– Где она? – вскочил с места Платон. – Надо срочно ее найти!
– Она не сказала, где прячется. Надеюсь, звонок не запеленговали, иначе ее действительно найдут, – покачала я головой.
– Думаешь, телефон прослушивается? – с лету врубился Платон. – Поэтому бандиты и знали о наших планах?
– Вот сейчас об этом подумала, – подтвердила я. – То есть мелькала такая мысль, пока пересказывала тебе обвинения Вадима, но теперь я в этом почти уверена. И скорее всего, слушают не только телефон. На самом деле из этого номера я никому не звонила. И тем не менее…
– Не звонила? – машинально повторил Платон, подходя к аппарату и начиная развинчивать трубку.
Через пару минут телефон был разломан на мелкие детали, а Платон сжимал в кулаке маленький «жучок».
– Вроде обезвредил, – сильно побледнев, сказал он. – Интересно, как долго нас подслушивали?
– Тебя волнуют наши эротические вздохи? – обозлилась я. – Меня слушали не только в этом номере, ищи еще «жучки»!
Еще через полчаса вся моя одежда и косметика были безжалостно выпотрошены и обысканы. Второй «жучок» нашелся во внутреннем кармашке моей сумочки. Платон сунул вредных насекомых себе в карман и вопросительно посмотрел на меня.
– Нет, все равно тут я не стану говорить, – покачала я головой. – Стены и пол мы не взламывали, специальной аппаратуры у нас тоже нет. Откуда мне знать, может, эта чертова гостиница вся напичкана прослушкой! Знаешь что, я сейчас лягу и как следует подумаю над рассказом. А утром мы поедем в управление, и там я все расскажу.
Не раздеваясь, я прилегла на кровать и вновь прокрутила в памяти рассказ Алены. Так вот в чем разгадка! Я поняла, почему плакали богатые наследницы незадолго до исчезновения, почему они прервали все контакты с соседями и почему ни в коем случае нельзя было допустить их встречи с генетиками. Я поняла, откуда взялись пропавшие органы и каким чудовищным обманом было все это запутанное дело.
Полночи я размышляла над всеми деталями, не в силах уснуть. Платон, не раздеваясь, сидел в кресле и изредка чуть слышно вздыхал. Я делала вид, что крепко сплю, и даже чуть посапывала для убедительности, но нервное возбуждение разрывало меня изнутри, мне хотелось вскочить, куда-то бежать или броситься Платону на грудь и немедленно заняться сексом. Иногда я проваливалась в неглубокий сон, но тут же видела оскаленную волчью пасть и со стоном просыпалась. После одного особенно жуткого видения я села, оперлась спиной о стену и громко застонала, не в силах до конца проснуться. Платон присел на краешек моей кровати и нежно обнял меня. Я крепко прижалась к его груди, спасаясь от наваждения, и он, поцеловав мои волосы, тихо спросил:
– Вероника, у меня совсем нет шансов?
Я закрыла глаза и еще крепче прижалась к нему. Какая любовь, о чем это я? В городе творится чертовщина, петля вокруг меня затягивается. Неизвестно, доживу ли я до следующей ночи. Зачем же мучаю парня?
– Не расстраивайся, мой хороший, – не открывая глаз, прошептала я и горячо поцеловала его в губы.
Он тут же ответил на поцелуй, и больше этой ночью меня не мучили призраки.
Около восьми утра мы с Платоном решили, что пора ехать в отделение. Завтракать мы не стали, мигом домчались до отделения, где нас встретил радостный дежурный:
– Надо же, как все сегодня рано! Только что звонил Вадим Морозов, он уже подъезжает к городу, минут через десять будет здесь.
– Ладно, мы поднимемся наверх и подождем, – согласилась я.
Платон недовольно промолчал.
Мы поднялись на второй этаж, Платон занес эксперту найденных «жучков», открыл кабинет оперативников, и мы уселись возле стола. Платон пытался было задавать мне вопросы, но повторять свою речь два раза мне не хотелось, и я предложила помолчать до приезда Вадима. Тот приехал минут через пятнадцать, вихрем влетел к нам и бросился меня обнимать:
– Вероника, даже не думал, что буду так по тебе скучать!
Я невольно улыбнулась, Платон вскочил с места и дернулся было к нам, но я вовремя отодвинула неожиданно воспылавшего страстью интерполовца, отошла в сторону и сказала:
– Ребята, все нежности потом. Сейчас я хочу рассказать вам всю правду о нашем запутанном деле.
Начнем с того дела, Вадим, которое для тебя интереснее. Назовем его делом о пропавших наследницах. Что мы знаем об этих наследницах? Только то, что они минимум три года не выезжали из С-ка и не встречались с олигархами, но странным образом зачали от них детей. Сначала я думала, что встретила явление телегонии. Что это, объяснять сейчас не стану, все равно теория не подтвердилась.
Потом я решила, что кто-то получил у будущих отцов сперму, которую ввели нашим наследницам. Эта теория казалась такой стройной и убедительной! Но я опять ошиблась. Этой ночью мне позвонила девушка, которая побывала у мсье Дюсуана перед смертью и взяла… кусочек его кожи и каплю крови!
И теперь я знаю, с чем мы столкнулись в этом деле. Это не искусственное оплодотворение, а старое доброе клонирование!
Клонирование в биологии – это получение точных копий организма или определенного органа. Объясняю: дети получаются от слияния яйцеклетки и сперматозоида и потому содержат генетическую информацию и об отце, и о матери. Но если в яйцеклетку с удаленным ядром перенести нечто, содержащее информацию только об отце? Беременность будет протекать обычно, но на свет появится клон – точная копия отца. От матери этот клон не унаследует ничего.
Нужна ли для такого оплодотворения именно сперма? Отнюдь. Все ткани человека содержат ДНК и могут потенциально быть источником для клонирования. То есть для клонирования подходят человеческие волосы, кожа, кровь, кости и зубы.
Единственное отличие – в этих тканях отсутствует мужская Y-хромосома, поэтому при клонировании на свет появляются только девочки.
Теперь понимаете, почему нельзя было допустить полноценного исследования Ромашовой и Котеночкиной?
– Пока не понимаю, – покачал головой Вадим.
Платон промолчал.
– Но ДНК девочек вообще не совпадала с материнскими! – пояснила я. – Любой генетик тут же обратил бы на это внимание. Совпадение с отцовской ДНК – девяносто девять процентов, а с материнской – вообще мимо. Но и это еще не все.
На минуту, вернемся к первому эксперименту с клонированием. В тысяча девятьсот девяносто шестом году родилась знаменитая овечка Долли. Она была зачата из клетки молочной железы овцы, которой уже давно не было в живых, а ее клетки хранились в жидком азоте. Овца росла и развивалась, и ученые праздновали победу, но… На седьмом году жизни Долли пришлось усыпить. У нее начались тяжелые заболевания, характерные для старых, двенадцатилетних овец. Можно сказать, что она скончалась от старости, прожив всего половину овечьей жизни. Скоропостижно скончалась и вторая клонированная овца – Матильда.
Потрясенные генетики продолжили исследования и наткнулись на проблему, делающую клонирование бессмысленным. Они выяснили: любой клон умирает или раньше, или одновременно со своим донором. То есть взрослая овца-«отец» проживет еще шесть лет из положенных двенадцати, и его «ребенок» тоже проживет эти же шесть лет. Их похоронят, можно сказать, в одной могиле.
Жить дольше клону не позволят теломеры. Это «хвосты» молекулы ДНК, которые укорачиваются в течение жизни организма. Длина этих «хвостов» и определяет возраст организма.
Так вот, длина теломера у клона будет всегда равна длине теломера донора.
Поэтому в некоторых государствах опыты по клонированию человека запретили официально, например во Франции, Германии, Японии.
А теперь вы можете ответить на вопрос: почему рыдали матери клонированных младенцев через пару месяцев после возвращения в город? И почему не впускали в свой дом соседей?
Платон поднял голову и потрясенно спросил:
– Их девочки состарились и умерли вскоре после смерти своих отцов?
– Садись, пять! – я попыталась сострить, хотя мне было не до шуток. – Разумеется, теломеры смертельно больных, старых отцов не могли подарить детям больше нескольких месяцев жизни. Я думаю, младенцы умерли бы намного раньше, но кто-то умело продлевал им жизнь с помощью особого фермента – теломеразы. Этот фермент отменяет укорачивание теломеров, к примеру, в половых клетках. Ведь вы понимаете, что если бы у больных отцов достали бы сперму, то их дети прожили бы обычную, достаточно длинную жизнь?
Но с помощью теломеразы невозможно продлить жизнь организма надолго. Клетки, в которые она введена, со временем превращаются в раковые и начинают бесконтрольно размножаться.
Не знаю, от чего умерли девочки – от мгновенного старения или от бурно растущих злокачественных опухолей, но ясно одно: к моменту приезда французского генетика мсье Лемерье обеих девочек уже не было в живых.
Матери были искренне потрясены гибелью дочерей. Но они понимали, что совершили преступление, и безумно боялись своих покровителей. Поэтому первым делом они позвонили организаторам этой дикой затеи и, получив приказ ни в коем случае никому не говорить про гибель детей, заперлись в своих домах, не впуская соседей. Эта предосторожность их не спасла. Главарь не мог допустить встречу матерей с генетиками-экспертами.
– Вероника, ты гений, – потрясенно заметил Вадим.
Я польщено кивнула. В этот момент я и сама гордилась собой.
– Теперь перейдем к органам, изъятым у бандитов, – насладившись восхищением Вадима, продолжила я. – Почти на сто процентов уверена, что они не были вырезаны у пропавших людей. Как я уже говорила, слишком много усилий требуется для обустройства подпольной клиники, слишком много народу приходится задействовать для того, чтобы похитить нужного человека. Чтобы поставить похищения людей на поток, нужны очень большие деньги, их невозможно заработать, продавая по десять-пятнадцать почек в год.
Но представьте себе, что появилась возможность для каждого больного человека вырастить орган, идеально ему подходящий. Орган, который точно приживется в организме, и не надо будет пожизненно принимать лекарства, препятствующие его отторжению. Орган, ради получения которого не надо ждать смерти другого человека, ради которого не надо убивать. То есть орган, выращенный из клеток кожи самого заказчика?