Итак, с идентификацией личности вопрос будет решен качественно.
Это хорошо. Но не все. Андрей Петрович – психолог и будет рассматривать все сквозь призму своей науки. А она все-таки физик.
На сей раз ей вспомнился школьный учитель физики, который однажды привел такой наглядный пример:
– Представьте, – сказал он, – что вы смотрите в комнату сквозь щель едва приоткрытой двери. Много вы сможете увидеть?
– Не-е-ет, – нестройным хором класс дал очевидный ответ.
– Согласен, – кивнул он и улыбнулся, – вот так и человек смотрит на мир сквозь щель из семи цветов – ни ультра-, ни инфра- ему неподвластны. А тема нашего урока – именно та часть мира, которую человек не видит и оттого мнит, что ее не существует.
Даже сейчас, сквозь толщу лет, она услышала на миг сухой ироничный голос невысокого лысоватого человека в очках. Преподаватель от Бога – его боялась вся школа, он был строгим, очень строгим… Но сколько же он дал им в свое время! И по сей день она искренне, с благодарностью вспоминала уроки физики, которые она, было время, терпеть не могла. Потом распробовала, вдохновилась и вот – с некоторым даже удивлением для себя – поступила на физтех. А все переживали: «Любонька, ты же гуманитарий, как же ты будешь учиться…» Ничего, смогла. И даже очень.
С точки зрения физики, пусть и не академической, подпертой солидными томами с авторитетными авторами, а дерзкой, релятивистской, могло произойти в их рациональном мире то, «что и не снилось нашим мудрецам».
Тем-то и хороша теоретическая наука, что в формате гипотезы можно изложить практически что угодно. Есть даже специальное слово – смоделировать. Математические модели – это, конечно, парафия «приматов», прикладной математики, но и на их физическую долю хватало.
Ей ведь не нужно было писать кандидатскую – так, проверить одну из своих догадок. Невозможную, безумную и совершенно смешную, пойди она с ней даже не в Академию наук, а хотя бы к себе на факультет. Но в том-то и прелесть ситуации, что такой необходимости нет. Она работает исключительно на себя. Есть в этом риск, но есть и светлые моменты. Так что…
«Похоже, пора поднять из архива старые конспекты», – с азартом решила она и направилась к антресолям.
Каким чудесным образом с лохматых студенческих лет ей удалось сохранить свои конспекты, практически все, ведал один только Бог. Может, свою роль сыграло врожденное собственничество. А может, подражание отцу, который хранил в своем архиве многие, на первый взгляд ненужные бумаги. Сложно сказать – наверное, все вместе.
В дальнем углу гардеробной, в объемистых серых картонных коробках лежало ее студенческое прошлое. Ставшие уже ветхими, ломкие страницы хранили следы ее трудов. И число, и название лекции – все есть, даты следуют одна за другой. Ага, даже имя преподавателя записано: лектор Манилов А.З., практика – доцент Крупчинский. Ну конечно – Манилов, гроза всего потока, его лекции не пропускали, себе дороже. И тетрадь по практическим занятиям – здесь все страницы заполнены, плотно упакованы формулами и вычислениями. А вот конспект уже проще – или старший курс, или можно было чуть-чуть подхалтурить, бывало и такое, что греха таить…
Она с теплой улыбкой переворачивала ломкие страницы, касалась пальцами обложек и корешков. Да, теперь это история… И одной только короткой пометки на полях, которая, строго говоря, может и не относиться к теме лекции, хватает, чтобы вспомнить целый пласт прожитого, звуки, имена, события, которые, казалось, давным-давно канули в Лету.
Необходимые ей конспекты лежали глубоко внизу, по хронологии ее архива ближе к пятому курсу. Ну да, вот они, толстенные общие тетради, «гроссбухи», как папа их называл. Собственно, это были последние в ее институтской жизни конспекты, после них были бесконечные правки в дипломной работе, защита и взрослая жизнь, в которой все это не пригодилось. Так она раньше думала и была уверена, что никогда не обратится к своему физическому прошлому. Кто бы знал…
Из размышлений ее вывела мелодичная трель домофона.
Андрей Петрович был смущен и немного напуган. Неловко мялся в коридоре, не решаясь ступить на сияющий пол. За ним высился крепкий плечистый охранник, вопрощающе глядя на нее. Она отослала его взмахом руки и, когда за ним захлопнулась дверь, как можно мягче сказала:
– Вы уж простите, Бога ради, что вот так, без предупреждения вас выдернула. Просто мне очень нужна ваша помощь, а дело отлагательства не требует. Точнее, есть работа, которую я хочу вам поручить. По вашему профилю, – добавила она улыбнувшись.
– Боюсь, что я даже и представить не могу, чем я могу… то есть что я могу сделать, чтобы… – Он окончательно запутался и оборвал себя на полуслове.
– Можете, Андрей Петрович, еще как можете, – уверенно проговорила она, а у самой в сердце что-то сжалось, словно оборвалась струна, так ей стало жалко этого умного, благородного и такого неприкаянно-несчастного старика. «Я не брошу его, – решила она, – даже если и не получится ничего из моей задумки – не брошу». Я хочу заказать вам психологический портрет одной очень известной личности. Классик русской литературы, родоначальник современного языка… Догадываетесь, о ком речь?
Андрей Петрович смотрел на нее с нескрываемым удивлением.
– Любонька, но ведь я не литературовед, я – психолог, хоть и бывший, так что…
– Именно, – перебила его она, – именно психолог. Мне и нужен психолог – тот, кто может отличить правду от лжи – намеренной или нечаянной. Я пересмотрела массу материала: и заметки современников, и академические биографии – все грешат противоречиями. При этом с точки зрения психологии никто на эту проблему никогда не пробовал взглянуть. Так отчего бы это не сделать нам? И потом – все ведь пишут портрет Гения, Поэта и Писателя… а Человека за ними не видно. Мне интересен именно человек, Личность, понимаете? И потом, кто как не психолог вашего уровня сможет отличить по манере изложения, по тем нюансам и деталям, которые для наших доблестных ученых мужей остаются скрытыми, правду говорил современник или был пристрастен? Если был, то в чем и насколько. Бог с ними, с историками. Мне интересно мнение психолога. Что скажете?
– Ну, право, я не знаю… – начал было он, но она решительным образом его перебила:
– Зато я знаю. И прошу, как старого знакомого, не отказать в моей просьбе. Не откажете?
Андрей Петрович долго смотрел ей в глаза, затем отчего-то коротко вздохнул и покачал головой, мол, что с тобой делать, не откажу.
– Вот и хорошо. Тогда сейчас вас отвезут за город, у нашей фирмы там есть небольшой гостевой домик. Поселят в отдельный номер, отсыпайтесь, отдыхайте, гуляйте, природа там просто сумасшедшая, после каменного-то города. А завтра вам привезут все материалы, компьютер… Скажете, что еще вам потребуется – доставят по первому слову. Оцените объем работы и сроки. Хотя бы первоначальные. Нет возражений?
Андрей Петрович стоял растерянный и еще более смущенный, снова покачал головой.
– Любонька, мне… – Голос его дрогнул. – Я очень тронут, но если это только для того, чтобы… – Он снова осекся и продолжил уже с хрипотцой: – Меня как-то пристроить… то не стоит волноваться, честное слово я …
– Андрей Петрович, – с расстановкой проговорила она, – мне действительно очень нужна ваша помощь. Я, честно, просто не знаю, к кому еще могу обратиться со столь сумбурным и неконкретным заданием. Это ведь, по сути, пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что… Но в вас я уверена. Так что все всерьез и взаправду. Вы мне верите?
Он снова взглянул в ее глаза и медленно кивнул.
Когда за ними закрылась дверь, она подошла к окну. Вот из подъезда вышла маленькая согбенная фигурка в сопровождении плечистого охранника. Вот он предупредительно открыл дверь, и Андрей Петрович нерешительно и немного неловко забрался в чрево автомобиля…
В горле стоял комок, глазам стало жарко. Она вдруг поняла, что этот несчастный, нечесаный старик – все, что осталось у нее из прошлой жизни. Одушевленное и живое. Человек. Она старательно хранила от пыли бумагу, а это живой человек… Нет, решено: после такого невероятного случая, который их свел (рассказать кому, так ведь впрямь не поверят), бросать Андрея Петровича, возвращать его обратно на помойку, куда его выбросила жизнь, просто грех. А может и не случай это, а судьба…
Для себя она сделала пометку – под каким-нибудь благовидным предлогом завтра же направить к нему парикмахера и врача. Надо только придумать, как сделать так, чтобы старик не обиделся. Для нее вдруг стал очень важным душевный комфорт этого человека.
Между тем день уже успел смениться вечером. Тени стали немного четче и глубже, в просвете между тяжелыми ватными тучами наливалось червонным золотом закатное солнце.
Она включила настольную лампу – света, в общем-то, хватало, но так точнее обозначился вечер, и углубилась в конспекты. Сначала с острожным интересом: времени-то прошло действительно немало, все ли вспомнится, ведь сколько лет она не вчитывалась в эти формулы… Однако чем дальше, тем больше память восстанавливала выученное когда-то. Собственно, как говорил ее дипломный руководитель Марк Сергеевич: «Здесь, в вузе, мы не столько даем вам знания, сколько систематизируем умения ими пользоваться. Выпускник, хороший выпускник, должен назубок знать и понимать, где взять необходимую информацию и как ее затем применить. А хорошими специалистами вас сделает лишь жизнь, ибо настоящие знания человек получает сам и только сам».
Вот и теперь, освежая в памяти массив знаний, она поняла, что все эти формулы, тензорные матрицы и аксиомы оставались бы лишь квазинаучной абракадаброй, если бы она не знала, как их организовать и применить, как сформулировать условия задачи.
Она знала. По крайней мере, очень на это надеялась. Самое, кстати, сложное не высчитать что-то (недаром их брат физик чуть свысока именует математику, даже самую высшую, всего лишь «служанкой», матаппаратом), а сформулировать вопрос, который, по-хорошему, уже половина ответа. Ну, а в ее случае – четверть. Уже хлеб.