движения, и веселье, бурлящее в его душе, начинает извергаться наружу. «До чего забавны эти Ван Клаппы! – думает он. – У старухи на шее бриллиант размером с булыжник! До чего ужасный вкус! Полагаю, она пытается продемонстрировать мне, насколько она богата! Миссис Марвелл не хватает шали, а леди Кларе – корсета. Боже правый! Какое же посмешище делают женщины из самих себя!»
Однако на лице писателя эти мысли никак не читаются – оно выражает лишь вежливую серьезность. Впрочем, черты его немного смягчаются, когда Бо Лавлейс обменивается рукопожатиями с лордом Уинслеем и Лоримером – и это показывает, насколько симпатичным может выглядеть литератор, когда он этого хочет. Он кладет руку Лоримеру на плечо.
– Послушайте, Джордж, старина, я думал, что в Ницце вы играли роль заботливого сына. Не говорите мне, что вы оставили там в одиночестве вашу милую матушку! Где она? Мне бы хотелось закончить тот спор с ней по поводу обожаемого ею Байрона.
Лоример смеется.
– Приходите и заканчивайте его, когда захотите, Бо, – отвечает он. – С моей матушкой все в порядке. Она дома. Вы ведь знаете, она всегда рада вас видеть. А от вашей новой книги она просто в восторге.
– Правда? В таком случае, ее привели в восторг какие-то безделицы…
– О нет, мистер Лавлейс! – вмешивается в разговор Клара, устремляя на писателя обворожительный взгляд. – Вы не должны пренебрежительно отзываться о себе! Книга просто изумительная! Я взяла ее в библиотеке, как только она там появилась, и прочитала от корки до корки!
– Я глубоко польщен! – отзывается Лавлейс и вежливо кивает, хотя в глазах его тлеет издевательская искорка. – Когда такая очаровательная леди снисходит до чтения того, что вышло из-под моего пера, я просто не знаю, как выразить мое волнение и радость!
– Представители прессы все как один хвалят ваше произведение, – замечает лорд Уинслей. – Вы просто герой дня! Настоящий лев!
– Что ж, вполне можно сказать и так! – соглашается, смеясь, Бо. – Правда, мне кажется, я не рычу, я пою, как соловей. Но скажите мне, где же новая красавица?
– Я совершенно не понимаю, кого вы имеете в виду, мистер Лавлейс, – холодно отвечает леди Уинслей. Лоример молча улыбается. Бо с улыбкой переводит взгляд с хозяйки на Джорджа.
– Возможно, я ошибся, – говорит он, – но ответственность за это ложится на графа Роксуэллского. Он сказал мне, что если я приду сюда сегодня вечером, то увижу одну из прекраснейших женщин, живущих на свете, – леди Брюс-Эррингтон. Граф видел ее в парке. И, по-моему, вот этот джентльмен совершенно открыто заявил в клубе, что она действительно поразительно красива и сегодня будет здесь.
С этими словами Бо указывает на сэра Фрэнсиса Леннокса, который с досадой покусывает свои усы.
Леди Уинслей искоса бросает на своего «Ленни» взгляд, который никак нельзя назвать приятным.
– Все это просто самый настоящий абсурд! – заявляет она, презрительным жестом откинув назад голову. – Если так пойдет и дальше, то мы скоро станем с восторгом принимать в обществе горничных и барменш. Я, правда, незнакома с супругой сэра Филипа, но я слышала, что она дочь простого фермера. Конечно, я пригласила ее на сегодняшний прием – по доброте душевной, из любезности, чтобы она могла понемногу привыкнуть к высшему обществу. Ведь ей, конечно же, тяжело, бедняжке! Она темная и необразованная женщина, так что здесь, в Лондоне, ей все наверняка кажется странным, непривычным. Но она не пришла…
Как раз в это момент Бриггз громко объявляет:
– Сэр Филип и леди Тельма Брюс-Эррингтон!
По толпе собравшихся гостей волной пробегает гул, который тут же сменяется тишиной. Группы людей, стоящих около дверей, чуть расступаются и смотрят, как в зал входит Филип с супругой. В первые мгновения все словно лишаются дара речи при виде высокой, с великолепной фигурой молодой женщины в ослепительно-белом платье, с бриллиантами, сверкающими в золотистых волосах, с чудесными голубыми глазами. Она проходит между гостями с величественной грацией, которая польстила бы императрице, правящей не одним, а одновременно многими государствами.
– Боже правый! Какая великолепная женщина! – бормочет себе под нос Бо Лавлейс. – Она же настоящее живое воплощение Венеры!
Леди Уинслей резко бледнеет. Ее начинает бить дрожь, и ей лишь с большим трудом удается сохранять обычное хладнокровие при виде сэра Филипа, который, с нежностью глядя на супругу своими светло-карими глазами, подводит ее, воплощение молодости и безупречной красоты, к хозяйке и просто и спокойно говорит:
– Леди Уинслей, позвольте мне представить вам мою жену! Тельма, это леди Уинслей!
У хозяйки вдруг появляется странное ощущение, будто кто-то набросил ей сзади на шею удавку и затягивает. От бессильного гнева ей хочется закричать, ударить кого-нибудь своим веером и убежать из комнаты. Но она все же справляется со своими чисто женскими эмоциями, улыбается и протягивает Тельме руку, унизанную кольцами с драгоценными камнями.
– Это было так любезно с вашей стороны – зайти к нам сегодня вечером! – сладко произносит она. – Мне давно очень хотелось познакомиться с вами, леди Эррингтон! Вы, вероятно, знаете, что ваш муж – мой давний знакомый!
С этими словами леди Уинслей бросает из-под ресниц короткий взгляд, похожий на всполох огня, мелькнувший среди дыма, на сэра Филипа. Он, однако, этого не замечает, поскольку в этот момент весело смеется, беседуя с Лоримером и Бо Лавлейсом.
– Да, это так! – отвечает Тельма своим мягким, глубоким, удивительно приятным голосом. – И именно по этой причине я очень рада познакомиться с вами. Мне всегда приятно знакомиться с друзьями моего супруга.
С этими словами Тельма поднимает на собеседницу свои прекрасные глаза, но та почему-то ежится от этого по-детски простодушного и открытого взгляда. Отчего-то на краткий миг в душе леди Уинслей появляется ненависть к себе, и она вдруг кажется самой себе злой и достойной презрения. Одному богу известно, почему это происходит, но по какой-то причине первый за много лет приступ искреннего смущения заливает щеки ее светлости румянцем, который затем разливается по всей гладкой, белой коже ее лица. Она торопливо произносит:
– Давайте же я представлю вас другим гостям, с которыми вам будет приятно пообщаться. Это моя близкая подруга, миссис Раш-Марвелл – уверена, вы понравитесь друг другу. Позвольте представить вам миссис Ван Клапп – а также мисс Ван Клапп!
Обе женщины напряженно кивают, и Тельма с присущей ей непринужденной грацией отвечает на их приветствия.
– Это сэр Фрэнсис Леннокс! – продолжает леди Уинслей. Когда она видит, как упомянутый джентльмен, ее поклонник, отвешивает глубокий и вежливый поклон, а в его сонных карих глазах появляется выражение неподдельного восхищения, в улыбке хозяйки мелькает что-то хищное. Но что поделаешь – в прекрасных, благородных чертах лица Тельмы столько утонченной красоты, что это не может оставить сэра Фрэнсиса равнодушным. – А это мой муж!
Лорд Уинслей живо выступает вперед – благородная красота лица Тельмы явно производит на него впечатление и будит в его душе рыцарские порывы.
– Мы с сэром Филипом знаем друг друга уже несколько лет, – говорит он, сердечно пожимая маленькую ручку Тельмы. – Для меня большая радость видеть вас здесь сегодня вечером, леди Эррингтон, и теперь я понимаю, насколько уместно будет поздравить моего друга с женитьбой!
Тельма улыбается – эта короткая речь доставляет ей удовольствие, но она не воспринимает комплимент как адресованный ей.
– Вы очень добры, лорд Уинслей, – отвечает она. – И я очень рада, что вы с симпатией относитесь к Филипу. Как и вы, я считаю, что он заслуживает самых лучших пожеланий. Мне очень хочется, чтобы он всегда был счастлив.
Лицо лорда Уинслея едва заметно мрачнеет и становится немного задумчивым. Он внимательно смотрит в глаза Тельмы, размышляя о том, насколько искренни ее слова и в самом ли деле она думает то, что говорит. Или же она, как и другие представительницы ее пола, всего лишь искусно играет некую роль? Лорд едва слышно вздыхает – прекрасное лицо супруги Филипа сияет такой чистой, истинной, неподдельной любовью, что сама мысль о том, что это можно подвергать сомнению, кажется ему кощунственной.
– Уверен, что ваше желание сбывается, – говорит он, и в его голосе слышны нотки печали. – Я никогда не видел, чтобы он так прекрасно выглядел. Похоже, он в замечательном настроении.
– А, вот вы о чем! – смеется Тельма. – Он вообще очень веселый человек! Правда, прежде он частенько говорил мне ужасные вещи об окружающем мире и утверждал, что в жизни нет ничего хорошего. Но, я думаю, это оттого, что он был одинок. Сейчас все вокруг ему очень нравится, и он ни в чем не видит никаких недостатков!
– Что ж, я могу это понять, – с улыбкой произносит лорд Уинслей, хотя на лице его все еще лежит печать грусти.
Миссис Раш-Марвелл и обе представительницы семейства Ван Клаппов напряженно вслушиваются в этот разговор. Что за странная женщина жена сэра Филипа? Она недурно говорит по-английски, хотя ее манера выражать свои мысли кажется причудливой, необычной. Похоже, она наивна – поразительно наивна! Подумать только – как может хорошо воспитанная женщина опускаться до того, чтобы публично петь дифирамбы собственному мужу! Абсурд! «Заслуживает самых лучших пожеланий!» Фу! «Мне хочется, чтобы он всегда был счастлив!» Что за бред! «Он очень веселый человек!» Господи боже! А дальше что? Марсии Ван Клапп очень хочется хихикнуть. Что же касается миссис Ван Клапп, то она с возмущением отмечает, что фамильные драгоценности Эррингтонов значительно превосходят ее собственные – как стоимостью, так и блеском.
В этот момент сэр Филип подходит к жене вместе с Джорджем Лоримером и Бо Лавлейсом. Тельма приветствует Лоримера дружеской улыбкой и таким теплым взглядом, что сердце его начинает биться быстрее, чем обычно. Он смотрит на нее, пока ее знакомят с Лавлейсом. Тем временем мисс Ван Клапп, помня о безжалостном сатирическом таланте, которым одарен блестящий литератор, пытается найти в общении с ним супруги Эррингтона «что-нибудь смешное» – поскольку, как она тихонько заявила миссис Марвелл, «эта особа никогда не поймет, как нужно разговаривать с таким человеком!».