– Ну, с этим у меня вообще сложно, – призналась Ванга.
– А я сплю, как убитый. Или как ребёнок. Особенно когда работаю. Но не в этот раз.
– Вы его видели? – быстро спросила Ванга.
Форель осторожно посмотрел на неё. Не удержался от усмешки. Сухов с раздражением почувствовал, что опять может угодить на сеанс какого-то спиритического кружка.
– Ванга, думаю, о таких поворотах сюжета всё-таки говорить ещё рановато. Но… да. Он был без лица, – сказал Форель. – Овал черноты. Но главное не это, – усмехнулся, но не мрачно, а как будто жалуясь: – Он пытался меня убедить, что… вроде как… оживший персонаж. Что рукопись – надёжное прикрытие для тех, кто пока закончил свои дела.
Ванге опять захотелось коротко шмыгнуть носом.
– Но это вполне объяснимо, – заявил Форель уже пободрее. – Я ведь действительно раздумывал о том, как мне оживить Телефониста для новой книги.
– Ну да, – вспомнил Сухов. – Это ваше изменённое сознание… Имитирующее смерть. Если я правильно понял первые главы. А то, что дальше, в «Две свечи» ему понадобилось, чтобы… ну, вроде как восстановить силы. Вполне себе логика серийника.
– Сухов, да в вас дремлет великий литературный критик! – восхитился Форель.
– Непробудным сном, – отмахнулся тот.
– Так вот, – взгляд у писателя вновь сделался серьёзным, хотя белки всё ещё оставались воспалёнными. – Содержание текста не выйдет из этого треугольника. Запечатано герметически, пока мы с вами не разберёмся, что происходит.
Сухов отметил про себя это «мы с вами», и они начали читать рукопись.
…Форель принимал их в своей просторной гостиной. Кирилл и ещё один сотрудник их отдела уже проверили эту комнату и сейчас возились в кабинете хозяина, единственном месте, по мнению Форели, откуда могла произойти утечка. Сам Форель, запретивший им с Вангой перефотографировать какие-либо куски текста, молча сидел тут же в кресле, не шевелясь, словно каменный истукан с острова Пасхи. И Сухов снова успел его пожалеть, бедняге ведь и вправду очень херово. Сухов, кстати, успел оценить его невзыскательный вкус: здесь были оливковые стены, одна стена, правда, выложена настоящим огнеупорным кирпичом, утрированно латунные трубы, и светлая, очень удобная мягкая мебель. В углу спортивный мат в цвет шкуры зебры и тренажёр, под потолком боксёрская груша с возможностью свесить её. И всё по минимуму. Сухову тут понравилось. Офорты в квартире, может, и картины – самые разные, от них тоже становилось как-то веселей. По реакции Ванги он понял, что напарница весьма впечатлена жилищем писателя, просторным и уютным одновременно. И ещё он понял, что она не разделяет его взглядов и тревог по поводу творчества их хозяина. Ванга читала с интересом. С увлечением. Если не сказать большего. А Сухов оставался в меньшинстве. Ванге нравились первые главы нового романа. Похоже, ей вообще нравились эти книги. И то, как она вела себя в обществе известного писателя, хоть и пока подозреваемого… Ванге, умнице Ванге, нравились эти книги.
Как и Ксюхе.
Как и тысячам его читателей.
Как и… «Телефонисту». Кем бы он ни был.
«И всё это мои собственные страхи, помноженные на похмелье и на всё это безумие последних дней. – Подумал Сухов. – Не моё, конечно, но ведь и вправду… неплохо».
Он бросил быстрый взгляд на Вангу. Она читала быстрее и теперь с нетерпением ждала, пока тот закончит страницу. Ей нравилось.
Глава называлась «Аквариум». Понимая, что они с Вангой читают примерно одно и то же, Сухов слегка смутился.
«Вот гадёныш… как смачно эти сексуальные сцены. Пока не начинается мрак».
Наконец Ванга закончила и молча ждала. Сухову оставался ещё абзац. Девушка в рукописи задыхалась, захлёбывалась, её предсмертные видения напоминали Сухову певицу в драгоценных каменьях на вчерашней выставке.
«Всё равно мрак», – подумал он, дочитав последнее слово. Попытался скрыть озадаченность на лице. Отклонился к спинке кресла. Всё.
– Спасибо! – несколько горячее, чем ожидалось, поблагодарила Ванга. – Очень здорово.
Форель пожал плечами. Она чуть ли не трепетно вернула рукопись автору:
– Правда – круто!
«И это Ванга, умница Ванга, – подумал Сухов. – Господи, научи меня понимать женщин!» Подумал и сформулировал ещё одну просьбу: «Или хотя бы излечи от похмелья».
– Вам правда понравилось?
Ванга с энтузиазмом кивнула. Сухову пришлось последовать её примеру.
Но Форель заговорил уже о другом:
– Ванга, я знаю, что от вас ничего не скрыть, – осторожно начал он. – Ещё с Тропарёвским делом убедился, когда вы позволили называть вас Вангой. Как вы поняли, и полагаю, Сухову это тоже известно… наши отношения с Ольгой несколько больше…
– Не надо ничего объяснять, – мягко сказала Ванга.
– Вопрос очень деликатный. Я бы не хотел без необходимости трепать её имя. Она ведь замужем. И… Полагаю, вам известно, кто её муж?
– Всё знать – наша работа, – сказал Сухов.
Он некоторое время молча смотрел на них. Затем сказал:
– Смотрю, вы основательно подготовились… Покопались в моей жизни.
– И вы не должны осуждать нас за это, – ещё более мягко попросила Ванга, – учитывая обстоятельства…
– Да, наверное… Знаете, мы уже вроде как и не особо скрываем. Поздновато для этого. Но здесь Ольге решать, когда… Подумали всё-таки дать мне закончить книгу. Возможно, это было ошибочное решение. Теперь, когда вы ознакомились с текстом, мне надо много всего вам рассказать. Но прежде всего… Ольга уверена, что за ней следят.
– Вот как? – Сухов вскинул брови.
– Вероятно, – неопределённо допустил Форель. – А вероятно, и нет. И вряд ли это относится к нашему делу.
Сухов бросил на него короткий пристальный взгляд.
– Допустим. Но, похоже, вы умеете наживать могущественных врагов, – посетовал он.
– Никто не собирался никого наживать, – их хозяин вздохнул. – Никто вообще ничего не собирался… Так случилось. И теперь мне надо поберечь её.
– Мы, уж простите, проверили весь ваш, так сказать, ближний круг. Кое у кого весьма могут быть мотивы. И Кирилл Сергеевич Орлов тут первый.
– Сухов, вы серьёзно? Кирилл Сергеевич Орлов, – повторил он с нажимом, – был бы последним в моём списке подозреваемых. Чего улыбаетесь? И вы, Ванга… Правда! И это не игра в благородство. Сам об этом писал. «Танцующие» – прежде всего, роман о ревности, хотя критики сочли по-другому. За любовью – неизбежность смерти. Тоже допустимая трактовка. Горение, так сказать… К тому, что ревность может толкать людей на чудовищные вещи, но она не превращает их в серийных убийц.
– Если речь не идёт об имитации, – быстро проговорил Сухов; опять хотелось пить. – В противном случае, рассматривать любые мотивы у вашего ближнего круга вообще бессмысленно.
– Сенатор Орлов отрубает девушке голову и доводит неверную жену с полюбовником до сумасшествия?! Вместо того чтобы просто и прямо разобраться со мной, – с восхищением воскликнул Форель. – Сухов, да это вам впору книги писать! Любовные романы… Может, забабахаем чего на пару?!
Сухов посмотрел на него в удивлении.
Форель прямо развеселился:
– Название уже есть: «Крутая месть!». Рогатый олигарх настолько съехал с катушек, что решил не идти по пути Отелло, а всех подставить. А заодно объяснил себе, бедняжке, почему он маньяк-серийник!
Ванга всё-таки прыснула. Сухов улыбнулся и заметил:
– Если бы вы знали, какие странные сюжеты откапываются иногда в нашей текучке. Какие преступления совершаются порой в реальной жизни, – он постучал пальцем по мягкому подлокотнику своего кресла. – Хотя по большей части всё значительно проще. Здесь вы правы.
– Ладно. В любом случае я бы хотел попросить вас оградить Ольгу от всей этой ненормальной истории. По возможности. И так с лихвой всего.
Он поднялся на ноги и забрал у них свою рукопись.
– Ванга, ещё кофе?
– Да, пожалуйста.
– Сухов?
– Воды…
Он вернулся совсем скоро. С подносом. И они даже ещё не успели разобрать своё угощение, когда он весело заявил:
– Ну, а теперь слушайте, как пишутся романы! Никогда бы не подумал, что буду обсуждать это с ментом…
– Похмельным вдобавок, – вздохнул Сухов.
– Ага, – он посмотрел на Вангу, подумал и добавил: – И с Шамаханской царицей, видящей в чёрных зеркалах.
– И Ольга до сих пор уверена, что тогда в доме кто-то был, – заканчивал Форель. – Ночной визит в горный дом… Хотя я ничего не нашёл. И ещё эти следы на снегу в одном направлении.
– Да уж, безобидная детская шалость, – неуверенно заметила Ванга.
– Ну вот, теперь, когда вам всё известно, мы всё прояснили, так сказать, в обоюдном порядке, ответьте мне на один вопрос, – попросил писатель. – Что мы будем делать, мы все, если совпадение случится ещё раз? Куда нам с этим бежать?!
Ванга почувствовала нечто вроде дежавю: некоторое время назад они с Суховым обменялись примерно таким же вопросом.
– У меня нет ответа, – серьёзно сказал Сухов. – Но придётся найти.
– Даже если ваши коллеги сейчас и обнаружат какие-то жучки в моём кабинете…
– И говорите, что в вашей уборщице, в этой Мадам, вы уверены, как в самом себе?
– Сухов, поверьте, насчёт подозрительности – я ещё больший, чем вы, параноик. Да, уверен. Потом, кабинет убирают только в моём личном присутствии… Тем более, женщина, которая её сейчас замещает. Сухов, не сходится – это ведь очевидно.
– Я только пытаюсь рассмотреть все возможности. Да, не сходится.
– Даже одновременность объяснить сложно. Но ваша резиновая дура… Получается, он начал раньше, чем я.
– Не знаю… Гипноз, – пробурчал Сухов. – Не знаю.
– Ну кто меня, Ольга загипнотизировала? Мадам? Слушатели на лекции?! Сухов, нет таких гипнотизёров. А то я снова посоветую вам писать роман про психопатов.
– Ой, хлопотно, – отмахнулся Сухов. – Я уж лучше половлю преступников.
Они уже пили пиво. Форель оказался гостеприимным хозяином, тем более, для холостяка-затворника. Он заявил, что больше не может наблюдать за муками на Суховском лице, и притащил упаковку из шести замороженных банок. За время их беседы, которая становилась всё более комфортной для участников, Кирилл уже успел проверить всё в кабинете хозяина – оказалось, чисто, – и он с помощником отбыл на рабочее место. Хотя Кириллу хотелось поболтать с писателем об анонимных сетях, которыми, оказывается, пользовался не только герой книг о Телефонисте, для выкладывания своих роликов в общий доступ, но и сам автор для отправки рукописи.