Боэнерджес поспешно вскакивает и тотчас же садится снова. Король опускается в кресло Плиния, остальные мужчины и Лизистрата рассаживаются по местам, только Плиний и Аманда остаются без места. Аманда подходит к стене, берет по креслу в каждую руку и ставит их рядом, между королем и столом Памфилия.
Аманда. Садитесь, Плин. (Усаживается ближе к столу.)
Плиний. Вы душка, Манди. Простите, я должен был сказать «Аманда». (Садится рядом с королем.)
Аманда. Ничего, милый, пожалуйста.
Боэнерджес. К порядку, к порядку!
Аманда посылает ему воздушный поцелуй.
Магнус. Премьер-министр, ваше слово. Чему я обязан несравненным удовольствием, которое вы мне доставляете, осуществляя все сразу свое конституционное право доступа к королю?
Лизистрата. А что, разве у меня нет такого права?
Магнус. Безусловно, есть.
Лизистрата. Вы слышали, Джо?
Протей. Я...
Бальб. Да не спорьте вы с ней, ради бога, Джо! Так мы никогда не сдвинемся с места. Давайте говорить о кризисе.
(вместе)
Никобар \ Да, да, о кризисе!
Красс \ Да, да, давайте!
Плиний С кризиса и начинайте!
Бальб. Где у вас ультиматум? Предъявляйте ультиматум.
Магнус. Ах, вот как, ультиматум? Из вчерашних вечерних газет я узнал, что назрел правительственный кризис — очередной правительственный кризис. Но ультиматум — это что-то новенькое. (Протею.) Вы хотите предъявить мне ультиматум?
Протей. Вчерашняя речь вашего величества, в которой вы упомянули о королевском вето, явилась каплей, переполнившей чашу.
Магнус. Пожалуй, это было несколько неделикатно. Но беда в том, что ваши постоянные упоминания о правах — о главенстве парламента, о голосе народа и тому подобное — совершенно отучили меня даже от той незначительной деликатности, которая мне была присуща. Если вам можно метать громы и молнии, почему бы мне в кои-то веки не пальнуть из своего игрушечного пистолета?
Никобар. Такими вещами не шутят...
Магнус (торопливо, перебивая его). Я шутить и не собираюсь, мистер Никобар. Но мне действительно хотелось бы, чтобы мы обсудили наши разногласия в мирном, дружеском тоне. Или вы предпочитаете, чтоб я вышел из себя, устроил сцену?
Аманда. Нет уж, пожалуйста, ваше величество. Хватит с нас сцен, которые устраивает Джо...
Протей. Я про...
Магнус (предостерегающе кладет премьер-министру руку на плечо). Берегитесь, премьер-министр, берегитесь, не поддавайтесь на провокации, — ведь ваш коварный министр связи хочет заставить вас свидетельствовать против самого себя.
Все прочие смеются.
Протей (хладнокровно). Благодарю за предостережение, ваше величество. Министр связи до сих пор не может простить мне, что я не назначил ее морским министром. У нее три племянника во флоте.
Аманда. Ах, вы... (Проглатывает эпитет и ограничивается тем, что грозит премьер-министру кулаком.)
Магнус. Чш... чга... чш!.. Спокойно, Аманда, спокойно. Прекрасные молодые люди все трое, они вам делают честь.
Аманда. Я вовсе и не хотела, чтобы они шли в морскую службу. Могла отлично пристроить их по почтовой части.
Магнус. Если оставить в стороне семейные дела Аманды, можно считать, что я имею дело с единодушным кабинетом?
Плиний. Нет, сэр. Вы имеете дело с кабинетом, раздираемым склоками; но в конституционных вопросах мы единодушны, так как знаем, что в единении наша сила.
Бальб. Именно.
Никобар. Правильно! Правильно!
Магнус. О каких конституционных вопросах идет речь? Вы что, отказываетесь признавать право королевского вето? Или только возражаете против того, что я напомнил своим подданным о его существовании?
Никобар. Мы хотим сказать, что король не должен напоминать своим подданным ни о каких конституционных правах иначе, как с ведома премьер-министра, и в выражениях, предварительно проконтролированных и одобренных премьер-министром.
Магнус. Но каким премьер-министром? В вашем кабинете их много.
Боэнерджес. Вот! Так вам всем и надо! Небось стыдно стало? А меня это ничуть и не удивляет, Джозеф Протей. Я прямо говорю: если ты премьер-министр, так умей быть премьер-министром. Почему вы всякий раз позволяете им перехватывать у вас слово?
Протей. Если его величеству угодно иметь кабинет из бессловесных манекенов — моя партия для этого не годится.
Бальб. Правильно, правильно, Джо!
Магнус. Боже упаси! Нет ничего интересней и поучительней, чем разнообразие точек зрения среди министров. Так кто же сегодня будет говорить от имени кабинета?
Протей. Мне известно мнение вашего величества обо мне, но позвольте...
Магнус (перебивая). Позвольте мне высказать это мнение со всей откровенностью. Вот оно: я считаю, что нет человека, который бы лучше знал, когда нужно говорить самому, а когда позволять другим говорить за себя; когда устраивать истерики и грозить уйти в отставку, а когда сохранять невозмутимое спокойствие.
Протей (не совсем недовольный этой характеристикой). Что ж, сэр, пожалуй, я и в самом деле не так глуп, как считают некоторые глупцы. Может быть, я не всегда умею совладать со своими чувствами, но если б вы знали, какой напор чувств мне порой приходится выдерживать, вас бы это не удивляло. (Выпрямляется и продолжает с ораторским пафосом.) В данный момент, ваше величество, речь идет не о моих чувствах, а о чувствах всего моего кабинета, которые мне надлежит вам выразить. То, что говорили здесь министр иностранных дел, министр финансов и министр внутренних дел, — совершенно верно. Если мы призваны управлять страной от вашего имени, мы не можем допустить, чтобы вы произносили речи, отражающие не нашу точку зрения, а вашу собственную. Мы не можем допустить, чтобы вы создавали впечатление, будто всякое законодательное мероприятие, имеющее какой-либо смысл, исходит не от нас, а от вас. Мы не можем допустить, чтобы вы внушали народу, будто единственной его защитой против политических происков крупного капитала служит ваше право вето, а мы только занимаемся склоками и головотяпством. С этим нужно покончить раз и навсегда.
(вместе)
Бальб I. Правильно! Правильно!
Никобар /
Протей. Вопрос ясен?
Магнус. Я сам не рискнул бы высказаться яснее, мистер Протей. Вот только одна маленькая подробность. Как понимать «с этим нужно покончить»? Значит ли это, что отныне я должен соглашаться с вами, или что вы должны соглашаться со мной?
Протей. Это значит, что если вы с нами не согласны, то вы должны держать свое несогласие при себе.
Магнус. Вы меня ставите в очень затруднительное положение. А вдруг я увижу, что вы завели страну на край пропасти, — что же, я не могу предостеречь своих подданных?
Бальб. Это наш долг — предостерегать их, а не ваш.
Магнус. Но, предположим, вы не выполняете своего долга? Предположим, вы сами не замечаете опасности? Бывали такие случаи. И, наверно, будут еще.
Красс (вкрадчиво). Мне кажется, мы, как демократы, должны исходить из предположения, что таких случаев быть не может.
Боэнерджес. Чушь! Они были и будут, пока не найдется человек, у которого хватит пороху положить этому конец.
Красс. Да, да, я понимаю. Но как же демократия?
Боэнерджес. Подите вы с вашей демократией... (Не договаривает.) Я тридцать лет имею дело с демократией, как и большинство из вас. Этим все сказано.
Бальб. Если вы хотите знать мое мнение — вся беда в том, что заработная плата слишком высока. Сейчас у нас каждый может заработать от пяти до двадцати фунтов в неделю, а если он безработный, то получает солидное пособие. А какой англичанин станет интересоваться политикой, пока он в состоянии иметь свой автомобиль?
Никобар. Сколько избирателей участвовало в последних выборах? Не больше семи процентов.
Бальб. Да и эти семь процентов — горстка простачков, которых выборы занимали как игра. Для демократии, о которой хлопочет Красс, нужны лишения, нищета.
Протей (с пафосом). А мы покончили с лишениями и нищетой. Именно поэтому мы пользуемся доверием народа. (Королю.) И именно поэтому вам придется уступить нашим требованиям. Мы опираемся на английский народ — народ, который живет в довольстве, спокойной, обеспеченной буржуазной жизнью.
Магнус. Неправда; вовсе не мы покончили с лишениями и нищетой. Это сделали наши дельцы, представители крупного капитала. Но как им это удалось? А вот как: они стали вывозить капитал за границу, туда, где еще существуют нищета и лишения, — иными словами, туда, где дешев труд. За счет прибылей с этого капитала мы и живем в довольстве. Все мы теперь — леди и джентльмены.
Никобар. И прекрасно. Чего ж вам еще надо?
Плиний. Вы словно попрекаете нас, сэр, тем, что страна процветает!
Магнус. Я не хочу, чтобы это процветание оказалось кратковременным.
Никобар. А почему оно должно оказаться кратковременным? (Встает.) Скажите лучше прямо: вам было бы приятнее знать, что народ бедствует, и разыгрывать из себя его защитника и спасителя, чем быть вынужденным признать, что народу живется лучше при нашем правительстве — правительстве склочников и головотяпов, как вы изволили выразиться.
Магнус. Это не я так выразился, это премьер-министр.
Никобар. Не передергивайте: он только цитировал подкупленную вами прессу. Суть дела в том, что мы стоим за высокую заработную плату, а вы постоянно нападаете на тех, из чьего кармана она идет. Ну, а избирателям нравится получать высокую заработную плату. Они отлично понимают, что для них хорошо; а вот чем вы недовольны, они не понимают, и потому все ваши попытки натравить их на нас ни к чему не приведут. (Садится на место.)