– О святые небеса, все это сведет меня с ума! – вскричал он. – Ваша жена! Ваша жена! Это все из-за нее! Когда вы узнали ее в этой бесстыдной актрисе, разве я не хотел сразу рассказать об этом Тельме, в тот же вечер? И разве не вы упросили меня этого не делать? Все произошло из-за вашей дурацкой щепетильности! Я был дураком, когда вас послушался! Болван, я впутался в ваши дела и… и… Как же я жалею, что познакомился с вами и вообще услышал о вас!
Невилл смертельно побледнел, но не произнес ни слова.
– Прочтите это письмо! – резким тоном потребовал Филип. – Вы его уже видели раньше! Это самое последнее письмо, которое я написал вашей жене, умоляя ее повидаться и поговорить с вами. И вот теперь оно, дьявол знает каким образом, попало в руки Тельмы. Она вообще понятия не имеет о вашем секрете и думает, что я написал это послание от своего имени, по собственной инициативе! И оно так и выглядит! Все говорит о том, что это я обращаюсь к вашей жене и что эта отвратительная злодейка сцены разбила сердце мне. Боже правый! Как же все это ужасно!
И лицо Эррингтона исказилось от отвращения и негодования.
Невилл слушал его, находясь в полной растерянности.
– Невозможно, – едва слышно пробормотал он. – Это невозможно! Этого просто не может быть!
– Не может быть! Но это есть! – заорал Филип. – И если бы вы позволили мне рассказать все Тельме с самого начала, ничего бы не случилось. А вы теперь спрашиваете меня, что вы такого сделали! Да уж сделали! Вы разлучили меня с моей дорогой, любимой женой, самой прекрасной женщиной в мире!
И Эррингтон, рухнув на стул, закрыл лицо ладонью и, не в силах больше сдерживаться, всхлипнул.
Невилл был в отчаянии. Конечно же, во всем виноват он – теперь он ясно понимал это. С болью в сердце он вспомнил все, что происходило в театре «Бриллиант» с того самого вечера, когда он с ужасом обнаружил, что Вайолет Вер – это не кто иная, как Вайолет Невилл, его малышка Вайолет, как он когда-то ее называл! Да, это была его пропавшая жена, о которой он скорбел так, словно она умерла и покоится где-то в могиле. Он вспомнил, как Тельма при виде ее содрогнулась от отвращения, которое, увы, теперь разделял и он сам и которое заставляло его ежиться от стыда, не позволяя ему признаться кому-нибудь, кроме Филипа, в позорной родственной связи с ней. Сэр Филип поддержал его в сохранении этого секрета, не представляя, что в конце концов из этого получится. И вот теперь Эррингтону приходилось расплачиваться за это – его имя было скомпрометировано, жена его покинула, а в его дом пришло отчаяние и одиночество.
Когда на него обрушились первые муки совести и осознание собственной вины, Невилл упустил момент, когда мог просто пойти и утопиться. Теперь же он начал размышлять – например, о том, есть ли еще кто-то кроме него, кто, возможно, также виноват в том, что произошло. Например, кто же принес или отправил злополучное письмо леди Эррингтон? Она настолько выше, душевно чище, благороднее остальных женщин, что была бы последней, кто стал наводить справки о Вайолет Вер. Так как же все случилось? Невилл в течение нескольких минут умоляющим взглядом смотрел на понурую фигуру Филипа, сидевшего на стуле, не решаясь произнести хоть какие-то слова утешения. Наконец он все же рискнул заговорить.
– Сэр Филип, – пробормотал он. – Скоро все будет хорошо – ее светлость быстро вернется назад. Я сам все ей объясню… я скажу, что… что все это лишь недоразумение.
Эррингтон задвигался на стуле, но ничего не ответил. Всего лишь недоразумение! Сколько дружеских отношений разрушились, сколько пар возлюбленных расстались из-за такой вещи, как «простое недоразумение»! Любовные отношения очень часто представляют собой очень нежную материю, и даже самые, казалось бы, незначительные вещи способны разорвать хрупкие нити, соединяющие любящие сердца. Это происходит порой с такой же легкостью, как ребенок, проходя, незаметно для себя разрывает паутину на росистой траве ранним весенним утром.
Наконец сэр Филип начал приходить в себя. Лицо его теперь покрывал яркий румянец, ресницы были мокрыми от слез.
– Здесь сидеть бесполезно, – сказал он, быстро застегивая пальто. – Я должен ехать за ней. К дьяволу все дела! Напишите и сообщите, что я не буду баллотироваться от Мидлсбро, – я снимаю свою кандидатуру в пользу кандидата от либеральной партии. Сегодня вечером я уезжаю в Норвегию.
– В Норвегию! – вскричал Невилл. – Она что, отправилась туда? В такое время года…
Тут секретарь осекся и замолчал, потому что как раз в этот момент в комнату вошла Бритта. Выглядела она плачевно. Она была бледна и совершенно измучена, с красными, вспухшими веками. Увидев сэра Филипа, она метнула в его сторону взгляд, полный возмущения и упрека. Эррингтон вскочил и подошел к ней.
– Ну что, есть какие-нибудь новости? – спросил он.
Бритта с похоронным видом отрицательно покачала головой, и по щекам ее покатились слезы.
– Ах, если бы я только могла подумать! – всхлипнула она. – Если бы я знала, что имела в виду дорогая фрекен, когда прощалась со мной прошлой ночью, я бы не дала ей уехать. Я бы смогла. Я бы рассказала ей все, что знаю – и она бы осталась, чтобы повидаться с вами! О, сэр Филип, если бы вы только были здесь, у этой злобной, злобной леди Уинслей ничего бы не вышло!
При упоминании фамилии Клары Филипа охватил такой гнев, что он едва смог сохранить контроль над собой. Он задышал тяжело и быстро.
– А что насчет нее? – спросил он низким, словно придушенным голосом. – Какое леди Уинслей имеет ко всему этому отношение, Бритта?
– Это все из-за нее! – крикнула девушка, но, глянув на страшное выражение лица Эррингтона и его побелевшие губы, почувствовала страх. – Она всегда ненавидела фрекен, ревновала к ней – всегда! Ее собственная горничная, Луиза, вам скажет то же самое – и камердинер лорда Уинслея, Бриггз, тоже! Они часто подслушивали у дверей и все знают про это! – Бритта сделала это заявление с полной откровенностью, словно ребенок. – И они слышали всякие гадости: как леди Уинслей постоянно говорила о фрекен с сэром Фрэнсисом Ленноксом, как они вдвоем заставили фрекен Тельму поверить, что она больше ничего для вас не значит. Они уже много месяцев пытались убедить ее, что в ваших отношениях с ней все плохо …
Бритта снова умолкла, напуганная тем, как на ее глазах лицо сэра Филипа бледнеет все сильнее и сильнее.
– Продолжайте, Бритта, – сказал он с деланым спокойствием, хотя его голос даже ему самому показался странным. Бритта собрала все свои остатки мужества и заговорила снова.
– О боже, боже, – с отчаянием произнесла она. – Я не понимаю людей, которые живут здесь, в Лондоне, и никогда не пойму. Кажется, будто все стараются быть как можно злее и делать как можно больше пакостей! Бриггз говорит, что леди Уинслей очень нравились вы, а потом ей нравился сэр Фрэнсис Леннокс – и при этом все это время у нее был муж! И все это так странно! – Маленькую горничную в самом деле сверх меры поразили эти обстоятельства. – В Норвегии такую женщину сочли бы сумасшедшей! Но что хуже всего – это то, что вы, вы, сэр Филип… о! Я бы никогда не поверила! – Бритта в гневе топнула ножкой. – Я просто не могу в это поверить! И все же все говорят, что вы встречаетесь с этой ужасной размалеванной танцовщицей из театра и любите ее больше, чем фрекен. Но ведь это неправда, верно ведь?
Тут Бритта впилась пристальным взглядом в лицо Эррингтона, но тот не произнес ни слова. Невилл собрался было что-то сказать, но сэр Филип жестом приказал ему молчать. Тогда снова заговорила Бритта:
– Так или иначе, Бриггз только что сказал мне, что вчера леди Уинслей лично ездила к этой актрисе и встречалась с ней. И что она получила от этой танцовщицы какое-то письмо, которое затем привезла и показала фрекен. – Тут Бритта резко вздрогнула с криком: – О, сэр Филип! Куда вы?
Рука Эррингтона легла ей на плечо – он мягко отстранил ее с дороги и направился к двери.
– Сэр Филип! Сэр Филип! – встревоженно воскликнул Невилл, устремляясь за хозяином. – Подумайте хоть немного! Не делайте ничего впопыхах!
Филип резко дернул рукой.
– Впопыхах! Дорогой мой, речь идет о женщине, которая оклеветала меня! Но что я могу с ней сделать? Ее защищает ее пол! – Эррингтон в бешенстве издал короткий, резкий смешок. – Но, видит бог, будь она мужчиной, я бы ее застрелил!
С этими словами сэр Филип с горящими гневом глазами покинул комнату. Невилл и Бритта уставились друг на друга с ощущением смутной тревоги.
– Куда он направится? – спросила Бритта тихо, почти шепотом.
– Я полагаю, в дом Уинслеев, – ответил Невилл тоже негромко.
Как раз в этот момент входная дверь дома резко хлопнула. Эхо этого звука разнеслось по всему погруженному в тишину дому.
– Он ушел! – сказал Невилл и, вздохнув, вопросительно посмотрел на девушку. – Откуда вам известно то, что вы рассказали про леди Уинслей, Бритта? Это вполне может оказаться неправдой – мало ли, что болтают слуги.
– Мало ли, что болтают слуги! – возмущенно воскликнула Бритта. – А это, по-вашему, не стоит внимания? Учтите, в таких домах, как у лорда Уинслея, слуги знают все! Бриггз только тем и занимается, что подслушивает у всех дверей, – он утверждает, что это часть его обязанностей. А Луиза вскрывает и читает письма своей госпожи, – по ее словам, она должна знать, что за женщина та леди, которой она прислуживает. И, кстати, она собирается увольняться, потому что, по ее словам, ее хозяйка недостойна уважения! Вот так! Ну, что вы на это скажете? А сэр Филип узнает куда больше, чем даже я ему рассказала. Но боже мой! В истории с этой актрисой я ничего не могу понять!
И девушка в отчаянии покачала головой.
– Бритта, – внезапно сказал Невилл, – эта актриса моя жена!
Бритта застыла на месте, а ее глаза широко раскрылись от изумления.
– Ваша жена, мистер Невилл? – пораженно переспросила она.
Невилл снял очки и стал нервно протирать их.