С этими словам лорд Уинслей положил переданное ему сэром Филипом письмо, о котором шла речь, на стол перед Кларой.
Взглянув сначала на послание, потом на мужа, а затем на сэра Филипа, леди Уинслей лишь едва заметно пожала плечами.
– Я не знаю, о чем вы говорите, – беспечным тоном, равнодушно сказала она.
Сэр Филип устремил на нее возмущенный взгляд.
– Леди Уинслей, вы знаете… – заговорил было он, но Клара, сделав протестующий жест рукой, его перебила:
– Извините меня, сэр Филип! Я не привыкла к тому, чтобы со мной говорили таким недопустимым тоном. Вы забываетесь, и мой муж, я полагаю, тоже! Мне ничего не известно ни о какой Вайолет Вер – я не общаюсь с актрисами. Конечно же, я слышала о вашем восхищении ею – об этом говорят все вокруг. Однако я узнала об этом от сэра Фрэнсиса Леннокса.
– От сэра Фрэнсиса Леннокса! – в ярости воскликнул Филип. – Слава богу! Это именно тот человек, к которому следует прислушиваться! Боже правый, я задушу его своими руками!
Леди Уинслей подняла брови, умело изображая удивление.
– Батюшки! Так значит, это ложь? Надо же, а мне казалось, что это очень похоже на правду!
Филип побелел от бешенства. Издевательская улыбка Клары, ее насмешливый взгляд – все это вызвало у него почти нестерпимые злость и раздражение.
– Позвольте мне спросить вас вот о чем, Клара, – снова спокойно заговорил лорд Уинслей. – Если вам, как вы утверждаете, ничего не известно о Вайолет Вер, зачем вы посетили театр «Бриллиант» вчера утром?
Клара бросила на мужа сердитый взгляд.
– А в чем дело? Я хотела забронировать ложу на новый спектакль. Разве в этом есть что-нибудь странное?
На мужа леди Уинслей эти слова, однако, не произвели никакого впечатления.
– Могу я взглянуть на билеты в ложу? – поинтересовался он.
– Я отослала их своим друзьям, – с высокомерным видом ответила ее светлость. – С каких это пор вы решили проверять каждое мое слово?
– Леди Уинслей, – внезапно заговорил весьма энергичным тоном Филип. – Вы можету мне поклясться, что не делали и не говорили ничего такого, что могло бы заставить Тельму покинуть меня?
– О, вот как, значит, она вас покинула? – злобно ухмыльнулась леди Клара. – Я так и думала, что она это сделает! Почему же вы не расспросите о ней вашего дорогого друга, Джорджа Лоримера? Он ведь, как всем известно, безумно влюблен в нее. Наверное, и она в него тоже!
– Клара, Клара, – с упреком в голосе воскликнул лорд Уинслей. – Как тебе не стыдно! Позор!
Ее светлость в ответ довольно расхохоталась.
– Пожалуйста, не устраивайте трагедий! – сказала она. – Это просто смешно! Сэр Филип сам во всем виноват. Конечно, Тельма знает о ваших частых визитах в Театр бурлеска. Я рассказала ей все, что сообщил мне сэр Фрэнсис. Почему она должна была оставаться в неведении? Замечу, что сама Тельма нисколько не против – ей очень нравится мистер Лоример!
Эррингтон почувствовал, что сейчас задохнется от гнева. Он забыл о присутствии лорда Уинслея – в этот момент он забыл обо всем на свете, кроме собственного возмущения.
– Бог мой! – громко вскричал он. – И вы осмеливаетесь говорить такие вещи! Вы!
– Да, я! – хладнокровно отметила леди Уинслей, глядя на него с оттенком презрения. – Осмеливаюсь! А что вы можете мне возразить? – И Клара надменно приосанилась. Затем, повернувшись к мужу, она сказала: – Будьте добры, уведите своего раздраженного друга отсюда, милорд! Я собираюсь отправиться по делам – у меня сегодня утром назначено много встреч. Так что я больше не собираюсь обсуждать весь этот абсурд! Я не виновата в том, что чрезмерное восхищение со стороны сэра Филипа по отношению к Вайолет Вер стало объектом сплетен. Впрочем, его я в этом тоже не виню! Похоже, он просто слишком болезненно все это воспринимает, но что поделаешь – правда есть правда!
И леди Уинслей злобно улыбнулась.
Глава 28
Ради моей матери,
Ради тебя и ее, о Любовь моя!
Мне жаль всех бедных женщин.
Да свершится воля Иисуса,
Честь для всех и бесчестие для всех,
По эту сторону пылающего озера.
Лорд Уинслей не шелохнулся. Сэр Филип молча смотрел на ее светлость. Какой-то таинственный импульс заставил ее встретиться с ним глазами, и все шипы отвращения, которое Эррингтон испытывал к ней в этот момент, вонзились в самый центр ее надменного сердца. Не то чтобы она испытала при этом нестерпимые терзания – вся ее душа ополчилась против него с того самого дня, когда ей впервые сказали о его неожиданной женитьбе. Но его очевидное презрение сейчас вызывало у нее раздражение. В этот момент Клара была как никогда зла на Эррингтона. При этом она ощущала странный триумф, сладость придуманной ею и исполненной мести – она, по крайней мере, на какое-то время разрушила счастье Филипа. Если бы ей еще удалось поколебать его веру в безгрешность жены, злобно подумала ее светлость. Именно с этой целью она высказала свой ядовитый намек на возможную приязнь Тельмы по отношению к Джорджу Лоримеру, но стрела пролетела мимо. Эррингтон слишком хорошо знал чистоту души Тельмы, чтобы испытывать на этот счет хоть малейшие сомнения, и он наверняка поставил бы собственную жизнь на верность Лоримера принципам дружбы. Наконец Филип в достаточной степени овладел собой, чтобы к нему вернулась способность говорить. Глядя на леди Уинслей открытым взглядом, в котором недвусмысленно читалось омерзение, Эррингтон сказал подчеркнуто холодно:
– Ваша светлость кое в чем ошибается. Актриса, о которой здесь шла речь, – жена моего секретаря, мистера Невилла. Они расстались много лет назад. Я бывал у этой женщины исключительно от имени Невилла, и то же самое относится к моим письмам, которые я ей писал. Сэр Фрэнсис Леннокс, видимо, с самого начала знал всю правду – ведь Вайолет Вер на протяжении последних пяти лет была его любовницей!
Последние слова Эррингтон произнес с горечью. На лице леди Уинслей между тем промелькнуло выражение удивления и ужаса.
– Я в это не верю, – сказала она едва слышно.
– Как бы то ни было, это правда! – сказал, как отрезал, Филип. – Если вы сомневаетесь в правдивости моих слов, спросите у менеджера театра «Бриллиант». Уинслей, больше не имеет смысла мне задерживаться здесь. Поскольку ее светлость отказывается дать какие-либо объяснения…
– Погодите минутку, Эррингтон, – произнес лорд Уинслей холодным, педантичным тоном. – Ее светлость отказывается, но я – нет! Ее светлость говорить не станет – она дает возможность своему мужу высказаться за нее. Так что, – и лорд Уинслей сардонически ухмыльнулся, глядя в удивленное лицо своей супруги, – я могу прямо сейчас вам сказать, что ее светлость признает, что она купила письмо, которое впоследствии собственными руками передала вашей жене, у Вайолет Вер за двадцать фунтов.
Тут леди Уинслей издала неясное гневное восклицание.
– Пожалуйста, не перебивайте меня, Клара, – сказал ее супруг с ледяной улыбкой. – Мы с вами одновременно общаемся с таким большим количеством одних и тех же людей, что я не сомневаюсь, что мне удастся объяснить кое-какие ваши мысли и действия, о которых вы предпочитаете умалчивать.
И лорд Уинслей продолжил говорить, обращаясь к Эррингтону, который, глубоко пораженный этим, молча стоял и слушал.
– Ее светлость хочет, чтобы я заверил вас – единственной причиной ее действий являлось то, что она полностью верила рассказам своего друга, сэра Фрэнсиса Леннокса, о вашей якобы имевшей место близости с актрисой, о которой здесь говорилось. Веря во все это, она решила максимально использовать эту ситуацию с целью лишить спокойствия и уверенности вашу жену и заронить в ее душу зерна недоверия к вам. Причины и цель у всего этого были чисто женские – привычка к интригам и обману и стремление удовлетворить собственное самолюбие! В таких случаях и у таких людей правда и откровенность не в чести! – Лицо лорда Уинслея ясно говорило о том, что он совершенно убежден в справедливости своих слов. – Видите, – он указал рукой на свою супругу, которая стояла, не произнося ни слова и побледнев так, что ее губы стали совершенно бесцветными. – Ее светлость не в состоянии даже отрицать сказанное мной. Простите ее за молчание!
Лорд Уинслей снова улыбнулся – но в этой улыбке ощущался такой же холод, как в блеске стали на лезвии меча. Леди Уинслей вскинула голову, и ее темные глаза, пылающие невыразимым гневом, встретились с глазами ее супруга.
– Шпион! – с яростью прошипела она сквозь зубы. Затем, не сказав больше ни слова, она с высокомерным видом проскользнула в свою гардеробную, которая располагалась по соседству с будуаром, и закрыла за собой соединяющую эти комнаты дверь, оставив двух мужчин наедине друг с другом.
Эррингтон чувствовал себя крайне неловко. Трудно было найти что-то, что он не выносил больше, чем так называемые сцены, особенно семейные. А он только что стал свидетелем именно такой сцены между супругами – лордом и леди Уинслей, и это было ему исключительно неприятно. Он не мог понять, как лорд Уинслей узнал обо всем том, о чем только что с такой откровенностью рассказал. И еще одно: почему муж Клары сначала не рассказал все это ему, вместо того чтобы выкладывать все в присутствии собственной супруги? Это можно было объяснить разве что тем, что лорд Уинслей задался целью опозорить Клару. В поведении лорда явно было что-то такое, что озадачило Филипа и вызывало смутное беспокойство.
– Уинслей, мне очень жаль, что все так произошло, – начал было Филип, протягивая собеседнику руку.
Лорд Уинслей весьма сердечно пожал кисть Эррингтона.
– Дорогой мой, мне тоже! Мне тоже от души жаль! Мне вообще частенько приходится сожалеть о многом из происходящего. Но мне особенно тяжело думать, что жертвой этой истории стала ваша прекрасная и ни в чем не повинная молодая жена. К сожалению, я ничего не знал до сегодняшнего утра, в противном случае я не дал бы случиться всем несчастьям, которые обрушились на вас. Но я верю, что они скоро закончатся. Вот это письмо, которое во многих смыслах обошлось в такую дорогую цену. Возможно, ее светлость теперь жалеет об этой бесчестной покупке.