– Козёл! Ещё раз дотронешься до меня, я сломаю тебе челюсть.
Только это была не Ольга Павловна. И Алексей всё понял. И то, что новенький сейчас совершает ошибку, тоже. Тот резко развернул к себе кресло и зачем-то попытался взять за плечи сидящую в нём женщину.
– Да ты кто такая?! – завопил он.
«Болван ты, новенький, – успел подумать Алексей. – Тебя только что развели, как лоха».
Нельзя терять контроль и слепо следовать за событиями – можешь сплясать по чужим нотам. С какой-то пугающей грацией сидящая в кресле женщина уклонилась от рук новенького. Молниеносный удар коленом в пах, и крепкий мужчина согнут пополам, и такой же молниеносный выпад правой рукой в челюсть. Новенький оказался на полу, даже не сумев разогнуться. Алексей успел поморщиться и посочувствовать товарищу.
– Козёл, сказала же…
Холодные глаза, красивые, но не разноцветные. Не Ольга Павловна.
«Охренеть, она вырубила его за секунду!» – мелькнула диким образом уважительная мысль. Но Алексей уже всё понял. И бросился за цветастую штору, где скрылась Ольга. А вышла эта женщина. В таком же полосатом платье и с таким же цветом волос, выбившихся из-под шапочки, только глаза её не были разноцветными.
– Ну, привет, – он смотрел на неё, словно не виделись вечность.
– Вот видишь, – Ольга чуть пугливо дотронулась до своих волос. – Шатенка…
– Я люблю тебя, – сказал Форель. – Бежим прямо сейчас.
Ей нужно было очень много успеть сказать. Но больше всего хотелось кинуться прямо к нему и целоваться; вообще-то ей хотелось переспать с ним сразу, прямо здесь, едва она оказалась за дверцей во внутренней стенке зашторенной кабинки. Но Ольга чуть иронично отстранилась, ну всё ж, если инопланетянка, и сказала:
– Любовные признания, сделанные в экстремальных ситуациях не засчитываются. Сам написал.
Но его не интересовали их привычные шуточки. Он взял её за плечи и притянул к себе. Его дыхание было горячим.
– Я соскучилась, – произнесла Ольга.
Но только где-то в середине долгого поцелуя она поняла, насколько это «соскучилась» было сильным. А потом она прижалась к нему, почувствовала его, хотела пошутить: «О-о, ты там тоже соскучился!», но не успела, на мгновение ослабла, снова прижалась, закатив свои разноцветные глаза, и поняла, что хочет его сейчас больше, чем за все эти полтора года.
– Бежим сейчас, – повторил он. – И выходи за меня.
– Глупый, – она всё ещё целовала его. – Не сейчас. Уже скоро.
– Что?!
– Алёша, мой охранник. Он убьёт его.
– Ну и пусть.
– Нет! Он ни при чём, он телефон свой…
– Да. Ладно, но…
– Орлов его убьёт. Ты не знаешь, что он за человек. Скоро уже… Ты принёс, что я просила?
– Конечно. Плевать на твоего Орлова…
– А теперь слушай, – перебила она.
…Алексей подёргал ручку, дверь оказалась запертой. За спиной всё ещё хрипел новенький. А потом шторка приподнялась. Алексей снова потянулся к ручке, но дверь сама открылась, и Ольга вышла из-за неё. Быстро затворила за собой дверь. Посмотрела прямо в глаза крепкому молодому человеку спокойно и уверенно; она не извинялась и ни о чём не сожалела.
– Ольга Павловна, – в голосе крепкого молодого человека всё же горечь и укоризна. – Что же вы творите?! Я ведь…
– Именно поэтому я всё ещё здесь, Алёша, – сказала Ольга.
Шторка за спиной Алексея распахнулась – две женщины в одинаковых платьях. С одинаковыми сумочками и с одинаковым цветом волос, только у Ольги Павловны смыта маска с лица. Сумочки. Всё же они не совсем одинаковые; похожи, но цвет, оттенок немного другой. Алексей автоматически потянулся к сумке Ольги Павловны, она была не её, той женщины, что стоит сейчас у него за спиной, и подобные подмены…
– Нет! – сказала Ольга и отвела руку с сумкой.
– Ольга Павловна, они отличаются… цвет, – и Алексей указал глазами за своё плечо, где педик помогал новенькому подняться на ноги.
– Нет, Алёша, он не знает моих сумок и ничего не заметит, – возразила Ольга. – Ты знаешь, а он нет.
– Ольга Павловна, я не вправе допустить… – Алексей всё же вновь попытался забрать у неё сумку.
– Нет! – голос Ольги был твёрд. – Я ухожу от Орлова, как только всё закончится. А ты, Алёша, сможешь остаться хорошим человеком.
– Послушайте, Алексей, посмотрите-ка сюда, – Ванга быстро показала ему удостоверение. – Не подставляйтесь под статью. Вы сейчас уйдёте. И все всё забудут.
Ванга посторонилась, предлагая Алексею выйти в общий зал. Потом чуть подалась к нему и негромко сказала:
– Хотите хороший совет? Когда в вашем присутствии обещают кому-то переломать ноги, тем более – женщине, меняйте работу.
Обратно ехали молча.
На прощание Ванга что-то сказала новенькому. Негромко. Тот смотрел на неё волком, она повторила с нажимом, и новенький, нехотя, кивнул.
«Надо бы объясниться, – подумала Ольга. – Мальчики с уязвлённым эго способны на глупости».
Но новенький заговорил сам:
– И как теперь будет? – он вёл машину ровно, и Ольга сочла это хорошим знаком. По крайней мере, приемлемым знаком.
– О чём вы? – спросила она.
Новенький дёрнул щекой.
«Спокойней, спокойней, дружище», – подумал Алексей.
– Мне придётся доложить об инциденте, – предупредил новенький.
– О каком инциденте? – поинтересовалась Ольга.
Новенький задышал чуть менее ровно, взялся за ручку переключения скоростей.
«Та-ак, ты мне тут ещё машину останови», – Алексей повернул голову и спокойно смотрел на него.
– Я всё видел, – объявил новенький.
– Что именно? – Ольга нахмурилась. – Как я закончила процедуру и вышла, а вы за это время устроили потасовку с незнакомой женщиной?
– Я… думал, что это вы! – выпалил новенький.
– Ничего себе! – возмутилась Ольга. – Тогда ответьте мне на два вопроса: вы намерены кидаться на всех женщин в полосатых платьях? И если нет, вы собирались избить меня? Вообще-то, это за гранью.
– Причём тут?!
«Дурак ты, – усмехнулся про себя Алексей и откинулся к подголовнику сиденья. – Как ребёнок. Ещё слюной тут захлебнись».
– Нет, конечно, – признал новенький. – Просто…
– Вот и хорошо, – миролюбиво произнесла Ольга. – Ничего не было. Я сделала процедуру, и мы едем домой. Отлично прокатились! Если все так считают, тогда я не стану рассказывать Кириллу Сергеевичу о вашем странном поведении. Ну как, идёт?
Новенький молчал. Алексей повернулся к нему:
– Конечно, Ольга Павловна, – сказал он. – Всё в порядке. А недоразумения иногда случаются. И спасибо вам за понимание.
Новенький выдохнул, ему стало полегче. Через какое-то время ему вообще станет нормально.
«Ну что ж, привыкай. – Алексей снова откинулся на подголовник, и ухмылку на его губах было не заметить. – Иногда даже хорошие женщины вынуждены быть стервами».
40. Эдвард Мунк
М.В. Форель, «Звонок»:
«Могут ли серийные убийцы любить?» – его губы растянулись, обнажая ровные красивые зубы. Он всегда умел улыбаться в полный рот. – Послушайте, ребята: мухи отдельно, котлеты отдельно. Человек по своей природе – хищник. Это просто пищевая цепочка. Можно, конечно, прикрываться эвфемизмом «всеядность». А уж сколько агрессии от этих сукиных детей вегетарианцев – врагу не пожелаешь… Ваш вопрос абсурден: конечно, могут. Только они и могут по-настоящему. Это разные аспекты человеческого устройства. Скажу даже больше: только тот, кто полностью осмыслил и принял свою природу, в состоянии хоть что-то понимать в любви. Вам и не снилось, как могут».
Человек, который не возражал, чтобы его называли Телефонистом, снова пришёл на свою любимую лавочку в дикой части парка. Здесь как-то особенно дышалось. И когда в нём зарождалось это новое желание, – оно всегда накатывало внезапно, становилось всё неодолимей, этот голод, который всё же стоит утолять постепенно, – здесь всегда приходили хорошие взвешенные решения. Поэтому столько лет он так и оставался для всех тайной.
Он поднял голову, подставляя лицо солнечным лучам. Он любил солнце. Солнце в его крови сильнее Тьмы, и его любимой нечего опасаться. Ему не стоит оберегать её от своей болезни, потому что он не болен. Просто без страха принял свою природу. Да она и сама, его единственная любимая женщина, знает это.
Солнечный лучик пощекотал ему крылья носа. Эта полноценная радость наполнила каждую клеточку его существования. Его ждёт пир. Мироустройство – это мощный, радостный, счастливый пир, потому что всё живёт во всём. Человек, который не возражал, чтобы его называли Телефонистом, снова улыбнулся: «Ещё как могут… Потому что только тот, кто прошёл сквозь Тьму, в состоянии увидеть, насколько ослепителен и прекрасен Свет».
– …Почему вы не сбежали? – даже через телефонную трубку было прекрасно слышно негодование в голосе Мадам. – Не понимаю, как можно было увидеться и не сбежать.
Он вздохнул:
– Наверное, так даже лучше, – рассудительно заключил он. – Всё-таки у Орлова ей сейчас понадёжней будет.
– Да уж, наслышана, что там у вас творится, – хмуро произнесла она. – Интернет и сюда донёс… Ты же не чужой мне.
– Знаю. Вот и сиди там.
– Это ж… Приехал бы, что ли, ко мне отсидеться, пока там у вас такое…
Море умиротворённо накатывало на берег. Здесь был покой. Лишь шум волн и дальние крики чаек. И прямо по контрасту со всем этим смартфон в её руке был раскалён до предела – с другой стороны телефонной линии сейчас творится ад. Мадам уже замучилась укорять себя, насколько не вовремя уехала, словно она действительно могла на что-то повлиять.
– Да уж, было бы неплохо, – лёгкие мечтательные интонации в голосе. Иногда он ей и правда напоминал ребёнка, заигравшегося малыша. – Но тогда мне придётся эвакуировать к тебе слишком много людей. Шучу… не могу я, должен быть рядом.
– Понятно, – она тяжело вздохнула. – Сухова предупредил?
– Конечно. И Вангу. Думаю, мы сейчас все находимся под боем. И Ольга тоже. Я меньше всех, кстати.