Понемногу сплетни по поводу исчезновения «белой ведьмы» и ее отца утихли. Люди со временем перестали судить и рядить о том, в самом ли деле богатый англичанин сэр Филип Эррингтон собирался жениться на Тельме (в подавляющем большинстве местные жители все же склонялись к тому, что это невозможно). При этом отсутствие Гулдмаров, которых все так ненавидели, воспринималось всеми с облегчением. В то же самое время слухи о судьбе сумасшедшего Сигурда, конечно же, воспринимались как свидетельство еще одного, совсем недавнего преступления «язычника», которого в итоге обвинили в том, что именно он тем или иным способом подстроил смерть несчастного парня. Старый фермерский дом на заросшем соснами холме стоял пустым, изнутри не доносилось ни звука. Его двери и окна была наглухо заколочены досками, чтобы защитить строение от дождей и ветров. Только голуби, предоставленные сами себе и потому вынужденные самостоятельно добывать себе пропитание, целыми днями сидели на крыше и ворковали или же семенили по садовым тропинкам. Время от времени они взъерошивали перья, словно размышляя о том, куда делась девушка, которая всем управляла в доме и на участке и чья улыбка была ярче солнечных лучей. Местные жители избегали даже приближаться к участку, словно его населяли призраки. Через некоторое время розы, за которыми перестали ухаживать, завяли и засохли. Да и сам дом с опустевшим крыльцом и заросший сад приобрели заброшенный вид.
Между тем в высшем обществе Лондона словно мощный электрический разряд пронеслись волны изумления, разочарования, возмущения и ужаса. Матроны, планирующие замужество своих дочерей, а также хорошенькие девицы, которые, словно птички по весне, только начинали, почистив перышки, вылетать на еще неокрепших крылышках в свет и у которых «имелись ожидания», получили крайне неприятный сюрприз. Причина их горьких чувств была очень проста. Ею стало объявление, опубликованное в «Таймс», в разделе «Бракосочетания». Вот что в нем говорилось:
«Английское консульство в Осло, Норвегия, объявляет о браке сэра Филипа Брюса-Эррингтона, баронета, и Тельмы, единственной дочери Олафа Гулдмара, фермера из Альтен-фьорда, Норвегия. Особых приглашений не будет».
Книга IIЗемля насмешек
Глава 18
Теперь вся смертность – игрушка, вздор![17]
– Я думаю, – с нажимом сказала миссис Раш-Марвелл, кладя номер «Морнинг пост» на стол рядом с приборами, в которых ей подали завтрак, – я думаю, что его поведение – просто позор!
Мистер Раш-Марвелл, худощавый джентльмен с чисто выбритым лицом землистого цвета, во всех движениях которого ощущалась какая-то виноватость и даже испуг, торопливо поднял взгляд.
– О ком вы говорите, моя дорогая? – поинтересовался он.
– Ну как же, об этом злополучном молодом человеке, Брюсе-Эррингтоне! Как ему не стыдно!
И миссис Марвелл, поправив на своем маленьком носике очки, уставилась на мужа с упреком.
– Только не говорите мне, Монтэг, что вы забыли о связанном с ним скандале! В прошлом году он в самый разгар сезона отправился в путешествие на своей яхте – в Норвегию, взяв с собой троих самых близких друзей. Мне говорили, что все они распутники. Так вот, там он вел ужасно распутный образ жизни, совращал всех крестьянских девушек, которые попадались ему под руку, и в конце концов женился на одной из них, простой фермерской дочке. Неужели вы не помните? Мы же видели объявление о его свадьбе в «Таймс».
– Ах, да-да! – Мистер Раш-Марвелл принужденно улыбнулся, стараясь смягчить явное раздражение своей лучшей половины, перед которой он испытывал трепет. – Конечно, конечно! Печальный случай, явный мезальянс. Да, да! Бедный молодой человек! А есть какие-то свежие новости о нем?
– Прочтите это. – Миссис Марвелл протянула супругу через стол номер «Морнинг пост», указав кончиком отполированного ногтя на абзац, который задел ее достоинство как женщины, пользующейся достаточным уважением в обществе. Мистер Марвелл с преувеличенной тщательностью прочел короткий и совершенно понятный абзац. В нем говорилось: «Сэр Филип и леди Тельма Брюс-Эррингтон прибыли в свой лондонский дом в Принсез-Гейт из поместья Эррингтон-Мэнор».
– Ну что же, моя дорогая, – произнес мистер Марвелл, коротко и с тревогой взглянув на супругу. – Я полагаю, что… э-э… этого следовало ожидать?
– Нет, этого не следовало ожидать, – заявила миссис Раш-Марвелл, вскинув голову, отчего ее массивный бюст бурно заколыхался. – Разумеется, следовало ожидать, что Брюс-Эррингтон будет вести себя по-дурацки – ведь его отец также был дураком. Но я хочу сказать, что вовсе не обязательно было ожидать, что он шокирует общество, привезя в Лондон свою жену-простушку, и при этом надеяться, что мы ее примем! Это же просто скандал! Сначала у него хватило ума и такта после женитьбы оставаться за пределами города – какое-то время он провел за границей, а с января находился у себя в поместье в Уорикшире. Причем на этот раз – обратите внимание! – Миссис Марвелл постаралась придать своему лицу максимально значительное выражение. – Никто не был приглашен к нему в поместье, ни одна живая душа! Прежде в зимний сезон там всегда бывало полно народу. Разумеется, теперь он не осмеливается устраивать приемы, поскольку понимает, что люди будут шокированы невежеством его супруги. Это же ясно как день! А теперь он еще имеет наглость привезти ее сюда – в общество! Святые небеса! Он, должно быть, сошел с ума! Над ним везде будут смеяться, куда бы он ни пошел!
Мистер Раш-Марвелл смущенно почесал костистый подбородок.
– Все это ставит вас в несколько неловкое положение, – сочувственно заметил он.
– В неловкое! Да просто в ужасное! – Миссис Марвелл встала со стула и отряхнула от крошек свой длинный шелковый утренний халат малинового цвета, отделанный серым мехом шиншиллы. – Мне ведь придется ехать с визитом туда, где будет обитать это существо, – только представьте себе! К несчастью, я являюсь одной из самых давних подруг Брюса-Эррингтона – если бы не это, я могла бы как-то избежать такой необходимости. Но в сложившейся ситуации у меня не получится это сделать. Представляю, что это будет за удовольствие – общаться со здоровенной толстой крестьянкой, которая, я уверена, сможет говорить только о рыбе да китовом жире! Это в самом деле просто отвратительно!
Мистер Раш-Марвелл позволил себе легкую улыбку.
– Давайте будем надеяться, что все обернется не так уж ужасно, – сказал он успокаивающим тоном. – Но знаете, если она в самом деле окажется… э-э… простолюдинкой и… к тому же совершенно необразованной… можно будет… очень мягко, ненавязчиво… поставить ее на место. Очень ненавязчиво!
И супруг миссис Раш-Марвелл взмахнул костлявой рукой, видимо, полагая, что этот жест все объяснит.
Однако миссис Марвелл хотя и отнеслась к его предложению благосклонно, все же не приняла его.
– Вы ничего в таких вещах не понимаете, – сказала она с легким раздражением. – Не вмешивайтесь не в свое дело, Монтэг, не вам об этом судить. Ваш мозг приспособлен для понимания норм в юридическом смысле – но неписаные законы, которые действуют в высшем обществе, вам недоступны. Вы никогда и не оказались бы в высшем обществе, если бы не я – вы и сами прекрасно это знаете!
– Любовь моя, – сказал мистер Марвелл, с кротким восхищением обозревая пышные пропорции супруги. – Я это осознаю! Я всегда готов отдать вам должное. Вы замечательная женщина!
Миссис Марвелл улыбнулась, немного смягчаясь.
– Понимаете, – снизошла она до объяснений, – вся эта история вызывает у меня большое разочарование. Я хотела, чтобы Марсия Ван Клапп вышла замуж за Эррингтона и получила этот приз. Это была бы такая прекрасная пара – деньги с обеих сторон. И Марсия именно та женщина, которая смогла бы присматривать за поместьем в Уорикшире, – иначе, на мой взгляд, там скоро все превратится в руины.
– А, да! – легко согласился мистер Марвелл. – Ван Клапп хорошая девушка, очень хорошая! У нее от женихов отбою нет. Значит, вы считаете, что поместье Эррингтон-Мэнор нуждается в серьезном ремонте? – спросил он, склонив голову набок и сонно мигая глазами, белки которых были желтоваты.
– Насчет ремонта я ничего не могу сказать, – ответила миссис Марвелл. – Поместье замечательное, и места там красивые, просто восхитительные. Но одна из лучших комнат в доме, где в прошлом был будуар леди Эррингтон, полна грязной старомодной мебели, а Брюс-Эррингтон никому не позволяет до нее даже дотронуться. Он настаивает на том, что все в ней должно остаться как при жизни матери. Ну, разве это не смешно? Величайшая нелепость! То же самое с отцовской библиотекой – там Брюс-Эррингтон тоже не дает ни к чему прикасаться. А между тем потолок нуждается в свежей побелке, а на окна просятся новые занавески. И в доме полно подобных вещей, которые необходимо сделать. Марсия бы прекрасно со всем этим справилась. У нее в доме все новое и свежее. Американцы все делают очень быстро, и у Марсии нет никаких дурацких сантиментов по отношению к старым вещам.
– Она могла бы даже развесить там новые картины, а старые убрать, – заметил мистер Марвелл, предприняв слабую попытку выразить легкий сарказм. Его супруга метнула на него настороженный взгляд, но в итоге тоже едва заметно улыбнулась. Она не была лишена чувства юмора.
– Ерунда, Монтэг! Она разбирается в ценности предметов искусства лучше, чем так называемые знатоки. Я не позволю вам высмеивать ее. Бедная девушка! У нее действительно были планы на Брюса-Эррингтона – вы ведь помните, он проявлял особое внимание к ней на балу, который я дала непосредственно перед его отъездом в Норвегию.
– Он и вправду, кажется, проявлял довольно заметный интерес к ней, – сказал мистер Марвелл. – Узнав, что он женился, она приняла это близко к сердцу?
– Я надеюсь, что нет, – ответила миссис Марвелл с надменным видом. – В ней слишком много здравого смысла. Она лишь сказала: «Ладно! Значит, мне следует держаться Машервилла!»