Сумели все же передать
Вложив в свою простую повесть,
Ей лучшее и развивать
Старались в ней свою способность
Иначе жизнь воспринимать.
Свой Дар передает вперед —
кто через книги, кто – по нотам.
Наступит день, тот самый Кто-то
Лицом бессмертным будет избран
И на служенье к Фебу призван.
Училась Таня в МГУ,
На факультете журналистов —
Полуфилологов-лингвистов,
В душе немножечко артистов,
А сердцем преданных перу
Студентов. Многие в долгу
Перед любимой alma mater,
В талантах воспитавшей как-то
Профессиональных репортеров,
Редакторов и режиссеров,
Примером ставших для других.
Парфенов, Познер, Боровик
Немало выдали улик,
Как сила в слове заключалась,
Лишь c ним бы верно обращались.
Журфак был самым разношерстным
Из ломоносовских ячеек.
У тех язык и ум был острый
У этих – Tods еженедельник,
Одни шумят в курилке душной,
Прогуливая полсеместра,
Другие – нужное с ненужным
Зубрят в библиотеке местной.
Здесь много странных персонажей,
Сторонниц готики и гранжа,
Принцесс манерно-эпатажных,
Муз декадентного искусства
И барышень иного русла,
Наследниц избранных фамилий,
Чьи предки преданно служили
Науке – кто, а кто – культуре,
Политике, архитектуре…
А внучкам их досталась честь
Попасть на факультет невест.
Уж много лет всем первым курсам
За их деканом повелось
Читать всемирную исторью,
В сердцах еще наивно знойных,
С начальных дней стремяcь вложить,
Какой не подобает быть
Второй древнейшей из профессий.
(Назвал так Аграновский прессу.)
Так вот, легенда факультета
Рассказывал своим студентам
О тонкостях четвертой власти —
Он был рассказчиком прекрасным
И в чем-то очень Дон Кихотом,
Ведь был уверен, что кого-то
Смысл тех речей найдет и тронет,
Студент Учителя поймет,
Что значит в деле Дон Кихот.
Студенческая жизнь, отчасти
Вступительной являясь частью
Для многих юных институток
К публичной жизни – от прогулок
Из факультета к факультету,
Девчонок учит всем секретам:
Походки на высоких шпильках,
На лекции о Метерлинке,
Снимая с пиджака ворсинки,
От старшей узнают подружки,
Что лучшие десерты в «Пушкин»,
И их потом уже не тянет
В столовой пудинг есть овсяный.
Пробел между «хотеть» и «мочь»
В них дразнит голод и помочь
Старается их спеси ярой:
«Я создана носить тиару» —
Читается на этих лицах,
Таких девчонок – полстолицы!
Они спускаются в метро,
C толпою не сливаясь бледной,
И c видом взбалмошной царевны
Дают понять, что в подземелье
Они лишь временно. Им трон
Зарезервирован с рожденья.
И бросив на вагон надменный,
Слегка превосходящий взгляд,
Они семнадцать раз подряд
Клянутся про себя, что вскоре
Судьба перевернет им горы.
Фантазии подобны лести,
Под скрипы рельс приятно грезить,
Но скоро оборвется нить —
Им через станцию сходить.
В своих мечтах она живет
Уже без проездных билетов,
На суперскоростной карете
Шофер теперь ее везет
От Третьяковского проезда
По мелким будничным делам.
Поверить только, что в madame
От первокурсницы неместной
Остался лишь акцент одесский!
Итак, мечтательнице честной
Пора освобождать вагон,
И ей пока что неизвестно
О скором будущем своем:
Что встретится на третьем курсе
Ей аспирант смешной и шустрый…
Она, влюбленная в него,
Забудет глянцевые грезы
И будет счастлива от розы
И от свидания в кино.
Однажды с предпоследних лекций
Сбежав с ней по весне гулять,
Он сцену из картин советских
Напомнит городу опять
О чувствах университетских
И на Тверской, у дома пять,
Предложит руку ей и сердце…
Они наймут себе жилье,
Начнут этап совместной жизни,
Сыграют свадьбу, только ближних
Собрав за праздничным столом.
Уедут в Грецию потом,
Чтоб десять дней побыть вдвоем.
И став женою аспиранта,
Продолжив ездить на метро,
Живя на среднюю зарплату,
Она забудет про Etro
И прочие капризы глянца
И будет тихо улыбаться,
Родив и сделавшись наседкой,
Когда чванливые студентки,
Зайдя в вагон, на пассажиров
Полузадумчиво-тоскливых
Посмотрят строго и брезгливо,
Она по вздернутым носам
И гордым девичьим глазам
Узнает прежнюю себя:
«Такой была когда-то я».
Отец воспитывал принцессой
Свою чудеснейшую дочь,
Катал ее на мерседесах
И, все дела оставив прочь,
Устраивал по выходным
(Она два дня бывала с ним)
Сюрпризы, праздники, но честно,
Важней всего для Тани – вместе
Побыть с ним было, им двоим
В те дни принадлежал весь мир.
Она всегда на первом месте
Была для папы, говорил
Он это Тане и курил,
Задумавшись, в воскресный вечер,
А дочь в тот миг старалась крепче
Обнять его, момент прощанья
У них всегда так проходил:
В машине сидя, он следил,
Как машет папе ручкой Таня…
Порой насколько счастье просто —
Когда себя ребенком взрослый
Способен снова ощутить,
Ведь детство можно разбудить
В любом из вас – вот бросит мальчик
Вам, промахнувшись, в ноги мячик,
И вы с улыбкою азартной