действительностью: мол, солдат успешен в учебе. Тот и возражает старшему по званию, на что лейтенант отвечает, что исправиться в достижениях – в его силах. Далее он оставляет солдату завершить письмо самому, «но не сильно размазывать».
Недоверие к письму отражено в ключевой линии картины «Свинарка и пастух»: Клава не может прочитать письмо на дагестанском, его текст якобы переводит, а на самом деле выдумывает в своих интересах Козьма, настырный ухажер Клавы, чем и склоняет ее к женитьбе. После появления Мусаиб герой просит отца спеть Клаве истинный текст письма, но тот отказывается: зачем – она и так видит твою любовь. Таким образом, письма и их тексты оказываются лишними и даже опасными для отношений возлюбленных – требовалось лишь довериться данному обещанию и дождаться встречи в Москве через год.
Манипуляции с письмами есть и в «Музыкальной истории», где Альфред, вероломный поклонник главной героини, подслушал ее рассказ о переписке, в которой с ней пытался помириться ее возлюбленный, оперный певец-самоучка Петя. В антракте важного выступления Альфред говорит Пете, что Клава просит не писать ей, после чего Петя забывает текст на сцене и проваливает постановку.
В фильме «О странностях любви» отношения двух пар строятся на безобидном, казалось бы, обмане. Планерист Берг и поэт Грибов узнают, что Ирина, симпатизирующая Бергу, мечтает выйти за поэта, а Маша, симпатизирующая Грибову, – за летчика. Приятели решают поменяться профессиями, представляясь ими перед девушками. Многие перипетии лирической комедии связаны с разного рода текстами, а ключевую роль играет стихотворение поэта о лодке с названием «Катя». Берг, представившийся Ирине поэтом Грибовым, вынужден читать по листу написанный товарищем стих. Заменяя в тексте имя «Катя» на «Ирина» Берг на мгновение достигает ожидаемого эффекта – смущает и прельщает Ирину, но далее замена разносложных слов рушит строй стиха, и Берг не может дочитать его до конца. Позже Ирина находит выпавшую из его пиджака записную книжку, где читает оригинал с именем «Катя». Стихотворение с антропоморфной образностью не позволяет догадаться, что оно посвящено лодке, но не девушке. Узнав, что стих писал не Берг, Ирина понимает, что ревновать нет оснований, тогда как Маша эти основания приобретает. Уже уплывая на корабле, Маша видит лодку с названием «Катя» на борту. Интересно, что обман героев начинает разоблачаться после оплошности лжепоэта Берга, тогда как выдавать себя за планериста Алексею удается вполне успешно.
Сложное взаимодействие письменного текста и фотографии есть в «Девушке с характером». Из-за найденного билета на то же имя Катю Иванову признают за ее тезку и однофамилицу. Позже Катя, увидев в газете фотографию возлюбленного рядом с девушкой и с ребенком на руках, считает его женатым. Эти коллизии зеркальны, но с важным различием: если фотография искажает социальные отношения, точнее – оставляет вариативность в их понимании, то документ подменяет судьбу одного человека судьбой другого. Катя (Серова) говорит другой Кате (Цесарской): «Это вы та самая, я – совсем другая», при этом она добивается успеха – увольнения бюрократа-директора совхоза и занятия его должности – благодаря тому, что вместо однофамилицы едет жаловаться в Москву, а не в райцентр.
В пырьевском мюзикле «В шесть часов вечера после войны» артиллеристы получают письмо от детей и их воспитательницы Вари: они приглашают солдат в детский сад, когда те окажутся в Москве. Когда это случилось, героев застают у детского сада как подозрительных и допрашивают о их намерениях. Они заявляют, что дети с Варей (Ладыниной) сами звали их к себе, но ни Варя, ни ее коллеги в это не верят и требуют документы. Их альтернативой и решающим доказательством благих намерений военные предъявляют не письмо, но вложенную в него фотографию Вари с детьми, и тогда она сразу сменяет гнев на милость.
Сны усталости и писем
Субъективными камерами, редким легким расфокусом и частыми рапидами «Интриган» создает сновидческий художественный мир, в котором все близко. Апогеем становится кормление коня с самолета. Столь же метко, как еду, герои сбрасывают коню записку с просьбой вернуться в конюшню – тот ее ловит, читает и слушается. Сами персонажи уважают письменное слово куда слабее: когда летчику-курсанту не выдают диплом за нарушение летной дисциплины, его куда больше расстраивает скука, которой и были вызваны проказы в воздухе и последующая ссора с подругой. Примиряясь же, парочки рвут, не читая, записки с любовными объяснениями.
Кульминационный эпизод поисков сбежавшего коня Интригана, которые поручают Ярочкину как шанс замолить грехи, начинается со сцены, в которой коневоды тщетно бегают по лесам и полям, призывая коня. Сцену резкой склейкой сменяет громкий телефонный звонок, пробуждающий начальника совхоза, задремавшего под ворохом газет и бумаг. Создается впечатление, будто увиденные ранее тревожные события пропажи дорогого коня приснились разбуженному персонажу. По телефону ему сообщают о пропаже коня. Таким образом, сцена с пропажей может рассматриваться трояко – и как предшествующее следующей сцене событие, и как вещий сон, и как и то и другое одновременно: событие снилось герою и в то же время происходило в действительности, о чем сновидцу позже сообщили по телефону наяву.
Героиню ленты «Одна» будит будильник, та закрывает его тканью, не желая просыпаться, и продолжает спать. Позже, во время прогулки с женихом и песни «Какая хорошая будет жизнь», героине видятся картины будущей (предполагаемой, желаемой) жизни, но эти грезы разбиваются распределением преподавать на Алтай. Во время работы в суровых алтайских условиях сны и песни исчезают. Кузьмина перековывается из не имеющей дела «до ваших баранов» в активного борца с кулаком.
«Новый Гулливер» весь построен на сне мальчика, переносящем его в страну лилипутов. Подобное использование сна как рамочной конструкции, сейчас столь привычное для киноповествования, редко встречается в соцреалистических фильмах. Их герои чаще спят без сновидений – это краткие сцены или даже их фрагменты, акцентирующие предельное физическое напряжение.
Персонаж «Возвращения Нейтана Беккера» после изнурительного соцсоревнования по кладке кирпичей бредит во сне и повторяет движения упражняющихся по системе ЦИТ. Главный герой «Я люблю», пьяный Остап Никанорович, расталкивает людей, спящих среди дня в бараке. В «Совершеннолетии» герой засыпает за работой от усталости. Герой «Изящной жизни» засыпает на скамейке в незнакомом городе, его спящим пытаются ограбить, но вора останавливает девушка-милиционер, будущая жена героя.
В «Любви и ненависти» от изнеможения засыпают как красные – жена в ожидании мужа в начале фильма, так и белые – часовой на карауле шахты. В «Кендлиляре» сначала засыпают часовые одной стороны, что приводит к захвату поселения, тут же засыпают часовые захватчиков, что позволяет пленным вырваться на свободу.
В «Выборгской стороне» Ленин и Сталин работают, что-то записывая на доске над спящим солдатом. Телеграфист Смольного в «Депутате Балтики» сонно моргает, набирая ленинскую статью «За хлеб и за мир».
В «Федьке» Николая Лебедева мальчик-буденовец засыпает в тачанке на ходу, сложив голову на руки. Старший напарник будит его: «Спишь?» – «Нет… думаю!» Персонажи «Моей родины» то и дело засыпают от усталости – даже на морозе во время колки льда. В одном эпизоде героиня предлагает еду солдату, думая, что он спит, но тот мертв.
Довженковский Щорс диктует солдату письмо жене об изнурительных боях за Братищев, начиная его со слов: «Ты знаешь, я не люблю писать, но раз пишу, то вообрази!» Едва закончив диктовать, он отключается. В следующей сцене (проснувш