Дюба пожал плечами – выпивки в доме у командира было полно, и он к ней не прикасался. Да Николай это и сам знал.
– Ладно, больше ходи, свежий воздух тебе на пользу, – сказал он. – И звони, если что, приеду заберу.
Дюба поблагодарил. Добрый доктор тоже одобрил его решение заняться длительными прогулками. Беспокойство и тревоги будут атаковать твой, пока угнетённый, мозг, пояснил он, тревоги алкаша, так что терпи, побольше свежего воздуха, и приём лекарств не пропускай.
– Может, тебе порыбачить? – предложил Николай. – Снасти есть. Медитация, опять же.
– Не надо, забухает, – возразил добрый доктор и не удержался от своего плотоядного взгляда. – Пусть лучше устаёт побольше на прогулках.
– Не забухаю, – пообещал Дюба. – И тёзке, да и себе дал слово. – Потом добавил для Николая: – Не рыболов я, чего мне эта рыбёшка, пусть себе живёт.
Но теперь Николай должен был отбыть, уехать вместе со строгой хозяйкой и мальчиками в другой дом в сказочно красивом месте на озере в сказочно красивой стране. Мальчики были воспитанными, и, к счастью, Дюба не успел к ним сильно привязаться, хоть и мастерил для парней всякие безделицы. Но когда они засобирались, он неожиданно для себя заскучал, особенно по младшему: фантазёр, мастер выдумывать всякие небылицы, возраст такой. Хотя Дюба вот пребывал совсем в другом возрасте, но по части выдумывания небылиц вряд ли уступал ему. Правда, в его случае это, скорее, было, по словам доктора, беспокойство и тревоги алкаша, так и есть. Но он справится с собой, даже вон Николай в него поверил.
Дюба смотрел, как на деревьях появлялись маленькие, ещё беззащитно-трогательные листочки, и не жалел о прошлом, если только чуть-чуть о своей вербе, которая росла у его лежанки. Дюба знал, хорошо это или плохо, что его растительная жизнь закончена. И знал, сколько на самом деле силы в этой трогательной беззащитности. Как и в запахе просыпающейся воды, что сейчас приносил ветерок с реки. Его пути-дорожки привели сюда, и пока он только смутно начинал понимать, почему. Вовсе не из-за уникального нового протеза, который по заказу командира уже сделали и скоро доставят лично для него, хотя это, конечно, здорово. Возможно, помощь потребуется самому командиру, или его чувствительному младшему сынишке-фантазёру, возможно, кому-то ещё. Дюба вовсе не мнил себя спасителем, при всех тревогах, беспокойстве и грёзах алкаша ещё не настолько свихнулся, но он сейчас нужен здесь, в доме у командира, потому что розовый слон никогда не ошибается. Не ошибся и в этот раз, учитывая, как помаленьку всё начало складываться. И лучше уж они потом вместе с тёзкой посмеются над «спасителем Дюбой», только костыли с папахами и таящаяся в них угроза могут порой принимать любые обличия.
Где-то ещё в одну из первых прогулок (во вторую или третью) ноги сами вывели его сюда, к дому на излучине. Тихое спокойное место, которое Дюбе понравилось. Командир собирался поселить его здесь, но передумал, и Дюба сперва решил, что из-за предстоящих строительных работ: был подвезён и аккуратно складирован стройматериал, и даже пригнали симпатичный экскаватор-малыш японской фирмы Hitachi. Но работы так и не начали, хотя тёзка, вероятно, ждёт, пока окончательно высохнет земля, и потом уж будет строиться. Однако позже Дюба обнаружил, что ошибается: место уже было занято, кто-то гостил у командира; особо пялиться он не стал – неприлично как-то. Несколько человек, и среди них приятная милая женщина, которую Дюба запомнил. А в прошлый раз эта женщина была уже здесь одна, сидела и грелась на солнышке.
Сейчас, направляясь к реке, Дюба вновь приметил её. Передохнул на берегу и двинулся в обратный путь. Поймал себя на том, что совсем не думает о выпивке, – видимо, снадобья доброго доктора действуют. Или его молитвы; Дюба усмехнулся, вспомнив слегка людоедский юморок доктора.
В отличие от хором командира, дом на излучине не был обнесён непроницаемой оградой, скорее, напоминая дачу советских времён. Хотя камеры видеонаблюдения, – куда от них денешься? – висели и тут. Николай как-то обмолвился, что они здесь повсюду, даже в лесу, да ещё под каждым кустиком по бойцу с автоматом. Наверное, это всё же была шутка. По крайней мере, никаких вооружённых людей на лесных тропинках Дюбе не встретилось.
Он остановился. Извлёк из бокового кармана рюкзачка, что для него нашли в доме, видимо, кого-то из мальчиков, бутылку воды, отпил глоток. Затем чуть смущённо бросил взгляд на дом, собираясь двинуться дальше. Женщина по-прежнему была здесь. Действительно, очень приятная. Дюба встречал таких людей, их не спутать. От них исходила какая-то хорошая энергия. Есть такие люди – светлые и весёлые, без мрачных затей. Дюба всё знал, как реагируют окружающие на разговоры о хороших и плохих энергиях, но он так чувствовал. Женщина улыбалась, болтая с кем-то по телефону, а потом зашла в дом. Дюба понял, что нечего ему тут таращиться, пора было двигаться дальше, и вдруг услышал грохот, доносящийся из дома, как будто упало что-то тяжёлое. Дюба беспокойно огляделся, чуть постоял и неожиданно для себя крикнул:
– Простите, с вами всё в порядке? – подождал ответа, добавил: – Помощь не нужна?
Спаситель Дюба… Смешно. Но ему так и не ответили. Лишь стрёкот проснувшихся насекомых в траве. Ну какая может быть помощь от инвалида? Однако Дюба ещё чуть подождал и крикнул во второй раз. Молчание. Молчание, хотя его явно слышали. Дюба поморщился: эта женщина была доброжелательной, приветливой. И она бы ответила. Если б всё было в порядке. Дюба снова огляделся: он очень хорошо всё знал про такую тишину и стрёкот насекомых в траве. Слишком уж тихо, чтобы всё было нормально. Там что-то случилось, и, может быть, в этот самый момент человек нуждается в помощи. Даже такого инвалида, как он. Дюба просунул поочерёдно свои костыли сквозь отверстие в ограде рядом с воротами, затем, взявшись обеими руками за поперечину, перелез сам. Руки у него всё ещё оставались сильными.
– Эй, есть кто? – позвал Дюба, вновь берясь за костыли. – Простите, я мимо проходил, и мне показалось, что…
Он замолчал. Тишина. Ровная, подозрительная, как раз подходит, чтобы скрыть таящиеся в ней звуки. Дюба стоял уже на нижних полукруглых ступенях террасы, а дальше вход в дом. И в нём тоже тихо, лишь гуляет ветер. Плетёное кресло-качалка, брошенный в нём телефон, – впервые за много лет (да что там, со времён госпиталя, где ему оттяпали ногу) он узнал эту тишину. Город в своей беспечности был полон звуков, поэтому все угрозы настигали людей внезапно. Сейчас дела обстояли по-другому. Дюба вспомнил свой сон. Про ангела-карлика. Тревоги и беспокойство алкаша, конечно, смешны, только…
– Почему ты показал мне его именно здесь? – сам не сознавая, пробормотал Дюба, видимо, обращаясь к своему розовому слону.
Прямо за входной дверью располагалась просторная веранда, и первое, что бросилось в глаза, был огромный телевизор, плазменная панель, удобное кресло с массажёрами перед ним, и ещё одна камера видеонаблюдения. Последнее, впрочем, его не удивило.
– Есть кто дома? – теперь уже во всю силу лёгких окликнул Дюба. И снова поморщился. С ней что-то случилось, с этой приятной милой женщиной. Например, могло стать плохо с сердцем, и она ухватилась за что-то, какой-то предмет, и опрокинула его на пол. Перед порожком лежал ворсистый коврик, совсем новенький. Дюба вытер об него свою единственную ногу, затем поочерёдно поводил по коврику костылями и вошёл в дом. Решил, что ему следует побольше шуметь, чтобы не вышло неловкости, углубился на несколько шагов внутрь дома и тут же вздрогнул. Неожиданно завращались лопасти старомодного вентилятора, одевшись неоновым свечением включился электрочайник, щелчок, и за Дюбиной спиной вспыхнул экран плазменной панели – шла какая-то передача о животных или морских путешествиях. Дюба выдохнул, улыбнулся: чего-то он, правда, нервный стал. Видимо был сбой, перепад напряжения, вот и всех делов, а теперь электричество вернулось, и мир вновь стал наполняться привычными звуками. От Дюбы не укрылось, почему тёзка решил строиться: за исключением нескольких предметов – плазма, электрочайник, дорогой смартфон – все вещи здесь, так же, как и ограда, словно прибыли из советского дачного прошлого. Хотя и были в приличном состоянии, не рухлядь. Правда, Дюба имел весьма смутное представление о той эпохе, застал её излёт будучи совсем ребёнком.
Но его сейчас больше волновала судьба этой женщины, возможно, какой-то родственницы, гостившей у командира. Дюба двинулся в дом и тут же обнаружил причину шума. Сквозняком разбило витражную дверь, весь пол был в разноцветных стекляшках, да ещё опрокинуло вазу чистого хрусталя, прямо как в Дюбином детстве. С нежными белыми лилиями. Опираясь на один костыль, Дюба поднял цветы и вазу, к счастью, не разбившуюся, поставил всё на журнальный столик и двинулся дальше.
На второй этаж вела деревянная лесенка. Прямо по курсу в глубине помещения приятный прохладный полумрак – как здесь, наверное, замечательно в разгар жаркого лета, – и, похоже, с задней стороны дома находится ещё один выход. Чуть поодаль на полу валялся какой-то блестящий предмет, видимо, тоже жертва недавнего сквозняка. Дюба даже изумился, насколько быстро его память вновь научилась «фотографировать» окружающее пространство. Или действительно снадобья-лекарства доброго доктора, или некоторых навыков всё же не пропьёшь. И Дюба ощутил всю глупую неловкость ситуации – женщина могла просто выйти через заднюю дверь в сад, вот и не слышала ни грохота, ни его окриков. А он стоит тут посреди дома и орёт.
Дюба дошагал до блестящего предмета, поднял его. Им оказался старенький медальон в виде сердечка на цепочке, сейчас раскрыт, и внутри была упрятана какая-то фотография. Прямо как в кино. На миг лоб Дюбы прорезала тревожная складка по причине не вполне ясной, и он уже искал глазами, куда положить медальон – эту чужую памятную реликвию, чтобы был на видном месте.
А потом наверху, на втором этаже послышались шаги. Дюбины губы скривила недоумевающая улыбка. Дом деревянный – если слышны шаги, то его вопли тут и подавно, хотя акустика – вещь сложная. Дверь на втором этаже открылась, женщина показалась на лестнице.