от одного края дороги к другому, из-за чего создавалось впечатление, что он вот-вот перевернется. Дюпре показалось, что в экипаже находится всего один человек, который пребывает в сильном волнении, потому что почем зря нахлестывает маленького коренастого пони и, помимо этого, поощряет животное двигаться быстрее с помощью криков и обильной жестикуляции. Вскоре француз узнал небольшую, но пышущую здоровьем фигурку – это была Бритта! Ее каштановые, с рыжеватым оттенком волосы развевались по ветру. Она в самом деле правила экипажем в одиночку – как-никак она была бесстрашной норвежской девушкой, которую не могли испугать ни скачки и толчки экипажа по неровной дороге, ни крутые повороты. Она подъезжала все ближе и ближе, и Дюпре громко и приветливо окликнул ее. Узнав француза, Бритта тоже поприветствовала его и пустила пони еще более быстрым аллюром. Вскоре она поравнялась с молодым человеком и, не отвечая на его удивленные вопросы, разрыдалась.
– Садитесь, садитесь! – с трудом проговорила она, задыхаясь. – Нам надо как можно скорее попасть в Боссекоп! Быстрей, быстрей! О, моя бедная фрекен! Вот старый злодей! Ну ничего, я еще доберусь до него!
– Но, моя милая девочка! – стал увещевать девушку Дюпре, забираясь в экипаж. – В чем дело? Я очень удивлен и ничего не понимаю! Как так получилось, что вы убежали из дома вместе с мадемуазель?
Бритта, ничего не отвечая, дождалась, когда он наконец усядется, и с удвоенной силой принялась нахлестывать пони. Экипаж снова рванулся вперед с головокружительной скоростью, так что у француза возникли опасения, что от толчков он может снова оказаться на дороге.
– Тут целый злокозненный заговор! – воскликнула наконец Бритта, тяжело дыша от волнения, – да-да, самый настоящий злокозненный заговор! Сегодня днем к нам пришла служанка мистера Дайсуорси и принесла записку от сэра Филипа. В ней говорилось, что с ним произошел несчастный случай и что его отвезли в Боссекоп, но он хотел бы, чтобы фрекен немедленно приехала к нему. Конечно же, бедняжка поверила в это. Она стала такая бледная, такая бледная! Она тут же села в лодку и отправилась в дорогу – совершенно одна! О, моя дорогая, моя дорогая!
Запыхавшаяся Бритта принялась хватать ртом воздух, чтобы хоть немного отдышаться. Дюпре сочувственно обвил рукой ее талию, чего маленькая служанка, похоже, даже не заметила. Она снова принялась рассказывать:
– В общем, я вышла в сад и стала ждать возвращения фрекен, которая отсутствовала еще не так много времени. Тут мимо дома прошла одна пожилая женщина, подруга моей бабки. Она позвала меня: «Эй, Бритта! Ты знаешь, что твою госпожу схватили в Тальвиге и собираются сжечь как ведьму еще до того, как улягутся спать?» «Но она только что отправилась на лодке в Боссекоп, так что я знаю, что вы лжете», – ответила я. «Это не ложь, – сказала пожилая женщина. – Старая Ловиса на этот раз своего добьется». Тут эта женщина засмеялась и ушла. Я стала думать, думать, а потом в спешке отправилась в Тальвиг. Почти всю дорогу туда я бежала бегом. Бабку я застала в одиночестве и спросила ее, видела ли она фрекен. Она завопила и захлопала в ладоши, как сумасшедшая, а потом сказала, что фрекен с мистером Дайсуорси, а уж мистер Дайсуорси знает, что с ней делать!
– Черт побери! – выругался Дюпре на родном языке. – Это уже серьезно!
Бритта с тревогой взглянула на него и продолжила:
– В общем, Ловиса попыталась закрыть меня в хижине и избить, но я убежала. На улице я увидела мужчину, у которого, я это точно знала, имелся экипаж. Я взяла его взаймы и как можно скорее отправилась в Боссекоп, но … О! Мне так страшно – моя бабка наговорила таких ужасных вещей!
– Остальные спустили на воду лодку и поплыли в Боссекоп, – сказал Дюпре, надеясь ободрить девушку. – Сейчас они уже должны быть там.
Бритта покачала головой.
– Им помешает прилив. Нет, мы будем на месте раньше. Но моя бабка сказала, что мистер Дайсуорси поклялся погубить фрекен, – сказала девушка, грустно глядя на Пьера. – Что она имела в виду, как вы думаете?
Вместо ответа Дюпре состроил странную гримасу и пожал плечами. Затем он сам схватил хлыст и принялся хлестать пони.
– Быстрее, быстрее, mon cher! – закричал он на животное, которое не привыкло к такому обращению и без того уже выбивалось из сил. – Сейчас не время спать, лошадка!
Затем француз повернулся к Бритте.
– Вот увидите, моя маленькая! Мы потревожим добропорядочного священника прямо за его мирным ужином – да, именно так! Не бойтесь!
Подобные ободряющие разговоры француз вел всю дорогу, которая и ему, и девушке показалась слишком длинной, хотя, когда они влетели в небольшой поселок, из вежливости называемый городом, было немногим более девяти часов. Они остановили экипаж в нескольких шагах от дома священника. Вокруг царили спокойствие и тишина – обитатели поселка ложились спать рано. Главная и единственная улица была совершенно безлюдна. Дюпре выбрался из экипажа.
– Оставайтесь здесь, Бритта, – сказал он и легонько поцеловал руку девушки, державшую поводья пони. – Я загляну в окна дома. Да, именно – прежде чем стучать в дверь! Вы ждите, будьте терпеливы. Я вам обо всем расскажу!
И, чувствуя вполне естественное волнение, Дюпре осторожно, на цыпочках, вошел в сад священника, благоухающий розами и резедой. Затем, привлеченный звуком голосов, он направился к окну гостиной. Занавеска была задернута, поэтому он ничего не увидел. Однако он отчетливо услышал, как мистер Дайсуорси что-то говорит весьма настойчивым тоном с нотками укоризны, словно наставляет на путь истинный какого-то заблудшего прихожанина. Француз внимательно прислушался.
– О, это странно, странно! – сказал мистер Дайсуорси. – Странно, что вы не видите, что именно Господь в своей мудрости доставил вас в мои руки! Да, и бегство от меня невозможно! Вот так, фрекен Тельма. Вы сами пришли сюда, в мой дом. Вы, женщина, без всякой защиты, пришли ко мне, к мужчине, который так же ничем не защищен, как и вы, и который, будучи всего лишь скромным служителем Господа, призван спасать души, но не является неуязвимым перед вашими чарами! Что же, используйте их наилучшим образом, моя дорогая! Сделайте все, что вам по силам! Вы никогда не сможете исправить того, что сотворили сегодня вечером.
– Трус! Трус!
Услышав мелодичный голос Тельмы, Дюпре едва удержался, чтобы не обнаружить себя.
– Это вы заставили меня прийти сюда. Вы прислали мне ту записку. Вы осмелились использовать имя моего будущего мужа, чтобы добиться своих гнусных целей! Вы все эти часы держите меня запертой в этой комнате. И думаете, что не будете за все это наказаны? Я всему поселку расскажу о ваших подлости и коварстве!
Мистер Дайсуорси негромко рассмеялся.
– Ах, дорогая моя, дорогая моя, – пропел он сладким голосом. – Какой привлекательной вы выглядите, когда сердитесь, право слово. Вы, кажется, упомянули вашего «будущего мужа», не так ли? Ай-ай-ай! Выбросьте из головы эти ваши мечты, милочка. После вашей сегодняшней выходки сэр Филип Брюс-Эррингтон не захочет иметь с вами ничего общего! Ваша честь запятнана! Да, да! А честь для такого человека, как он, – это все. Что же касается «записки», о которой вы говорите, то я вам никакой записки не посылал. Только не я! – Последние слова мистер Дайсуорси произнес тоном оскорбленного достоинства. – С какой стати я бы стал это делать! Нет, нет! Вы прибыли сюда по собственной инициативе – это совершенно ясно. – Священник заговорил более медленно и раздельно, со злобным ликованием в голосе. – И мне не составит труда это доказать, когда Эррингтон попросит у меня объяснений! Так что будет лучше, если вы сейчас подарите мне поцелуй и пойдете на мировую! В этих местах нет ни одного человека, кто поверил бы вам, если вы скажете что-либо против меня. Вас все считают ведьмой, а я – слуга Господа. По поводу вашего отца я не испытываю ни малейшего беспокойства, погрязший в грехе жалкий язычник никогда не причинит служителю Всевышнего никакого вреда. Ну же, поцелуйте меня! Я был очень терпелив и уверен, что заслужил это!
Тут слуха Дюпре достиг какой-то шум и негромкий вскрик.
– Если вы дотронетесь до меня, я вас убью! – воскликнула Тельма. – Я это сделаю! Бог поможет мне!
Мистер Дайсуорси снова презрительно захихикал.
– Бог вам поможет! – произнес он с деланым удивлением. – Как будто Бог когда-нибудь помогал католикам! Фрекен Тельма, будьте благоразумны. Своим странным визитом ко мне сегодня вечером вы окончательно разрушили и без того уже далеко не безупречную репутацию. Говорю вам, вы ее погубили. И если еще хоть что-то может быть сказано против вас, это могу сказать я – более того, я это сделаю!
Звон разбитого стекла не дал священнику договорить. Прежде чем Дайсуорси успел осознать, что произошло, он был крепко прижат к стене энергичным, жилистым крайне возмущенным молодым человеком, чьи черные глаза сверкали от гнева, а кулак свободной руки так и гулял по всему упитанному телу священника, отвешивая ему увесистые тумаки.
– Ха-ха! Значит, говоришь, ты это сделаешь! – орал Дюпре, то и дело вжимая преподобного в стену так, что тело Дайсуорси колыхалось, словно студень. – Значит, ты, служитель Бога, будешь лгать? Ну нет, не выйдет!
Продолжая одной рукой прижимать преподобного к стене, молодой француз другой рукой ухватил противника за воротник и, несмотря на его отчаянное сопротивление, повалил его, а затем в победном ликовании взгромоздился сверху, прижав коленями к полу.
– Вуаля! Я, между прочим, знаком с боксом! – торжествующе сказал он и повернулся к Тельме, которая в безмолвном изумлении наблюдала за этой сценой. Ее пылающие щеки и вспухшие от слез глаза ясно говорили о том, какие неприятные часы ей пришлось пережить. – Бегите, мадемуазель, бегите! На улице вас дожидается малышка Бритта, у нее есть экипаж, запряженный пони, – она отвезет вас домой. А я останусь здесь и подожду появления Филипа. Думаю, я получу удовольствие. Я это дело начал, а Филип закончит! А потом мы вернемся к вам.