В этот момент сквозь шум волн и рев ветра до Эррингтона из кают-компании донесся голос Тельмы. Девушка исполняла французскую песенку, и слух Филипа ясно уловил слова припева: «Ах, как сладок нежный поцелуй!»
Эррингтон, внезапно прервавший свою тираду, повернулся к закрытой и запертой на ключ двери, ведущей в одно из палубных помещений, которое представляло собой одновременно каюту и курительную комнату. Филип считал его своим личным убежищем. Сейчас он отпер его и сказал:
– Не изволите ли войти сюда, сэр? Здесь не слишком просторно, но, думаю, это вполне подходящее место для беседы – особенно для сугубо конфиденциальной.
Гулдмар вошел в каюту, но садиться не стал. Эррингтон закрыл дверь, чтобы капли дождя и брызги морской пены не попадали внутрь, и тоже остался стоять. После недолгой паузы, во время которой фермер, казалось, боролся с какими-то внутренними сомнениями, старик решительно сказал:
– Сэр Филип, вы человек молодой, а я – пожилой. Мне бы очень не хотелось обижать вас, потому что вы мне нравитесь – да, сэр! – Тут Гулдмар выждал еще немного, а затем, глядя Эррингтону прямо в лицо, продолжил говорить со всей искренностью: – Вы мне нравитесь настолько, что я уважаю вас – такое я могу сказать лишь о немногих людях из тех, с кем я был знаком! Видите ли, у меня на сердце лежит камень, груз, который необходимо снять с меня. Вы и моя дочь уже довольно давно проводите много времени вместе. Я был бы просто старым дураком, если бы не предвидел, как общение с вами может на нее подействовать. В общем, мне стало казаться – возможно, я ошибаюсь, но меня заставили задуматься об этом слова несчастного Сигурда, сказанные сегодня утром, когда он стал просить у меня прощения за свое вчерашнее плохое поведение… может быть, его слова ввели меня в заблуждение, но… О, боги! Я не в состоянии облечь свою мысль в подходящие случаю слова! Я…
– Вы думаете, что я люблю вашу дочь? – спокойно спросил сэр Филип. – Вы не ошибаетесь, сэр! Я люблю ее всем сердцем, всей душой! И хочу, чтобы вы позволили мне взять ее в жены.
Лицо старого фермера сильно изменилось. Он внезапно смертельно побледнел и вытянул руку, словно в поисках опоры. Эррингтон взял его ладонь в свою и крепко пожал.
– Вы ведь, конечно же, не удивлены, сэр? – с надеждой в голосе поинтересовался он. – Как я могу не любить ее? Она самая прекрасная, самая лучшая девушка из всех, кого мне когда-либо доводилось встречать! Поверьте мне – я сделаю ее счастливой!
– А вы, молодой человек, не думали о том, – медленно проговорил Гулдмар, – что можете сделать меня одиноким и несчастным? Точнее, вам это хотя бы приходило в голову?
В голосе старика звучала неподдельная, бесконечная грусть, и Эррингтон, тронутый реакцией Гулдмара, на какое-то время замолчал. Ему нечего было ответить на упрек собеседника. Гулдмар сел и, согнув руку, оперся лбом на ладонь.
– Дайте мне немного подумать, – сказал он. – Я немножко сбит с толку. Просто я не был готов к…
Старый фермер умолк и погрузился в горестные размышления. Мало-помалу он пришел в себя, поднял голову и, встретив обеспокоенный взгляд Эррингтона, коротко рассмеялся.
– Не обращайте на меня внимания, мой мальчик! – сказал он уже спокойнее. – Да, это удар. Я как-то не думал, что все зайдет так далеко. Скажу вам чистую правду, и, надеюсь, вы меня простите, если я невольно задену ваши чувства. Видите ли, я знаю, что такое молодая горячая кровь. Все это одинаково во всем мире. Мужчина видит симпатичное девичье личико, проскакивает искра – и вот уже возникла страсть, которая выходит из-под контроля. Так случилось и со мной, когда я был так же молод, как вы – правда, я все же надеюсь, что ни одна женщина не пожалела о том, что у меня с ней были близкие отношения, и что это никому никак не повредило. Но Тельма отличается от большинства женщин. Она немного странная. Более того, у нее горячее и памятливое сердце. Если она узнает, что такое любовь, она навсегда усвоит и запомнит этот урок. Я, грешным делом, подумал, что вы, как и большинство молодых людей вашего типа, возможно, просто играете с ней, вовсе не собираясь причинить ей какое-либо зло, – играете с ее чувствами…
– Я понимаю, сэр, – сказал Филип немного холодно, не пытаясь, впрочем, показать, что слова Гулдмара его как-то обидели. – То есть, если говорить без обиняков, несмотря на то, что вы ко мне хорошо относитесь, вы все же считали меня легкомысленным богатым бездельником.
На этот раз старик вполне искренне, от всей души расхохотался.
– Ну и ну! – воскликнул он. – Вы, похоже, из тех, кого в вашей стране называют ершистыми парнями! Что ж, ничего страшного – мне это нравится. Что поделать, мой мальчик, современные мужчины считают вполне нормальным пофлиртовать иногда с миловидной женщиной…
– Простите! – перебил Гулдмара Филип. – Я должен выступить в защиту представителей моего пола. Мы можем время от времени пофлиртовать с женщинами, которые показывают нам, что им это нравится, – но никогда не делаем этого с теми, кто, как ваша дочь, заслуживает уважения и даже благоговения со стороны всех мужчин без исключения.
Гулдмар встал и с горячностью схватил руку Филипа.
– Клянусь всеми богами, я верю, что вы настоящий джентльмен! – сказал он. – Я прошу у вас прощения, если своими мыслями и рассуждениям обидел вас. Но теперь мы должны все как следует обсудить. – Лицо Гулдмара стало очень серьезным. – Я не собираюсь говорить о том, что вы как-то слишком быстро полюбили мое дитя, потому что знаю по собственному опыту, что любовь может возникать в одно мгновение, словно внезапно вспыхнувшее пламя. Да, я хорошо это знаю!
Голос старика слегка задрожал, и он на какое-то время умолк, но вскоре успокоился и продолжил:
– Однако я все же думаю, мой мальчик, что вы немного торопитесь. Например, вы задумывались о том, что скажут ваши друзья и родственники в Англии, если вы женитесь на дочери фермера, которая, хотя в жилах ее и течет королевская кровь, согласно законам того мира, в котором мы живем, намного ниже вас по своему социальному положению? Вы об этом когда-нибудь думали?
Филип гордо улыбнулся.
– Конечно же, сэр, я нисколько не задумывался о таких мелочах, как мнение общества – если вы имеете в виду это. У меня нет ни родственников, которые могут быть довольны или недовольны таким моим решением, ни настоящих друзей, кроме Лоримера. Да, несомненно, у меня много знакомых и приятелей. Но большинство из них люди невероятно скучные и неинтересные, и мне совершенно все равно, одобрят они мой поступок или не одобрят.
– Ну и дела! – Было видно, что Гулдмар явно не в восторге от слов Эррингтона. – Хорош же я буду, если в один прекрасный день отдам мою дочь замуж за человека, который может – заметьте, я сказал может, – с годами пожалеть, что он на ней женился.
– Пожалеть?! – громко выкрикнул Филип, но тут же, взяв себя в руки, продолжил гораздо более спокойным и мягким тоном. – Мой дорогой друг, мне кажется, вы меня не понимаете. Вы говорите так, будто Тельма не вполне достойна меня. Боже правый! Да ведь это я совершенно недостоин ее! За что ни возьмись, я ее не стою, уверяю вас – и я говорю об этом совершенно откровенно. Я вел бесполезную жизнь и был довольно-таки эгоистичным человеком. Я главным образом искал развлечений и этому посвящал все свои усилия. У меня были пороки, и они есть до сих пор. Рядом с невинной душой Тельмы моя кажется душой злодея! Но скажу честно – я понятия не имел, что такое любовь, пока не увидел Тельму. И вот теперь я готов с радостью отдать свою жизнь, чтобы избавить ее не только от горестей и печалей, но даже от самых незначительных неприятностей.
– Я верю вам – я вам полностью верю, – сказал Гулдмар. – Я вижу, что вы любите мое дитя. Боги запрещают мне становиться на пути ее счастья! Я старею, и меня всегда беспокоила мысль о том, что будет с моей дорогой девочкой, когда меня не станет. Ведь она такая красавица, а среди людей много волков, которые захотят сожрать такую козочку. И все же, мой дорогой друг, вы должны все как следует обдумать. Вам известно, что обо мне говорят в Боссекопе?
Эррингтон улыбнулся и утвердительно кивнул.
– Правда? – с некоторым удивлением воскликнул Гулдмар. – Значит, вы знаете, что там утверждают, будто я убил жену – мою жену! Да я обожал ее всей душой, надышаться на нее не мог! Она была настоящим солнцем моей жизни! Позвольте мне рассказать вам о ней, сэр Филип, – это простая история. Она была дочерью моего лучшего друга и на много лет моложе меня. Этот мой друг, Эрик Эрландсен, был капитаном большого норвежского барка, постоянно курсировавшего между нашими дикими водами и побережьем Франции. Он полюбил одну женщину, голубоглазую красавицу из Согне-фьорда, и женился на ней. Ему пришлось тайком увезти ее от родителей, которые не давали согласия на свадьбу. Она была очень застенчива, хотя внешне выглядела как королева. Опасаясь гнева родителей, она никогда больше не ступала на землю Норвегии. Женщина полюбила Францию, и Эрик часто оставлял ее там в каком-то тайном месте, когда ему предстоял длинный рейс, а погода была штормовая. Там, во Франции, эта женщина приняла католическую веру и, по словам Эрика, научилась говорить по-французски так, словно это ее родной язык. В то время, когда она ждала ребенка, Эрик отвез ее подальше в глубь страны, в Арль. Вышло так, что из-за срочных дел ему пришлось оставить ее там на несколько дней одну. А когда он вернулся, оказалось, что она умерла! Ее уже приготовили к похоронам, и она лежала в гробу, а вокруг стояли свечи. Он упал ничком на ее тело и потерял сознание. В течение нескольких часов люди не решались сказать ему, что он стал отцом ребенка – девочки с огромными голубыми глазами и белоснежной кожей, как у ее матери. Поначалу он лишь едва взглянул на нее, но затем, немного придя в себя, взял девочку на руки и отнес в местный женский монастырь. Там он дал монашкам денег и уговорил их оставить ребенка у себя и воспитать его, но обязательно дать ей имя Тельма. Затем бедолага Эрландсен вернулся домой, пришел ко мне и сказал: «Олаф, я чувствую, что скоро отправлюсь в свое последнее плавание. Обещай мне, что присмотришь за моей дочерью. И, пожалуйста, если сможешь, оберегай ее от злых превратностей судьбы! Потому что для