— Что именно?.. Ой, что это?!
— Классный комментарий! — похвалил оператор. — А теперь давай подробности!
Прямоугольный столб воды мощным потоком бил из подъезда, разливаясь приличным слоем по двору и смывая в кучу машины, баки с мусором и заросли водорослей с оглушенными рыбками. А сбоку от этого безобразия стоял зеленеющий человек, вид которого напомнил оператору старую шутку о том, что настоящие зеленые человечки — это не инопланетяне, а пассажиры теплохода, перенесшие приступ морской болезни.
— Похоже, это с крыши натекло, — предположила журналистка наобум. Действие надо было как-то комментировать, а телезрители, увлеченные показом, все равно пропустят ее слова мимо ушей.
— Ты что, с ума сошла?
— …наверное, слив забило или трубу прорвало. Это еще раз говорит в пользу того, что ЖКК надо приватизировать и…
Сломав дверной проем и выбив большую часть стены, под углом в сорок градусов, оставляя после себя туманный след, из подъезда вылетел и понесся к облакам двухметровый метеорит. От воздушной волны заложило уши, и журналистка не услышала ехидный комментарий оператора о том, что если от давления воды из дома вылетают здоровенные куски внутренних стен, то вести речь о приватизации, мягко говоря, слишком поздно.
— Побежали к нему! — журналистка махнула рукой в сторону зеленого человека и слегка перефразировала возглас оператора. — Он видел, он знает!
В следующий миг из телекамеры вылетела алебарда, шмякнувшись на асфальт метрах в пяти от них. Оператор тормознул: ему показалось, что она пролетела прямо над головой. Журналистка отскочила от алебарды, как от змеи.
— Какой макдак швыряется топорами?!! — вскипел оператор. Он прочертил мысленную траекторию полета алебарды и повернулся назад. А сзади ни домов, ни парка. Чистая и, если можно так выразиться, пустынная набережная. Он сглотнул. — Круто. Анастасия, колись: ты делала разгромный репортаж про подводников?
— Ничего не понимаю… — воскликнула журналистка, пытаясь переключиться на обычное видение мира — безо всякой мистики: нервы сжались в тугой комок, как бы кожа следом не стянулась.
Затопив дворик и растекшись по микрорайону, волна тихо иссякла сама собой.
— Снимай! У нас будет лучший репортаж года! — опомнилась журналистка. — Сейчас мы покажем вам, уважаемые телезрители, откуда вытекла вода! — заверещала она, подбегая к изувеченному подъезду.
Оператор показал первый этаж общим планом, и журналистка в первый раз не решилась прокомментировать происходящее. Никаких поломок и аварий в подъезде не было, и стены и полы были сухими! Прямой эфир требовал комментариев независимо от знания или незнания темы, но в голову лезли совершенно посторонние мысли о том, что она выглядит не самым лучшим образом, и это показывают на всю страну!!! Она заставила выдавить из себя несколько фраз, пока не сообразила, что постоянно в разной интонации повторяет лаконичное:
— Не может быть. Не может быть? Не может быть!!!
Зеленому человечку, похоже, было плохо до сих пор, потому что в ответ на ее недоуменный вопрос о том, что здесь произошло, он молча перегнулся через перила и с характерным звуком совершил действие, несовместимое с показом по телевидению.
Режиссер, облокотившийся на стол, мрачно взирал на это безобразие минут пять, после чего не выдержал и дал команду на закрытие эфира до выяснения обстоятельств интригующего происшествия. Журналистка встала в полный рост и, под продолжающееся звуковое сопровождение теперь уже белеющего человека, быстро и малость скомканно закончила репортаж. После чего вздохнула, увидев, как погасла лампочка на телекамере и обратилась было к единственному свидетелю, как обнаружила, что того и след простыл.
Она изменилась в лице и накинулась на оператора.
— Куда он делся?!
— Упал за перила? — предположил он.
Она заглянула за перила. Там не было не только человека, но и следов от несовместимого с показом по телевидению действия.
— Так не бывает!
— Ха-ха-ха! — нервно рассмеялся оператор. — А с водой мальчишки баловались, да?! И камешек из рогатки они пустили?! И алебарда у кого-то на мясном рынке из рук выскочила?
Журналистка опомнилась.
— Кстати, а где она?
— Там! — оператор показал рукой на место ее падения. Но в радиусе двухсот метров не было даже ржавых перочинных ножей. — Не понял. Стащили уже?
В наушниках раздался вечно спокойный голос (иначе никак) режиссера.
— Народ, хватить мутить воду! Успокойтесь, а я пока проверю, не испытывает ли новые фокусы господин Кио?
— Вениамин Алексеевич, здесь такое творится… — охрипшим голосом ответила журналистка. — Это выше человеческих возможностей.
— Ну, значит, снимайте на пленку и через два часа ко мне в кабинет с отснятыми материалами!
— А как же…
— Удачи, родная! — попрощался режиссер. И отключился. Журналистка рывком сорвала с головы крохотные наушники.
— Меня никто не любит! — мрачно сказала она.
— Я тебя люблю! — воодушевленно ответил оператор. Журналистка поймала его на слове:
— Женишься?!
Не к месту будет сказано, но прозвучало, словно выстрел из пушки в приговоренного к смерти. И, кажется, снаряд попал в цель…
— Не-е-е-е-ет!!! — оператор испуганно замахал руками. Журналистка сжала наушники. Те со щелчком сломались пополам. Оператор поднял руки: — Ладно, сдаюсь: тебя никто не любит!
Она отбросила наушники в сторону и сердито выпалила:
— Ты просто невозможен!
— А ты — абсолютно нереальна!
— Тогда… — журналистка быстро и шумно задышала. — Тогда… Садись за руль!!! Поехали отсюда, пока нас еще чем-нибудь не закидали!!!
— Михалыч? Это мы! — Антон звонил из телефонной будки. — Все, как ты просил: груз забрали и перенесли.
— Чудно! — обрадовался Михалыч, заранее предвкушая, как он будет претворять в жизнь составленные за ночь планы обогащения. И фиг его потом увидят в этой стране! Купить себе приличный островок, отстроить его так, чтобы соседей кондрашка хватила от зависти, переманить на свою сторону разведслужбы разных стран, и не забыть устроить так, чтобы опальные олигархи были у него на посылках. Так, это план «минимум», а вот максимум…
— Рад, что ты с нами согласен! — Антон прервал видения Михалыча. — И теперь, раз у нас нет разногласий, то, как только отдашь нам двадцать тысяч, так и заберешь его домой.
Михалыч запнулся на полуслове. Мечты о карманных олигархах стали терять краски.
— Прости, я что-то не понял, — сказал он, — последнее, что ты там сказал?
— Что мы вернем тебе груз, когда ты заплатишь нам двадцать тысяч! — терпеливо повторил Антон.
— Вы что, рехнулись? Откуда у меня такие деньги?
— У нас появились непредвиденные обстоятельства, — возразил Антон. — Риск возрос, и сумма тоже.
— А кто вас просил попадать в непредвиденные обстоятельства?! — рявкнул раздраженный Михалыч. — Я что сказал: забираетесь в квартиру, хватаете телевизор, переносите его ко мне и уезжаете, чтобы получить от меня три тысячи. Где было сказано вляпаться в неприятности? В каком месте?
— Ты почему не сказал, что…
В будку требовательно постучала женщина.
— Поговорил — дай другим новостями поделиться! Освобождай будку! — приказала она. Антон отвлекся от разговора, глянул на нее, как тигр на того, что наступил ему на хвост, и рявкнул:
— Иди ты в… — он поводил глазами в поисках подходящего места и увидел мусорный бак. — Вон туда!
— Ты кого посылаешь?!! — вскипел Михалыч.
— Очередь ломится!
Михалыч чуть не подавился.
— Ты при свидетелях говоришь?!! Мужик, клянусь, либо ты идиот, либо сумасшедший. И то, и другое совершенно бесплатно лечат в желтом доме, так что деньги тебе не понадобятся!
— Не переживай, очереди до лампочки! Видел бы ты ее рожу — Фред Крюгер в женском варианте! Короче, ты почему не сказал, что у тебя сосед сатанист-наркоман?!!
— Кто?!! Игорь?!! Что ты мелешь?!
— Я чуть коньки не отбросил, когда на меня из экрана попер какой-то маньяк! Чувствую, он так травы обкурился, что даже нас пробило на глюки!
— Вы включали телевизор? — ахнул Михалыч.
— Он был включен, когда мы зашли, — нашел оправдание Антон. — Серега его и сейчас дома смотрит. Изображение шикарное!.. Пошла к черту!!!.. Так что двадцать тысяч, и не меньше!
— Что он смотрит? — голос Михалыча оборвался. — Какой канал?
— Видик он смотрит. Ну, как обычно: ужасы, что еще? Он маньяк, я всегда говорил!
— Господи Боже!!! — взвыл Михалыч. — Каких недоумков я… Слушай сюда!!! Гони туда, где телевизор и вырубай пробки прежде, чем войти!!! Ты понял?!! Иначе я эти двадцать тысяч вам на могилы положу!!!
— Да пошел ты!!! — не понял, что к чему, и обиделся Антон. Истеричка буянила, он с остервенением вырвал трубку, без жалости порвав провода, открыл дверцу, и сунул трубку ей под нос: — На, подавись!!!
Захлопнул дверцу и решил перезвонить, чтобы высказать все, что он придумал за последние секунды, но обнаружил, что говорить не во что, снова открыл дверцу, отобрал трубку, схватил другой рукой провода, вспомнил, что разрыв обратной силы не имеет, сплюнул, бросил и то, и другое, и вышел из будки.
— Из-за тебя все!!! — рыкнул он в сторону женщины. Та взвизгнула и огрела его по голове сумочкой, набитой, как ему показалось, если и не золотыми слитками, то булыжниками точно. Сумочка раскрылась, оттуда посыпалась косметика. Он бросил презрительное: — Тебе это не поможет… — и тут же пожалел об этом, потому что частота ударов возросла, как минимум, втрое. — Ай!!! Больно, ты что, перенакрашенная?!! Стой, стой, стой!!! Не шевелись, у тебя пудра со щек отваливается!!! Ой!!! Смотри, как она мне ногу придави… Ай!!!
Самое время делать покалеченные ноги.
Его долбили добрых пять минут. На его счастье, из сумочки постоянно что-то вылетало, и она с каждым ударом становилась немного легче. Под конец его и вовсе перестали его колошматить, ограничившись перечислением сомнительных достоинств его родственников в излюбленной манере их директора (Антон еще подумал, что она — его жена: слишком точно она повторяла ее излюбленные обороты).