Гризли пошла быстрее.
А если, – рука с поднесённой ко рту сигаретой застыла, – а если…
Забавный пёсик Свифт смотрел на неё своими кроткими стеклянными глазками. Нет, это, конечно, абсурд, предположение дикое, а вдруг?
– Ну, не молчи, – попросила она его снова. Голос прозвучал тихо, будто мог спугнуть какую-то мысль.
Ванга сидела на своей кухне, рассматривала новую схему и ждала звонка Сухова. «Наверное, всё равно будет разнос от него», – подумала она. Хотя, если Ванга не ошибается и новая схема наконец работает, тут не до разносов из-за Ксении.
Результаты экспертизы, волоски…
– Он имеет доступ к уликам? – спросила она у Свифта. И подумала: «Несомненно. Нелепый вопрос». И поняла, что гораздо больше её беспокоит другое: – Он один из нас? Кто-то совсем рядом?!
Ванга поднялась на ноги, начала ходить по кухне, обнаружила, что так и не прикурила.
– Или он был на месте преступления, – произнесла она словно чуть подсевшим голосом. – Был… тогда. Он… и Тропарёвского учёл в своих схемах. Не только Форель. И не только нас.
Наконец нашла глазами зажигалку, взяла её, констатировала:
– В любом случае, он намного ближе, чем мы думаем.
Обернулась. Щенок Свифт сидел на столе, рядом с её бумагами. И уже третий большой кофе; не мешает бы мыть чашки, а не брать без конца новые.
Бросила взгляд на расчерченный квадратами и стрелками лист бумаги.
– Ладно, Свифт, вопрос, как он это сделал, как именно, – акцент на двух последних словах, – пока подвешиваем. Теперь вопрос: для чего, верно?
Вопрос: для чего он оставил волоски? Чужие, не имеющие отношения к данному эпизоду. Она была последней жертвой Тропарёвского, тот сознался по всем эпизодам, охотно выезжал на следственный эксперимент, он вообще охотно сотрудничает со следствием.
Но тот, для кого снова пришло время поиграть, для чего эти волоски с давнего и чужого для него преступления? Для чего, кроме демонстрации своих возможностей?! Потому что…
– Снова пришло время поиграть, – Ванга кивнула. – Хронос.
Да, насмешливое превосходство, брошенное нам в лицо, но прежде всего именно это «снова». Он указал на связь с…
– Конечно же, – говорит Ванга. – Именно так! Для его больной головы – это наиболее приемлемый способ. Учитывая, что она являлась последней жертвой и откуда взяты волоски. Связь с…
Форель пишет книги о Телефонисте. Аж четыре. Появляется последователь – Тропарёвский. Не без помощи писателя (хотя кое-кто бы это отрицал) Сухов ловит преступника. Форель заканчивает цикл из четырёх романов. Всё. Круг завершён. И хоть Тропарёвский берёт на себя вину по всем эпизодам, кроме четырёх, всё закончено. Тишина. Тропарёвский в местах лишения свободы. Круг замкнулся.
Но оказывается, что нет. Форель начинает новую книгу. И подлинный Телефонист появляется снова. И волоски… Он как бы сметает Тропарёвского с доски, как отслужившую шахматную фигурку. Всё продолжается, не там вы искали. Волоски указывают на эту связь… с предыдущим. Даже не преемственность, а…
– Вы рано успокоились со своим Тропарёвским, вот что он хочет сказать, – объясняет она Свифту. – С Тропарёвским-то покончено, но вот они, волоски… Я-то здесь. Я был здесь с самого начала. А вы искали не там.
Ванга замолчала. И сама не поняла, как произнесла, или это был Свифт:
– И мёртвые часы за стеной…
Ванга кивает, смотрит в кроткие глаза плюшевого пёсика: может, и абсурд, но если связь есть, то она может быть только такой.
Мёртвые часы за стеной, на которые устремлён взгляд мёртвой девушки.
– Вот для чего он указал на часы, – хрипло произнесла Ванга. – Хронология. Вот, что заставило его снова вылезти из тьмы, что было триггером, – Форель начал новую книгу.
Мёртвая зона была запечатана. Но Форель садится за новую книгу, и Телефонист появляется снова. Похоже, Вангина модель начинает работать.
Кто он? Он ведь где-то совсем рядом. Очень близко.
Ладно, едем дальше: Ксения Сухова. Квадрат. Скрытный Форель свою даже самую верную поклонницу не посвятил в детали развития сюжета. На их кофепитии – «он угостил меня латте с чизкейком» – лишь загадочно улыбался, мол, скоро сама всё прочтёшь. Признался только, что делает пятую книгу и что Телефонист вернулся.
Также известно о его прямо-таки параноидальной подозрительности и страхе, что украдут идею. Рукопись под семью замками, охраняется от посторонних глаз вплоть до выхода книги из печати. До этого момента и в детали, и вообще в существование рукописи посвящён крайне узкий круг лиц.
– Сам Форель, – сказала она, дотронувшись до левой передней лапки Свифта, – издатель, возможно, личный редактор, – коснулась правой лапки, перешла к задним. – Но Сухов выяснял, там подписка о неразглашении вплоть до уголовного преследования… Деньги… Теперь вот эта его подружка Ольга, по-моему, у них роман, по крайней мере, бьётся она за него жёстко, – Ванга дотронулась до хвоста, усмехнулась, вспомнив, что хвост виляет собакой. – Теперь вот с воскресенья – Ксения Сухова. – Указала пальцем на нос щенка. – Всё?! Вероятно. Ну, кто-то ещё, наверное, но… В любом случае, круг сужается.
Ванга подумала и дотронулась до бочонка с ромом на груди у пёсика Свифта:
– И вот ещё ты. Ты знаешь. Откуда? Ведь знаешь, потому и выполз из своей зловонной ямы. Кто ты, а?
Ванга снова отвернулась, принялась ходить по кухне. Круг подозреваемых стремился к сужению, проверить будет несложно. Всех, кроме…
– Самого бочонка с ромом. Его мы и искали с Суховым всё это время.
Реальный и книжный Телефонист возвращаются одновременно. Абсурд же, да? Ванга делает пометку: «Проверить Форель на предмет: враги, недоброжелатели, обида, подружка, ревность, что-то в детстве и т. д.» Возвращаются одновременно, и следующий вывод: значит, как минимум, рукопись не под семью замками. Проверить здесь.
Откуда утечка информации? Реальный Телефонист сильно рискует. Ведь даже если бочонок с ромом и тот, от кого утечка, – не одно лицо, в любом случае, прямо или косвенно он выведет на него. Рискует и от этого ловит кайф.
– По крупному играешь, да? – говорит Ванга. Свифт молчит, но в воздухе повисает напряжение. Или источник информации надёжно упрятан. Или… – Лежит перед глазами, – Ванга кивает и, наконец, прикуривает. – Порой надёжней не бывает.
– И ведь им может оказаться кто угодно. – Ванга смотрит на щенка. – И передние лапки, любая из них, и задние, и даже хвост. – Ну только разве что кроме носика, – улыбается она Свифту.
«Ошибка! – тут же приходит неприятная мысль. – Ксению могут использовать, и это надо учесть».
Затягивается, выпускает дым, глядит на свой айфон. Сухов так и не звонит, папа-страус фигов, и у неё что-то типа начала маленькой паники. Трет кончик носа, смотрит на бочонок с ромом на груди Свифта, красный с белым крестом.
А может им оказаться сам Форель, невзирая на все его алиби? И хоть интуиция ей подсказывала, что с этим явный перебор, теперь уже Ванга ни за что не могла бы поручиться. Доступ к уликам и доступ к рукописи, и это зеркальное их появление. Форель… Она находилась на приличном расстоянии от Свифта, когда вдруг услышала:
– Узнать бы, что он уже успел понаписать…
Ванга не сразу поняла, к чему она это сказала. Или это всё же был Свифт. Взяла следующую сигарету, немедленно прикурила и именно в этот момент подумала: «А если?»
И рука с сигаретой застыла. Не молчи, попросила она Свифта. Но тот словно боялся говорить дальше.
Почему же это абсурд? Потому что из подобных предположений могут следовать только чудовищные выводы. Но она поставлена в такие условия! Надо менять угол зрения. А потом разбираться с выводами.
– А если?..
И часы за стеной в квартире с мёртвой девушкой, и результаты экспертизы указывают в одном направлении. Как и хотел Сухов.
– Моя схема работает? И тогда…
Но пёсик Свифт по-прежнему умолял не говорить дальше. Словно если произнести слова вслух, они заглянут в глаза тьмы. От которой, возможно, и не удастся укрыться.
И когда в следующий момент зазвонил телефон, Ванга вздрогнула, будто от удара током.
Гризли ускорила шаг.
Огромный чёрный автомобиль, сверкая глянцем, остановился возле неё сразу, так и не дав ей возможности дойти до угла. Задняя дверца открылась. Быстро вышел крепкий человек в тёмном костюме (возможно, он был чёрным) и встал как вкопанный.
«Майбах», – подумала Гризли.
Водитель медленно ползущего за ней «Субару» дал по газам, и машина проехала мимо. Но Гризли уже забыла про «Субару». Она знала, чей это «Майбах».
Из глубины роскошного салона выглянул ещё один человек. Его она тоже знала.
– Гризли, не так ли? – поинтересовался тот.
«Вообще-то, только для друзей», – могла бы ответить она. Но вдруг поняла, почему никогда не могла ему перечить. И дело не в брутальной лысине, скорее, в холодных глазах. И в голосе.
– Кирилл Сергеевич? – попыталась улыбнуться.
– Мы благодарны тебе за всё, что ты для нас делаешь.
А теперь скажи: где твоя начальница?
– Она, я думаю, умм…
– Садись, поболтаем. Я знаю, где твоя начальница.
Гризли посмотрела на человека, наверное, в чёрном костюме, который стоял как вкопанный и даже не удостоил её взглядом.
– Вообще-то, я тороплюсь, – солгала она. – У меня ещё встреча.
Человек в чёрном костюме еле заметно пошевелился.
– Подброшу тебя до встречи, – спокойно и даже вроде дружелюбно предложил Ольгин муж, которому сегодня Гризли впервые набралась духу возражать.
– Спасибо, тут недалеко.
– Садись. Это не просьба.
Это был Сухов.
– Вообще-то, я думал, ты мне друг, – начал он без предисловий.
– Сухов, нам надо немедленно навестить Форель. И не знаю, есть ли какая-то юридическая возможность арестовать его рукопись?
Он замялся:
– Ванга… Ты слышала, что я сказал?
– Да, друг. И продолжай так считать. Но сейчас…
– И как давно ты знаешь? Про Форель?!