Как раз в этот момент лодка вплотную подошла к борту «Эулалии», и гребцы подняли весла из воды.
– Остановитесь ненадолго, – сказал Эррингтон. – Расскажете остальное на борту.
– Ну, продолжайте, – потребовал Лоример после того, как все оказались на яхте. Джордж расположился на палубе в удобном шезлонге и, небрежно откинувшись на спинку, зажег сигару. Остальные остались стоять, опираясь на поручни вдоль борта. – Давайте же, Сэнди, – это забавно! Любовное приключение Дайсуорси – это должно быть интересно. Полагаю, он добивается благосклонности той ужасной, похожей на колоду женщины, которую мы видели у него дома и которая наверняка благочестиво внимает «слову Господа», которое доносит до прихожан наш проповедник.
– Ничего подобного, – ответил Сэнди исключительно мрачным тоном. – У старого сатира вкус получше. Этот тип утверждает, что за ним бегает молодая девушка, прямо-таки сохнет по нему. Бедное создание, должны быть, ей совсем не из кого выбирать среди мужчин! Но преподобный пока еще не принял решения, хотя признает, что вообще-то она красивая девушка и обладает всеми качествами, которые нужны мужчине. Вот только он побаивается, что она уж слишком на него нацелилась – мужчина он видный, сильный, да только у нее глаза как у ведьмы, – Макфарлейн хохотнул. – В общем, может, он ее пожалеет, а может, и нет. Короче, пребывая во хмелю, он сообщил нам, что намерен до последнего момента дразнить эту несчастную. Он, кстати, назвал нам ее имя, но оно очень странное, и я не могу его вспомнить.
– Я его помню, – тут же отозвался Дюпре. – Оно удивило меня своей красотой и необычностью. Девушку зовут Тельма Гулдмар.
Эррингтон так вскинулся и побагровел, что Лоример испугался, как бы его друг в результате вспышки гнева не натворил чего-нибудь. Но Филип усилием воли сдержался. Он вынул изо рта сигару и выдохнул целое облако дыма, после чего холодно сказал:
– Должен заметить, что мистер Дайуорси, помимо того, что он пьяница, еще и отпетый лжец. Случилось так, что Гулдмары – это те самые люди, с которыми я только что встречался. Это во всех отношениях более достойные люди, чем все те, с кем мы до сих пор сталкивались в Норвегии. Собственно, завтра мистер и мисс Гулдмар придут в гости к нам на яхту. Я пригласил их отобедать с нами. Это даст вам возможность самим судить о том, соответствует ли упомянутая молодая леди тому описанию, которое дал ей мистер Дайсуорси.
Дюпре и Макфарлейн обменялись изумленными взглядами.
– А вы уверены, – мягко осведомился Сэнди, – что это не является с вашей стороны неосторожным поступком? Помните, вы ведь сами говорили, что пока никого не собираетесь приглашать на обед. Что же это за внезапный приступ гостеприимства?
Эррингтон, продолжая невозмутимо попыхивать сигарой, ничего не ответил. Дюпре вполголоса пропел себе под нос куплет из какой-то французской шансонетки и улыбнулся. Лоример лениво бросил на его взгляд, в котором сквозило легкое любопытство.
– Облегчите душу, Пьер. Ради всего святого! – процедил он. – Ваше сознание вроде навьюченного до предела верблюда. Позвольте ему лечь, снимите с его спины мешки с багажом, один за другим, и покажите, что там внутри. Короче говоря, что произошло?
Дюпре возбужденно всплеснул руками.
– Mon cher, я боюсь разочаровать Фили-ипа! Он пригласил этих людей, и они придут – что ж! Здесь не о чем больше говорить.
– Не согласен с вами, – возразил Макфарлейн. – Я думаю, Эррингтон должен узнать, что мы услышали. Думаю, будет честно, если он узнает, что за люди будут сидеть с ним за одним столом. Видите ли, Эррингтон, вы должны как следует подумать, прежде чем приглашать к себе лиц с сомнительной репутацией.
– А кто сказал, что у них сомнительная репутация? – раздраженно поинтересовался Эррингтон. – Пьяный Дайсуорси?
– Он был не так уж пьян, когда сказал нам об этом, – упрямо настаивал на своем Макфарлейн в своей привычно грубоватой манере. – Видите ли, дело обстоит следующим образом …
– Ах, извините – вмешался Дюпре. – Наш дорогой Сэнди прекрасный оратор, но он говорит немножко медленно. Вот в чем дело, mon cher Эррингтон. У этого самого джентльмена, которого зовут Гулдмар, была очень красивая жена – таинственная и явно необычная женщина. Эту красавицу никто никогда не видел в церкви, а также в местных городках или поселках. Иногда ее встречали в горах, в долинах, на берегах рек – с ребенком на руках. Люди стали ее бояться, но потом случилось вот что. Она вдруг вообще перестала где-либо появляться. Кто-то рискнул спросить у месье Гулдмара: «Что произошло с мадам?» Его ответ был очень коротким: «Она умерла!» Что ж, вроде бы все ясно, но не совсем. Потому что, если мадам умерла, то что стало с ее телом? Его никто не видел, гроб никто не заказывал, а значит, совершенно очевидно, что женщину так и не похоронили! Что ж, допустим! И что из этого следует? Добропорядочные жители Боссекопа делают единственный возможный вывод – месье Гулдмар, про которого говорят, что он очень вспыльчив, убил мадам и избавился от ее тела. Вуаля!
И Дюпре с удовлетворенным видом помахал рукой.
Эррингтон нахмурился.
– Так вот это и есть ваша история? – спросил он, помолчав какое-то время.
– Этого достаточно, разве не так? – со смехом воскликнул Дюпре. – Но, в конце концов, какая разница? Это будет очень интересно – отобедать с у…
– Остановитесь! – рявкнул Филип с таким жаром, что легкомысленный Дюпре, пораженный, разом умолк на полуслове. – Не называйте так человека до тех пор, пока не будете точно знать, что он этого заслуживает. Если Гулдмар, как вы утверждаете, подозревается в убийстве, почему никто не арестовал его и не предъявил ему обвинение?
– Потому что, видите ли, – снова заговорил Макфарлейн, – доказательств для того, чтобы начать следствие, было недостаточно. Более того, нынешний приходской пастор заявил, что все в порядке, потому что этот Гулдмар придерживается очень странных верований и, возможно, похоронил свою жену в соответствии с какими-то диковинными обрядами. Ну, и что не так?
Тут Эррингтона внезапно осенило – он все понял, и лицо его прояснилось. Он засмеялся.
– Это вполне вероятно, – сказал он. – Мистер Гулдмар в самом деле необычный человек. Он является поклонником Одина, и даже Дайсуорси не под силу обратить его в христианскую веру.
Макфарлейн ошеломленно уставился на него – сказанное Филипом его по-настоящему поразило.
– Боже! – воскликнул он. – Вы же не хотите сказать, что существует человек, который, живя в нашем просвещенном девятнадцатом веке, настолько глубоко заблуждается, что продолжает почитать вселяющих страх богов скандинавской мифологии?
– А-ах! – зевнул Лоример. – Вы можете удивляться, сколько хотите, Сэнди, но слова Эррингтона вполне правдивы. Старый Гулдмар поклоняется Одину. Да, он живет в нашем благословенном, просвещенном девятнадцатом веке, в котором христиане развлекаются тем, что презирают и осуждают друг друга и тем самым нарушают все заветы почитаемого ими, по их словам, Христа. В нашем мире действительно живет человек, который придерживается традиций и обычаев своих предков. Странно, не правда ли? В нашy замечательную, просвещенную эпоху, когда больше половины людей недовольны своей жизнью и при этом не хотят умирать, живет себе за Северным полярным кругом пожилой мужчина, который полностью удовлетворен своим существованием. Мало того, он считает смерть блаженством, которое когда-нибудь снизойдет на него. Должен сказать, весьма комфортное мировоззрение! Я сам испытываю серьезное желание тоже стать почитателем Одина.
Сэнди все еще никак не мог оправиться от изумления.
– Значит, вы не верите, что он расправился со своей женой? – медленно осведомился он.
– Ни на йоту! – решительно ответил Лоример. – И вы тоже не поверите, когда завтра его увидите. Он гораздо лучше знает литературу, чем вы, мой друг, клянусь, судя по книгам, которые он держит у себя дома. А когда он упомянул о своей жене – это произошло всего однажды, – по его лицу сразу стало видно, что он никогда не причинял ей никакого вреда. Кроме того, его дочь…
– А! Я и забыл, – снова вмешался в разговор Дюпре. – Тельма, дочь, как раз и была тем ребенком, которого носила на руках таинственно пропавшая женщина. После ее исчезновения случилась еще одна загадочная вещь. Ребенок тоже пропал, и месье Гулдмар стал жить один. При этом все уважаемые люди общения с ним тщательно избегали. А потом вдруг дитя снова появилось. Ребенок уже вырос и почти превратился в девушку – говорят, просто невероятно красивую. Она живет вместе с отцом. И она тоже, как и ее странная мать, никогда не появляется ни в церкви, ни в городке – то есть фактически ни в одном из тех мест, где бывает много людей. Кажется, три года назад она снова пропала, но затем через десять месяцев опять появилась и стала еще красивее, чем прежде. С тех пор с ней ничего такого не происходило, но она продолжает неизменно сторониться других людей – и кажется, что в любой момент может снова куда-то запропаститься. Все это странно. Не правда ли, Эррингтон? Неудивительно, что у нее весьма странная репутация.
– Я вас умоляю, – процедил Филип ледяным тоном. – Репутация женщины сегодня – это ничто. Ну, давайте дальше – откровенно, раз уж начали!
Тем не менее лицо Эррингтона побледнело, в глазах появился опасный блеск. Совершенно непроизвольно он то и дело трогал пальцами подаренную ему Тельмой розу, которой он украсил свою петлицу.
– Mon dieu![9] – с изумлением выкрикнул Дюпре. – Перестаньте так на меня смотреть! Похоже, мои слова вам не по вкусу, если они вызвали у вас гнев! Однако не я придумал эту историю! Я ведь не знаю мадемуазель Гулдмар. Но, поскольку ее красоту считают сверхчеловеческой, люди говорят, что тот, кто подбирает ей духи, ее парикмахер и тот, кто ухаживает за кожей ее лица – это сам дьявол. Короче говоря, ее считают самой настоящей ведьмой, опасной для жизни и здоровья других.
Эррингтон громко рассмеялся – последние слова Дюпре явно вызвали у него облегчение.