– Ну нет, произошло! – сказала девушка, в голосе которой прозвучало извечное женское беспокойство. – Бедный Дюпре! Мне так жаль! У него сильное повреждение? Он страдает от боли?
– Пьер? Нет, нет, нисколько! Он по-прежнему очень весел. Мы его очень красиво, можно сказать, художественно перебинтовали, так что он выглядит весьма импозантно, уверяю вас. Да, его внешность немного пострадала, но лишь временно, так что все в порядке. Фил подумал, что вы можете разволноваться, когда увидите, что по возвращении один из нас оказался раненым. Вот поэтому я и отправился сюда раньше остальных, чтобы предупредить вас, рассказав обо всем, что произошло.
– Но что могло случиться с Сигурдом? – спросила девушка, поднеся руку к лицу, чтобы вытереть остатки слез, повисшие на ее длинных ресницах. – И где он сейчас?
– Ну, этого я вам сказать не могу, – ответил Лоример. – Он сегодня ведет себя совершенно непонятно. Как только Сигурд увидел на щеке у Дюпре кровь, он издал такой вопль, словно в него угодила пуля, бросился бежать во все лопатки и исчез в лесу. Мы звали его, выкрикивали его имя, пока не охрипли – все бесполезно! Он не вернулся. Думаю, он сам найдет дорогу домой.
– О да, – мрачно сказала Тельма. – Но когда он вернется, я как следует его отругаю! Мне не хочется, чтобы он вел себя как дикарь и проявлял жестокость. Я ему объясню, насколько неправ он был, и он меня поймет.
– О, не разбивайте сердце бедному парню! – непринужденно сказал Лоример. – Ваш отец уже и так его отругал на все корки. Он ведь не вполне нормален, а значит, не может не вести себя странно время от времени. А чем вы занимались во время нашего отсутствия? – Джордж внимательно вгляделся в лицо девушки. – Когда я вошел, вы плакали, разве не так?
Тельма не отвела взгляд.
– Да! – ответила она с печалью в голосе. – Сдержаться было невозможно! Я почувствовала душевную боль, и слезы сами полились из глаз. Просто я поняла, что все не так и что в этом моя вина…
– Ваша вина! – воскликнул изумленный Лоример. – Моя дорогая мисс Гулдмар, что вы имеете в виду? В чем ваша вина?
– Во всем! – грустно ответила Тельма и глубоко вздохнула. – Я очень глупая. И я уверена, что часто делаю неправильные вещи без всякого умысла. Здесь был мистер Дайсуорси…
Тут Тельма вдруг умолкла и покраснела.
Лоример беззаботно рассмеялся.
– Дайсуорси! – воскликнул он. – Вот тайна и раскрыта! На вас просто нагнал скуку «добродетельнейший из пасторов», как его называет Пьер. Вы ведь знаете, что такое скука, мисс Гулдмар, не правда ли?
Тельма едва заметно улыбнулась и кивнула.
– Помнится, когда вы впервые посетили «Эулалию», вы, кажется, не понимали значения этого слова. Теперь вы его понимаете, не правда ли? Ах! – Джордж покачал головой. – Если бы вы вращались в лондонском обществе, вы бы быстро оценили, насколько удобным является это слово, и оно слетало бы с ваших губ очень часто, уверяю вас!
– Но я никогда даже не побываю в Лондоне, – сказала девушка тоном человека, смирившегося с такой перспективой. – Вы очень скоро уедете, а я … Я буду чувствовать себя одиноко …
Тельма, досадуя на саму себя, закусила губу, в ее голубых глазах помимо воли снова выступили слезы. Лоример отвернулся и пододвинул к открытому окну стул.
– Подойдите сюда и сядьте, пожалуйста, – попросил он. – Надо, чтобы мы увидели остальных, когда они будут спускаться с холма. Ничто так не развеивает тоску, как свежий воздух.
После того как Тельма повиновалась, Джордж поинтересовался:
– А что именно сказал вам Дайсуорси?
– Он мне сказал, что я большая грешница и что все люди, живущие в нашей округе, очень плохо обо мне думают. Но это не самое худшее. – По телу Тельмы пробежала легкая дрожь. – Он сказал еще кое-что, и это заставило меня рассердиться, очень сильно рассердиться! – Тут девушка подняла на Джона виноватые глаза. – Мистер Лоример, я думаю, что никогда прежде не чувствовала такого ужасного, необузданного гнева!
– Боже милостивый! – воскликнул Лоример с широкой улыбкой. – Вы меня тревожите, мисс Гулдмар! Я и понятия не имел, что вы, оказывается, можете быть «ужасной и необузданной»! Пожалуй, теперь я стану вас опасаться – нет, правда!
– Опять смеетесь! – укоризненно произнесла девушка. – Вы ни секунды не можете побыть серьезным!
– Хорошо, побуду! Посмотрите на меня. – Джон скорчил торжественную мину и с достоинством выпрямился. – Я весь внимание. Считайте, что я ваш духовник. Мисс Гулдмар, объясните мне причину вашего «ужасного и необузданного» гнева.
Девушка смущенно взглянула на него из-под пушистых ресниц.
– Все намного ужаснее, чем вы думаете, – тихо сказала она. – Мистер Дайсуорси предложил мне выйти за него замуж.
В глазах Лоримера, выжидательно смотревшего на девушку, вспыхнуло возмущение. Сказанное выходило за все возможные пределы и шуткой быть никак не могло.
– Вот ведь наглый осел! – процедил Лоример, и руки его непроизвольно сжались в кулаки. – Он заслуживает хорошей взбучки! И вы, мисс Гулдмар, – поинтересовался молодой человек, вопросительно глядя на девушку, – очень сильно на него рассердились?
– О да! Но когда я сказала ему, что он трус, и потребовала, чтобы он ушел, он сказал кое-какие очень неприятные вещи… – Девушка замолчала, и щеки ее снова залил румянец. Затем она, поддаваясь внутреннему порыву, положила свою ладошку на руку Лоримера и голосом умоляющего ребенка продолжила: – Вы очень добры и хорошо ко мне относитесь. К тому же вы человек умный и очень много знаете, намного больше, чем я! Вы должны мне помочь. Скажите, вы ведь мне поможете, правда? Уж не знаю, хорошо ли это, но вы все мне нравитесь – мне кажется, что мы знакомы уже очень давно. И все то время, пока вы и ваши друзья находитесь здесь, я была очень счастлива. Но вы должны научить меня вести себя так, как это делают девушки в Лондоне – потому что мне мучительно сознавать, что сэр Филип будет думать, что я какая-то нехорошая!
– Нехорошая! – повторил Лоример и испустил шумный вздох. – Боже милостивый! Если бы вы знали, что думает о вас Фил, мисс Гулдмар…
– Я не хочу этого знать, – резко перебила собеседника Тельма. – Думаю, вы должны меня понять. Я не умею скрывать свои мысли, и… и… ведь у вас тоже бывает так, что вы радуетесь, когда говорите с сэром Филипом, правда ведь? Я уверена! Но, когда речь идет обо мне… мне кажется, что с моей стороны это не очень умно – показывать, насколько я рада общению с ним. Мне все равно, что говорят другие люди – но я бы не хотела, чтобы он думал обо мне плохо. Нет, ни за что на свете!
Лоример нежно, с безграничным уважением взял руку девушки в свою. Ее наивные слова, хотя она сама этого и не осознавала, открыли Джорджу тайну ее сердца. И хотя в его сердце от этих слов возникли щемящая боль и отчаяние, в душе Лоримера они вызвали и благоговейный трепет. Такое, наверное, ощущает человек, когда его глазам внезапно открывается белоснежная часовня или иное святое место, символ непогрешимости и чистоты, объект поклонения.
– Моя дорогая мисс Гулдмар, – честно сказал он, – я от всей души заверяю вас, что у вас нет ни малейшего повода для беспокойства! Вы не должны верить словам Дайсуорси – любой, у кого есть хоть капля разума, должен понимать, что он лжец и лицемер! Что же касается вас, то вы никогда не делали ничего плохого – даже не выдумывайте подобную чушь! Жаль, что на свете мало таких женщин, как вы!
– О, это очень любезно с вашей стороны, – с легким смехом ответила девушка, все еще не отнимая у Лоримера руку. – Но я не думаю, что все придерживаются такого же хорошего мнения обо мне.
Тут оба вздрогнули и, разомкнув руки, слегка отпрянули друг от друга, потому что в комнате стало чуть темнее из-за чьей-то тени – перед Тельмой и Лоримером возник сэр Филип.
– Прошу меня извинить, – сказал он напряженным голосом, вежливо приподнимая шляпу. – Мне следовало постучать в дверь… Я…
– Почему? – спросила Тельма, удивленно подняв брови.
– Да – почему? – повторил вслед за ней, словно эхо, Джон, честно и открыто, без всякого смущения глядя на друга.
– Боюсь, что я прервал приятную беседу, – сказал с явным раздражением Эррингтон и издал негромкий фальшивый смешок, в котором чувствовалось смущение.
– Если беседа была приятной, почему бы вам не сделать ее еще приятнее? – спросила Тельма с милым смущением, хотя сердце ее бешено колотилось – ее сильно беспокоила возникшая ситуация. Почему сэр Филип говорит так холодно и отчужденно? Он устремил на нее взгляд, и его уже давно сдерживаемая страсть внезапно вылилась в непреодолимый приступ нежности, скрывать которую он был не в силах. Тельма внезапно быстро опустила голову и отвернулась, чтобы избежать его ищущих, полных чувства глаз. Лоример, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону, смотрел на обоих с веселым любопытством.
– Скажите, Фил, – с ленцой произнес он наконец, – как вам удалось добраться сюда так быстро? К тому же вы проскользнули через сад бесшумно, словно призрак – я не слышал ваших шагов.
– Это и видно! – попытался съязвить Эррингтон, но наткнулся на взгляд друга, и весь его сарказм разом улетучился. Последовала короткая, но довольно неловкая пауза, после которой сэр Филип добавил более мягким тоном: – Дюпре не может идти быстро – его рана все еще кровоточит, и время от времени он испытывает приступы головокружения. Похоже, мы забинтовали его недостаточно хорошо. Поэтому я пошел быстрее, чтобы предупредить Бритту и узнать, не может ли она подготовить все необходимое для оказания помощи Пьеру.
– Вам незачем просить об этом Бритту, – негромко, но веско сказала Тельма. – Я сама сделаю все необходимое, чтобы помочь мистеру Дюпре. Я хорошо знаю, как лечить такие раны, как у него, и думаю, справлюсь с этим не хуже Бритты. – Услышав приближающиеся шаги нескольких человек, девушка выглянула в окно. – Вот они! Ах, бедный месье Пьер! Он в самом деле выглядит очень бледным! Пойду их встречу.
Тельма выбежала из комнаты, оставив Филипа и Джорджа наедине. Эррингтон бросился в большое кресло Олафа Гулдмара и, устроившись в нем, испустил глубокий вздох.