Тельма наслаждалась этой красотой, стоя на крыльце дома. Через какое-то время к ней присоединился отец. У ног девушки пристроился, сидя на корточках, Сигурд, который некоторое время назад выбрался из укрытия, где он до этого прятался. Все трое молчали, глядя в небеса и впитывая в себя открывавшееся их взорам чудо природы. Наконец Гулдмар, обращаясь к дочери, тихонько сказал:
– Ты счастлива, моя птичка?
Девушка улыбнулась. Ее лицо, выражавшее восторг, в этот момент было непередаваемо прекрасно.
– Очень счастлива, отец!
Услышав ее чудный голос, Сигурд поднял лицо кверху. Его большие голубые глаза были полны слез. Он сжал руку Тельмы своими худыми пальцами.
– Госпожа! Как вы думаете, я скоро умру? – внезапно спросил он.
Девушка с сочувствием посмотрела на него, удивленная грустью, которая явственно прозвучала в его голосе.
– Ты умрешь, Сигурд, – мягко произнес Гулдмар, – когда это будет угодно богам – ни секундой раньше или позже. Ты ведь хочешь увидеть Вальхаллу?
Сигурд кивнул с мечтательным видом.
– Там меня поймут! – пробормотал он. – И я стану высоким, сильным и храбрым! Госпожа, если вы встретите меня в Вальхалле, вы меня полюбите!
Девушка погладила карлика по спутанным волосам.
– Я и теперь тебя люблю, Сигурд, – с нежностью сказала она. – Но, возможно, на небесах мы все будем любить друг друга больше, чем на земле.
– Да, да! – воскликнул Сигурд, ласково похлопывая Тельму по руке. – Когда мы все умрем, умрем! Кода наши тела распадутся и превратятся в цветы, птиц и бабочек, а наши души станут языками красного и белого пламени – да! Тогда мы все будем любить друг друга и говорить обо всяких странных, странных вещах! – Сигурд умолк, а потом вдруг дико расхохотался. Затем он снова затих, а еще через какое-то время произнес прежним, бесцветным голосом с оттенком грусти: – Госпожа, вы убиваете бедного Сигурда.
Лицо Тельмы прибрело озабоченное выражение.
– Я чем-то огорчила тебя, дорогой? – участливо спросила она. – Скажи мне, что тебя беспокоит?
Сигурд посмотрел Тельме в глаза взглядом безмолвного отчаяния и покачал головой.
– Я не могу вам сказать, – пробормотал он. – Все мои мысли улетучились у меня из головы и пропали где-то в холодном море. Мое сердце вчера похоронили, и я видел, как его положили в гроб и придавили сверху крышкой. Кое-что от меня еще осталось – что-то, что танцует передо мной, словно языки пламени. Но и это не останется со мной, это меня не слушается. Я его зову, но оно не идет ко мне. А я устал, госпожа, очень, очень устал!
Голос Сигурда прервался, и из его груди вырвалось рыдание. Он спрятал лицо в складках пышной юбки платья Тельмы. Гулдмар посмотрел на бедного карлика с состраданием.
– Похоже, разум все больше и больше изменяет ему! – тихо сказал он дочери. – Его рассудок – вроде радуги, разорванной штормом. Такая радуга вскоре полностью исчезает. Будь с ним терпеливой, дитя, – все это не может долго продолжаться!
– Да, не может! – крикнул Сигурд, вскинув голову. – Это правда – я долго не протяну! Госпожа, вы пойдете завтра со мной собирать цветы? Когда-то вы любили гулять по полям с вашим бедным Сигурдом. Но вы про это забыли. А я без вас не могу отыскать ни одного цветка! Без вас они мне не показываются! Так вы пойдете?
Девушка улыбнулась, радуясь тому, что карлик немного приободрился.
– Да, Сигурд, – ответила она. – Пойду. Мы отправимся в поля пораньше с утра и соберем все цветы, которые только найдем. Это сделает тебя счастливым?
– Да! – сказал Сигурд, целуя подол юбки Тельмы. – Это сделает меня счастливым – в последний раз.
Затем карлик поднялся с сосредоточенным видом, словно кто-то позвал его откуда-то издалека, и с мрачным, озабоченным видом двинулся прочь, шагая на цыпочках. Он словно бы боялся заглушить звуки какой-то музыки, не слышной другим. Гулдмар, наблюдая за тем, как он уходит все дальше и наконец исчезает вдали, тяжело вздохнул.
– Мы и все, у кого ясный рассудок, должны быть благодарны богам за это! – с глубоким убеждением произнес старый фермер. Затем, повернувшись к дочери, он пожелал ей доброй ночи и положил свои широкие ладони на ее золотистые волосы в знак молчаливого, но искреннего и горячего благословения.
– Дитя мое, – сказал он чуть погодя едва заметно дрожащим голосом, – обретя радость и счастье, которые ожидают тебя, никогда не забывай о том, что твой старый отец любит тебя!
Затем – видимо, опасаясь, что, если продолжит говорить, то не выдержит и прослезится, – Олаф Гулдмар отправился в дом, чтобы попытаться уснуть. Тельма последовала его примеру. Вскоре старый фермерский дом погрузился в тишину и покой. Тишина стояла и вокруг. Ночь полностью вступила в свои права – еще одна странная ночь, поскольку в небе, казалось бы, вопреки всем законам мироздания, вовсю сияло солнце. Не спал только Сигурд. Он лежал у корней самой высокой в роще сосны и пристально смотрел сквозь темный частокол веток в сияющее светом небо. Время от времени он улыбался, словно в мозгу его проплывали какие-то приятные ему видения. Иногда карлик принимался пощипывать длинный шелковистый мох, на котором он устроился, словно на постели, а порой начинал тихонько напевать какую-то мелодию. Одному богу известно, какие мысли, фантазии и желания, словно сонм привидений, теснились у него в голове. И один лишь Господь мог в будущем, уже в потустороннем мире, избавить карлика от мучившей его скорби и заглянуть во все закоулки его души.
Утром он проснулся вскоре после шести часов. Предприняв безуспешную попытку привести в порядок свои растрепавшиеся и спутанные космы, он отправился к дому Гулдмаров, расположился под окном Тельмы и принялся молча ждать. Ожидание оказалось недолгим – всего через десять или пятнадцать минут щелкнул откидываемый шпингалет, окно широко распахнулось, и в нем появилось свежее, словно бутон розы, обрамленное каскадом золотистых волос лицо девушки. Глядя сверху на Сигурда, Тельма улыбнулась ему.
– Я иду, Сигурд! – негромко и радостно крикнула она. – Какое чудесное утро! Подожди меня! Я скоро.
И Тельма отошла от окна, оставив его открытым. Сигурд слышал, как она что-то негромко напевает, расхаживая по комнате. Ему казалось, что от ее голоса у него все переворачивается в душе. Однако внезапно Тельма умолкла, и наступила тишина. Сигурд понял, вернее, догадался, в чем дело – девушка, скорее всего, молилась. Бедный одинокий карлик набожным жестом сложил вместе ладони своих тонких рук и воздел умоляющий взгляд к золотисто-голубым небесам. Его представления о Боге были весьма неопределенными. Мечты о жизни в раю смешивались в его бедной голове с некими смутными мыслями о волшебном царстве Вальхаллы. Но почему-то Сигурду казалось, что молитвы Тельмы должны слушать ангелы.
Наконец девушка выпорхнула из дома, сияющая, словно само чудное раннее утро. Свои роскошные волосы она забросила за плечи, и теперь они лежали колышущейся волнистой копной у нее на спине, стянутые на затылке голубой лентой. В руках у Тельмы была большая и вместительная, но изящной формы корзина, сплетенная из ивовых прутьев.
– Ну, Сигурд, – радостно сказала она, – я готова! Куда мы пойдем?
Счастливый, улыбающийся карлик подошел и встал рядом с ней.
– Вон туда, – сказал он, указывая рукой в направлении Боссекопа. – Там под деревьями течет ручей, который весело журчит и хохочет, развлекает сам себя – вы знаете об этом, госпожа? И еще там есть поле, на котором растут маки. А на берегах ручья анютины глазки – их-то мы можем собирать сколько угодно, слишком много их не бывает! Ну что, пойдемте туда?
– Куда скажешь, дорогой, – ласково ответила Тельма, глядя с высоты своего роста на обиженное природой несчастное существо, стоящее рядом с ней и беспомощно держащееся за ее платье, словно ребенок, нуждающийся в провожатом. – Сегодня везде хорошо.
Тельма и Сигурд вышли за пределы участка, принадлежащего Гулдмару, а затем и земель, примыкающих к нему. На одном из полей старого фермера трудились несколько человек. Когда Тельма и ее странный спутник проходили мимо, работники подняли головы и посмотрели на них – отчасти с благоговением, отчасти со страхом.
– Хороша девка! – сказал один из мужчин, опираясь на ручку лопаты и глядя вслед высокой, грациозной дочери своего работодателя.
– Может быть, может быть! – злобно протянул другой. – Да только эта хорошая девка – ловушка дьявола! Ты помнишь, что нам сказала Ловиса Элсланд?
– Ну да, ну да, – ответил первый работник. – Ловиса знает, что говорит – она самая умная женщина в этих местах. Что правда, то правда. Эта девка точно ведьма!
Мужчины в мрачном молчании возобновили работу. Каждый из них предпочел бы не работать на землях Олафа Гулдмара, но плата, которую он предлагал, была выше той, которую получали батраки, а времена в Норвегии стояли тяжелые. С другой стороны, суеверный страх перед Гулдмаром вполне мог бы привести к тому, что его поля остались бы невспаханными, а урожай несобранным. Однако в той ситуации, которая сложилась, никто не мог отрицать, что платил он хорошо и в расчетах со своими работниками был справедлив.
Тельма и Сигурд молча шли через полосу благоухающих лугов – единственную плодородную часть в целом довольно скудных местных земель. Прямо у них под ногами росло множество цветов, но они не останавливались, чтобы попытаться набрать какое-то количество, – Сигурд горел желанием показать Тельме ручей, неподалеку от которого в изобилии росли ярко-красные маки. Вскоре цель их путешествия была достигнута – они увидели серебристую ленту ручья, извивавшегося среди ярко-зеленой густой травы и зарослей папоротника. Иногда поперек русла попадался гладкий камень или обломок скалы с острыми, зазубренными краями, и воды ручья сначала забирались на него, а затем с легким плеском устремлялись вниз, создавая некое подобие крохотного водопада. Но в целом русло ручья было ровным, и вода текла спокойно, издавая негромкое довольное журчание. В этом месте в самом деле росли ярко-красные маки, чьи красивые головки смотрели в самых разных направлениях – в небо, словно наслаждаясь солнечным светом, в землю, словно погруженные в раздумья, или же вбок, как будто в приступе смущения.