А вот насчет того, что он говорит… Ее сознание, весь ее пусть не большой, но и не малый жизненный опыт бунтовал и кричал: все это бред! Однако притаившийся где-то очень глубоко червь, точнее даже червячок сомнения, ехидно вопрошал: а что, если вдруг? Ведь если, невзирая на невероятность ситуации, окажется, что это ПРАВДА, тогда… Она даже не может представить, что будет ТОГДА! Первым делом она опубликует новую книгу о Пушкине, в которой его «проекция» расскажет то, что о поэте никто и не знал. Дальше – больше: с помощью психологов она продолжит работу отца и, добившись той же степени погружения в свои вторые «я» у современных «проекций» героев прошлого, составит новую серию «Жизнь замечательных людей», в которой те поведают о «своей» жизни сами…
Осознав вдруг, куда ее занесла фантазия, она, словно отгоняя шальные мысли, потрясла головой.
– Ты мне отказываешь? – по-своему истолковал ее жест Андрей Петрович.
– Нет! – сказала она. – Отметаю сомнения. Поедемте сейчас же и перевезем его на мою новую квартиру. Она тут, в центре, я там практически не живу. Там для него будут все условия. Я дам ему пару охранников и одного из моих водителей. Чтобы они не оставляли его одного. Но у меня тоже есть просьба.
– Ты же помнишь, Любонька, как часто мне доставалось от твоего отца за то, что все твои просьбы и капризы мною всегда воспринимались как закон или приказ. И хотя теперь мои возможности стали намного скромнее, тем не менее повелевай! – улыбнувшись, ответил Андрей Петрович.
– Что ж, ловлю вас на слове, – засмеялась она и, сразу посерьезнев, продолжила: – Дело в том, что вот уже много раз я обращалась мысленно к вам, жалея, что мы потеряли друг друга. Постараюсь объяснить. Вам, как психологу, наверное, будет нетрудно меня понять. Папа был для меня не просто папой. Он заменял мне и мать. Которую я, увы, почти не помню.
И вот после его смерти я почувствовала себя сиротой. Я знаю, что оставляю впечатление уверенной в себе и все знающей бизнес-леди. Но это не так. Точнее, не совсем так. Вы знаете, как часто я плачу в подушку, потому что одна? Нет, не в том плане, что нет рядом мужчины. Это другое. Нет рядом никого, с кем можно было бы почувствовать себя ребенком. Я не знала, что это так важно. Пока папа был жив, я этого не понимала. Потому что этого у меня было вдоволь. А сейчас я чувствую эту нехватку. И ничего не могу поделать, потому что этого купить нельзя. Потому что это должен быть человек, у которого я ползала когда-то на коленях. Такой для меня – только вы. И поэтому только вы можете стать для меня тем, кто мне нужен. И никто, кроме вас, мне в этом не сможет помочь. У меня есть еще одна квартира, и тоже недалеко. Этакая обитель художника или поэта. Там все удобства. Вам не о чем будет беспокоиться. У вас будет достойная зарплата, выше, чем у президента Академии наук. И свой кабинет, рядом с моим, точнее, напротив. Я хочу, чтобы вы были рядом, чтобы мне было с кем посоветоваться. Мне страшно, что я осталась одна. Папа не вмешивался в мою работу. Но я знала, знала, что он у меня есть. Помогите, не оставляйте меня одну…
– Люба, Любонька, – дрожащим голосом ответил Андрей Петрович, – спасибо тебе, что уважила старика. Знаешь, как многое для человека, особенно моей судьбы, означает ощущение того, что ты еще кому-то нужен. Не собачке, которую выбрал ты или которая приблудилась, а человеку, который в принципе может без тебя, может, но в то же время не может… Спасибо тебе… Но вряд ли я смогу быть полезен тебе, не потому, что глуп, а потому, что давно из жизни выпал. Как птенчик из гнезда. Какой же, к черту, я советчик. Вот давеча я с полным знанием людей предположил, что ты войдешь в свой офис через дверь, я полагал, что руководству не к лицу кататься под землей, а ты поехала на парковку…
– Вот вы о чем, – ответила, улыбнувшись, она, – теоретически ход ваших мыслей безукоризненно точен. Вы просто не учли, что руководители стараются как можно меньше бывать на людях. Опасно, знаете ли, конкуренты, партнеры… Словом, лучше почаще перемещаться под землей, тогда больше шансов не оказаться там раньше времени навсегда… Но это частности, которые вы с вашим-то умом постигнете очень быстро.
Андрей Петрович встал и подошел к окну.
– Дай мне время, – сказал он, глядя на улицу. Голос его дрожал. – Пара недель ничего не изменит, а мне нужно подумать, ведь трудно ломать привычную жизнь, даже если она проходит на дне.
– Не больше. – Она умоляюще посмотрела на него. – А затем я спрошу, помните, как спрашивали вы: ну-с, и каков ваш положительный ответ? А пока поедем за нашим Пушкиным, заодно я посмотрю, где мне искать вас, если вы вдруг позабудете обо мне несчастной.
Произнеся это, она сказала в селектор:
– Люся, скажи Виктору: мы выезжаем…
Глава шестаяБольшие хлопоты
Нервно барабаня пальцами по лежащей на коленях сумочке, она то и дело поглядывала на обшарпанный подъезд, в котором с полчаса как скрылись ее телохранитель и Андрей Петрович.
Она будто раздвоилась в себе.
Разум, ее вечно холодный разум, спокойно, без каких-либо эмоций поучал, что все это глупо. Глупо рассчитывать на то, что ее сюда привело. Что даже если этот псих трижды уверен, что он Пушкин, от этого он Пушкиным не станет. Что идея узнать о поэте нечто новое у безумца, также безумна. Что это бесполезная трата времени и денег. Ну ладно, деньги, положим, она всегда заработает, а вот время, потерянное напрасно, уже не вернет никогда…
Как только смолкал рассудительный разум, сразу в дело вступала душа. «Ты же видишь, – убеждала она, – стоило тебе подумать об Андрее Петровиче и о том, что он смог бы, наверное, хоть как-то смягчить потерю отца, как он появился, и более того – предложил нечто, что может продолжить отцовское дело. И ты полагаешь, что это случайно? Это знак свыше. Следуй за ним и будешь права! А ты представляешь, что будет, если “это” – получится? Это будет не успех, нет, это будет настоящий триумф, сенсация. Мировая сенсация. О тебе и твоем деле узнает весь мир. А что, у тебя есть иные возможности так засветиться?»
…Хлопнула дверь, и из парадной вышел Слава, неся на плече безжизненное тело в рваных лохмотьях. Вокруг него, то забегая вперед, то возвращаясь обратно, суетился Андрей Петрович. Увидев их, она поспешно вышла из машины.
– У него жар, – подойдя к ней, встревоженно сообщил Андрей Петрович, – что будем делать?
– Отвезем ко мне, – сказала она и, поручив уложить больного в машину, позвонила врачу с тем, чтобы тот вместе с двумя санитарами срочно приехал домой. Сумбурно попрощавшись с Андреем Петровичем, она села в машину, примостившись рядом с лежащим на заднем сиденье больным. Затем, словно колеблясь, помешкав секунду, надела перчатки и, приподняв его голову, осторожно положила ее на сумочку, лежащую на коленях.
– Домой, на Никитскую, – сказала она, и машина тронулась с места, плавно набирая ход.
Не успели они подняться в квартиру, как приехал доктор, и все начали хлопотать о больном. Приказав охраннику нести его в ванную комнату и попросив санитаров хорошенько его искупать, она, отдав им пижаму и полотенце, стала готовить ему в кабинете постель. Осмотрев больного, доктор вызвал мобильную лабораторию – экспресс-диагностику, которая, взяв необходимые анализы, отбыла восвояси.
Записав что-то себе в блокнот, доктор сообщил, что серьезной опасности он не видит. Что данное состояние вызвано условиями жизни больного и побоями, которые он недавно получил. Оставив лекарства и объяснив, как их принимать, доктор уехал, пообещав позвонить, как только у него окажутся результаты анализов.
Сказав охраннику, что ночью тот останется у нее, она отдала ему кипу журналов, а сама, отпустив водителя, тихонько зашла в кабинет. Гость спал. Тихо прикрыв за собою дверь, она переоделась в домашнее и, устроившись в гостиной, включила телевизор. Но через пару минут за ее спиной деликатно кашлянул охранник, сообщив, что гость бредит. Зайдя к больному, она осторожно дотронулась до его лба. У него был жар, очень сильный… Всю ночь она провела у его изголовья, давая ему питье и постоянно прикладывая к его пылающему лицу смоченное в уксусе полотенце.
А он метался в кровати, бредил, перескакивая с французского на русский обращался к друзьям и родным поэта, просил микстуру, лакрицу и лавровишневые капли… В бреду он был так убедителен, что временами ей казалось, будто она сходит с ума, а тот, у чьего изголовья она сидит, на самом деле Пушкин.
Рано утром вновь приехал доктор, вместе с ним и диагностическая бригада. Он сказал, что вчерашние анализы требуют уточнения. Пошептавшись, они вновь взяли анализы и уехали. Через часик, поручив больного горничной, уехала и она. Несмотря на бессонную ночь – она прикорнула лишь в половине шестого, а в девять уже приехал доктор – ее дела никто не отменял. Совсем скоро должно было начаться совещание со всеми отделами, а до него следовало бы поговорить с партнером; в общем, дел, как всегда, было много, а времени не оставалось.
Разговор с партнером получился тяжелым, посему подчиненных она слушала невнимательно, все возвращаясь к прошедшему разговору, силясь понять, не было ли с ее стороны какой-то промашки… Лишь однажды она отключилась от своих мыслей, когда Артурка, щеголеватый тощий руководитель PR-отдела, высказал интересную мысль о том, что прибыль издательства, тем более такого большого, зависит от авторов.
– Естественно, это ни в коей мере не умаляет роли и заслуг маркетинга и сбыта, – улыбнулся он руководителям этих отделов, – но все пляшут от авторов. А где их брать? К классикам у народа стойкая идиосинкразия. (Он любил вворачивать в речь такие словечки.) Есть хиты, есть культовые авторы, но все это калифы на час, с учетом современного ритма жизни и глобальной Сети – на считаные мгновения. Внимание публики перескакивает на другое. Учитывая то, что сплошь и рядом эта популярность создается искусственно, в реале ничего ведь нет…
Он развел руками и сардонически ухмыльнулся; старый юноша, который уже все в этой жизни видал: