– Это жестоко, жестоко! – закричала леди Уинслей, отняв ладони от лица и тщетно стараясь сдержать рвущиеся наружу рыдания. – Зачем вы говорите мне такие вещи? Почему вы женились на мне?
Лорд Уинслей схватил руки супруги и какое-то время удерживал их в своих.
– Почему? Потому что я любил вас, Клара, – со всей силой и нежностью, на которые способно мужское сердце. Когда я впервые увидел вас, вы показались мне самим воплощением девичьей чистоты и непорочности! Период ухаживания и первые месяцы семейной жизни… не знаю, чем они были для вас, но для меня временем наивысшего счастья. Когда родился наш мальчик, мое обожание, трепетность моего отношения к вам лишь еще больше выросли. Вы были в моих глазах святой. Мне хотелось встать на колени и попросить, чтобы эти маленькие ручки благословили меня. – Тут лорд Уинслей осторожно отпустил пальцы супруги, которые он все еще крепко сжимал. – Потом все изменилось. Что изменило вас, я понятия не имею, но мне всегда казалось, что произошло что-то противоестественное, ужасное, чудовищное! Мои чувства к вам никуда не делись, в этом я могу поклясться! Будь проклят тот мужчина, который повернул ваше сердце против меня! И проклятие мое имеет такую силу и настолько справедливо, что я чувствую, что когда-нибудь оно исполнится.
Лорд Уинслей замолчал и, казалось, погрузился в размышления.
– Кто в истории с Эррингтоном является большим злом, более подл и омерзителен, чем Фрэнсис Леннокс? – снова заговорил его светлость. – Разве он не пытался повлиять на супругу Эррингтона и настроить ее против мужа? Какая была главная цель этого? Но, Клара, он бессилен против чистоты и невинности Тельмы. Что же, во имя всего святого, дало ему власть над вами?
Леди Уинслей опустила голову, и кровь резко прилила к ее лицу.
– Вы сказали достаточно! – злобно пробормотала она. – Если вы решились на развод, умоляю, выполните свое намерение без каких-либо проволочек. Я больше не могу говорить с вами! Я… я устала!
– Клара, – торжественно произнес ее супруг, и в глазах его мелькнуло странное выражение, – я скорее убью вас, чем разведусь с вами!
В голосе и тоне лорда было что-то настолько искреннее, неподдельное, что сердце ее светлости от страха забилось еще быстрее.
– Убьете меня? Убьете? – пролепетала она побелевшими губами.
– Да, убью вас, – повторил его светлость, – как это сделал бы француз или итальянец – и принял бы все последствия этого. Да. Но англичанин скорее протащил бы вашу душу и вашу женскую репутацию через весь кошмар публичного скандала! Возможно, у меня странный характер, но уж каков есть, таков есть. В нашем обществе есть уж слишком много высокородных семейств, чья аморальность и распущенность очевидна для насмешливой, ухмыляющейся толпы. Но начнем с того, что я никогда бы не решился отдать ей на поругание честь матери моего сына, как кость собакам, чтобы они устроили грызню за нее. Нет. Я хочу сделать вам другое предложение…
Лорд Уинслей умолк. Клара в ожидании смотрела на него. После небольшой паузы он продолжил говорить – методично, бесстрастно, деловым тоном.
– Клара, я намерен уйти от вас! Я возьму с собой мальчика и исчезну из этой страны, дав вам полную свободу и избавив вас от всех неприятностей. Скандала по этому поводу не будет, потому что я стану держать вас в курсе по поводу своих перемещений. Если же в какой-то момент я потребуюсь вам, чтобы создать внешнее впечатление, будто все в полном порядке – или же для того, чтобы защитить вас от клеветы – можете на меня положиться: я сразу же, без какой-либо задержки, вернусь к вам. Эрнесту путешествие принесет много пользы – его образование станет одним из важных мотивов моего отъезда. Всем людям нашего круга хорошо известно, что я забочусь о будущем сына. Более того, если он будет находиться со мной и под моим надзором, ему просто не нужно будет знать о вас ничего такого, что… что говорило бы против вас. Я всегда учил его слушаться вас и в душе уважать.
Помолчав немного, лорд Уинслей снова заговорил, на этот раз несколько задумчиво:
– Когда он был совсем маленьким, он спрашивал, почему вы не любите его. Мне иногда было очень тяжело слышать от него такие слова. Но я всегда говорил ему, что вы его любите, но вам нужно совершать так много визитов и принимать и развлекать стольких друзей, что у вас просто не хватает времени на то, чтобы играть с ним. Не думаю, что он вполне понимал меня, но я старался изо всех сил!
Его светлость снова замолчал. Клара снова закрыла лицо ладонями, и лорд Уинслей услышал приглушенные рыдания.
– Я думаю, – негромко и спокойно сказал он, – что в его молодом сердце таится большое почтение к вам. Это чувство, возможно, в большей степени состоит из боязни, чем из любви, но это лучше, чем презрение. Я всегда буду учить его всей душой уважать вас. Но я полагаю, что при нынешнем положении вещей, если я освобожу вас от всех ваших обязанностей по отношению к вашему мужу и сыну, то… умоляю вас, Клара, не мучьте себя по этому поводу, в этом нет смысла. Клара…
Повинуясь внезапному порыву, леди Уинслей бросилась к ногам мужа и разразилась бурными рыданиями, которые она была не в силах сдержать.
– Убей меня, Гарри! – лепетала она, прижимаясь к нему. – Убей меня! Не говори со мной так! Не оставляй меня! О, боже! Не презирай меня так сильно! Ненавидь меня, ругай меня, бей – делай что угодно, но не оставляй меня так, словно я какая-то вещь, к которой тебе не хочется прикасаться. Я знаю, что я такая и есть, но боже мой, Гарри! – Клара еще крепче прижалась к ногам супруга. – Если ты оставишь меня, я не стану больше жить, я не смогу! Неужели у тебя нет жалости? Неужели ты бросишь меня одну, совсем одну, чтобы я умерла от твоего презрения и стыда перед собой!
И Клара низко, к самому полу склонила голову, захлебываясь слезами.
Лорд Уинслей некоторое время молча смотрел вниз, на нее.
– От стыда перед собой! – повторил он. – Моя жена…
Затем он подхватил свою супругу с пола, поднял и осторожно прижал к груди, словно она была больным или раненым ребенком, и стал смотреть, как она плачет в его объятиях, спрятав лицо и содрогаясь всем телом.
– Бедная душа! – прошептал он, обращаясь скорее к себе, чем к ней. – Бедная слабая женщина! Тише, тише, Клара! Все уже в прошлом. Ты больше не услышишь от меня ни одного упрека. Я… я не могу делать тебе больно, потому что когда-то я так любил тебя… Но сейчас, сейчас… что еще мне остается, кроме как оставить тебя? Так ты будешь счастливее. Ты станешь совершенно свободной, тебе не нужно будет даже думать обо мне – разве что как об умершем, которого давно похоронили…
Клара оторвала голову от груди лорда Уинслея и жалобно посмотрела на него.
– Значит, ты не дашь мне шанса? – всхлипнула она. – Ни одного? Как жаль, что я плохо тебя знала и понимала. Да, я была вероломной, злой, лживой – но я совсем не счастлива, Гарри. Я никогда не была счастливой с тех пор, как стала обманывать тебя! Неужели ты не дашь мне хотя бы маленькую надежду, что я могу снова завоевать твою любовь – нет, не любовь, но хотя бы жалость? О, Гарри, я потеряла все, все…
Голос леди Уинслей прервался – она больше не могла произнести ни слова.
Лорд Уинслей осторожно погладил ее по волосам.
– Сейчас ты говоришь, повинуясь порыву, Клара, – грустно, но с нежностью сказал он. – Ты не знаешь, насколько ты сильна или слаба. Бог не позволяет мне судить тебя слишком сурово! Если ты этого не хочешь, я пока не стану оставлять тебя. Я подожду. Расстанемся мы или будем вместе – пусть это решат твои поступки, твои взгляды на этот вопрос и твои слова. Ты понимаешь, Клара? Мои чувства тебе известны. На данный момент я готов предоставить тебе решать мою судьбу. – Лорд Уинслей печально улыбнулся. – Но что касается любви, Клара, то, боюсь, отогреть и оживить нашу бедную, погибшую любовь не в силах ничто. Может быть, мы сможем, взявшись за руки, постоять над ее телом и сказать, что оба сожалеем о ее гибели, – но подобное раскаяние всегда приходит слишком поздно!
Он вздохнул и осторожно отстранился.
Клара приблизила свое припухшее, залитое слезами лицо к его лицу.
– Ты не поцелуешь меня, Гарри? – дрожащим голосом спросила она.
Его светлость заглянул ей в глаза, и с его губ сорвалось восклицание, похожее на стон. По всему его телу пробежала судорога.
– Я не могу, Клара! Не могу – да простит меня бог! Пока не могу!
После этих слов лорд Уинслей склонил голову и ушел. Она какое-то время прислушивалась к затихающему эху его твердых шагов. Затем с виноватым видом подобралась к боковой двери, открыла ее и наблюдала за тем, как силуэт мужа удаляется и наконец совсем исчезает.
– Почему я никогда не любила его до этого момента? – всхлипнув, тихонько пробормотала она себе под нос. – А теперь он презирает меня настолько, что даже не хочет поцеловать. – Клара прислонилась к полуоткрытой двери в смутной надежде, что муж решит вернуться. Но вместо его шагов она вдруг услышала другие, причем с другой стороны коридора. Это отчасти застало ее врасплох. Оказалось, что это Эрнест. Он выглядел как на картинке – настоящий эталон красивого и здорового мальчика. Ребенок собрался на свою обычную для этого времени поездку верхом. При виде матери он с образцовой вежливостью приподнял свой головной убор и сказал:
– Доброе утро, мама!
Леди Уинслей посмотрела на него с совершенно новым интересом, удивляясь красоте паренька, свежести его румяного лица, ясности ярко-голубых глаз. Он же, со своей стороны, был потрясен – его мать, гордая, красивая, хладнокровная женщина по каким-то причинам недавно плакала. Эрнест понял это сразу, в первый же момент. Его молодое сердце забилось чаще, когда она своей рукой, унизанной кольцами с ярко сверкающими драгоценными камнями, взяла его за руку и притянула ближе к себе.
– Ты собираешься в парк? – мягко спросила она.
– Да, – ответил мальчик, но тут же, вспомнив уроки вежливости и послушания, добавил: – Если я не нужен вам.