– Две королевы – и никакого соперничества? – вполголоса спросил Лавлейс, глядя им вслед.
– Их троны вне опасности, – весело ответил сэр Филип.
Остальные промолчали. О чем думал в этот момент лорд Уинслей, сказать было трудно, но морщины на его лице обозначились резче. Что касается Джорджа Лоримера, то, встав со своего ложа на траве, он успел заметить странное выражение в карих глазах сэра Фрэнсиса Леннокса, которое почему-то вызывало у него неприятное чувство. Но Джордж тут же отогнал его и отправился в кусты, чтобы спокойно покурить в одиночестве.
Глава 23
Садовая роза, как ты знаешь, цветет недолго, и сезон роз быстро заканчивается!
Тельма отвела леди Уинслей в свой будуар, некогда предмет особой гордости матери сэра Филипа. Стены комнаты украшали панели, обтянутые голубым шелком. На нем золотой и серебряной нитью были вышиты цветы. Мебель для комнаты приобрели в одном старинном дворце в Милане. Она была резная, со вставками из черного дерева и серебра. Сюда двум леди, которые ощущали себя утомленными дневными развлечениями и предпочли остаться наедине, подали чай. Леди Уинслей заявила, что ей надо немного отдохнуть, иначе просто не хватит сил для вечернего веселья. Тельма сама была не прочь на время сбросить с себя обязанности хозяйки. Поэтому они решили на какое-то время уединиться и откровенно побеседовать с глазу на глаз. Именно там, в будуаре Тельмы, и именно тогда леди Уинслей открыла Тельме то, что она слышала о близком знакомстве сэра Филипа с актрисой бурлеска Вайолет Вер. Женщины отсутствовали так долго, что через какое-то время Эррингтон заскучал по жене и в нетерпении принялся искать ее. Войдя в будуар, он, к своему удивлению, обнаружил там леди Уинслей – совершенно одну.
– А где Тельма? – спросил он.
– Похоже, она неважно себя чувствует – у нее болит голова или что-то в этом роде, так что она пошла прилечь, – ответила леди Уинслей, которая, судя по ее виду, чувствовала себя слегка смущенной. – Похоже, день был слишком жарким для нее.
– Я пойду и посмотрю, как она, – сказал Эррингтон и повернулся, чтобы выйти из комнаты.
– Сэр Филип! – окликнула его леди Уинслей.
Остановившись, Эррингтон оглянулся.
– Задержитесь на минутку, – мягко продолжила гостья. – Мне уже давно очень хочется сказать вам кое-что наедине. Позвольте мне сделать это сейчас. Вы… вы знаете, что… – Тут леди Уинслей опустила взгляд своих блестящих темных глаз. – Что до вашего отъезда в Норвегию я… я имела глупость…
– Умоляю, не вспоминайте об этом, – сказал Эррингтон мягко, но очень весомо и серьезно. – Я об этом забыл.
– И это очень любезно с вашей стороны! – сказала его собеседница, и ее бледные щеки окрасил легкий румянец. – Но если вы забыли, значит, вы и простили?
– Полностью! – ответил Эррингтон. Тронутый ее печальным, пристыженным видом и дрожащим голосом, он подошел к леди Уинслей и взял ее руки в свои. – Я не думаю о прошлом, Клара! Возможно, я тоже немного виноват в случившемся – да, думаю, так оно и было. Флирт опасное развлечение – и это в самом лучшем случае. – Филип умолк, увидев на длинных ресницах леди Уинслей две блестящие слезинки, и в душе его возникли угрызения совести по поводу того, что он позволял себе думать о ней плохо. – Но теперь мы лучшие друзья, Клара, – продолжил он жизнерадостным тоном, – и я надеюсь, мы сможем всегда ими оставаться. Вы не представляете, как я рад, что вы любите мою Тельму!
– Как ее можно не любить! – тихонько вздохнула леди Уинслей. Сэр Филип отпустил ее руки, разжав свои теплые ладони. Подняв на собеседника полные слез глаза, Клара грустно произнесла: – Вы должны тщательно заботиться о ней, Филип, – она такая ранимая. Я часто думаю о том, что всего одно недоброе слово может убить ее.
– От меня она никогда не услышит такого слова! – ответил Эррингтон с таким нежным, таким любящим выражением на лице, что у леди Уинслей от ревности заболело сердце. – Я должен пойти и посмотреть, как она. Сегодня она потратила очень много сил. Так что извините меня!
Эррингтон вежливо улыбнулся, коротко поклонился и торопливо вышел из комнаты.
Оставшись одна, леди Уинслей горько улыбнулась.
– Все мужчины одинаковы! – произнесла она вполголоса. – Кто бы мог подумать, что он такой лицемер? Любопытно, что он делит свои чувства между такими непохожими женщинами, как Тельма и Вайолет Вер! Впрочем, о вкусах не спорят. Что же касается мужской верности Эррингтона, то я за нее гроша ломаного не дам – как и за его моральный облик!
Клара закончила фразу презрительным смехом и, покинув будуар Тельмы, вернулась к остальной компании.
Тем временем Эррингтон, тихонько постучав в дверь спальни жены и не получив ответа, повернул ручку и бесшумно вошел в комнату. Тельма лежала на кровати одетая, щекой на подушке, так что ее лицо было частично скрыто. Он на цыпочках подошел к ней и тихонько поцеловал ее в лоб. Тельм не шелохнулась – казалось, что она крепко спит.
«Бедная девочка! – подумал Филип. – Она совсем вымоталась. И неудивительно – от этих гостей столько суеты и всяких хлопот! Будет хорошо, если она хоть немного отдохнет до того момента, когда окончательно наступит вечер».
Эррингтон, стараясь двигаться как можно тише, вышел из спальни. Встретив на лестнице Бритту, он попросил ее без необходимости не беспокоить хозяйку, пока не настанет время включить в саду электрическое освещение. Бритта пообещала, что так и сделает. Глаза девушки покраснели – нетрудно было заметить, что она недавно плакала. Тельма, однако, не спала. Она почувствовала, как муж ее поцеловал. Ее сердце в момент этого прикосновения забилось так быстро, словно крылышки у птички, посаженной в клетку. Когда же он ушел, она повернулась на кровати и страстно прижалась губами к тому месту на подушке, на которое он мимолетно оперся рукой. Затем Тельма медленно встала, едва передвигая ноги, подошла к двери и заперла ее, чтобы к ней в спальню никто не мог войти. После этого она принялась ходить взад-вперед по комнате. Лицо ее было очень бледным и усталым, и с губ то и дело срывались судорожные вздохи.
– Могу ли я поверить в это! – пробормотала она вполголоса. – О нет, на могу! И не поверю! Должно быть, это какая-то ошибка. Клара что-то не так поняла. – Тельма снова вздохнула. – И все же, если все обстоит именно так, то он не виноват. Это я виновата, потому что не смогла угодить. Где и что я сделала не так?
В глубоких голубых глазах Тельмы стояло выражение боли и озадаченности. Вдруг она резко остановилась.
– Нет, это не может быть правдой. – сказала она. – Это на него совершенно не похоже. Но ведь это рассказала Клара, а она так давно его знает! Клара говорит, что когда-то он и ее любил – задолго до того, как встретился со мной. Мой бедный Филип! Вероятно, он очень страдал от той любви! Может, именно поэтому он решил, что жизнь тяжела и безрадостна, и потому решил отправиться в Альтен-фьорд. Ах! Альтен-фьорд!
Из горла Тельмы едва не вырвалось рыдание, но она подавила его.
– Я не должна утомлять его, – снова заговорила она, но на этот раз совсем тихо. – Наверное, я уже каким-то образом это сделала, иначе он не чувствовал бы себя уставшим. Но из того, что я узнала, следует, что мне не стоит задавать ему вопросы. Я не должна создавать у него впечатление, будто я ему не доверяю. Нет, все-таки это моя вина – наверное, я сделала что-то такое, что ему не понравилось, может быть, потащила его куда-то, куда бы сам он никогда не пошел… – Тельма в отчаянии распростерла руки. – О, Филип! Дорогой мой! – воскликнула она всхлипывающим шепотом. – Я всегда знала, что не стою тебя. Но я думала, что моя любовь исправит все мои недостатки!
Слезы заструились из ее глаз, и она повернулась к небольшой нише в стене в форме арки, занавешенной бархатными шторами. Это была ее персональная молельня. Там стояла изящная статуэтка из белого мрамора, изображающая Деву Марию с младенцем. Тельма опустилась на колени и, закрыв лицо ладонями, некоторое время стояла так. Когда она встала, она уже почти успокоилась, хотя ее лицо все еще было очень бледным. Она умыла лицо холодной водой, привела в порядок растрепавшиеся волосы и отправилась вниз, где наткнулась на мужа, который снова решил взглянуть, как он сказал, на «спящую красавицу».
– Ну наконец-то! – радостно воскликнул он. – Ты достаточно отдохнула, любимая?
– Да, это так! – мягко ответила Тельма. – Мне стало стыдно, что я такая ленивая. Ты хотел меня видеть, Филип?
– Я всегда хочу тебя видеть, – последовал ответ. – Без тебя я не могу чувствовать себя счастливым.
Тельма улыбнулась и вздохнула.
– Ты говоришь это, чтобы доставить мне удовольствие, – сказала она немного грустно.
– Я говорю это, потому что это правда! – заявил Эррингтон гордо, обняв жену одной рукой за талию и сопровождая ее вниз по лестнице. В этот момент отовсюду раздались восторженные восклицания, потому что вокруг дома внезапно вспыхнуло множество электрических лампочек. Картина получилась просто волшебная. Электричество, которое не так давно поставили на службу человеку, за несколько мгновений осветило пространство сада, украсив его разноцветными огоньками и превратив его в пещеру с сокровищами, открытую Аладдином. Каждое дерево, каждая клумба были озарены красным, голубым, зеленым светом. Фонтаны испускали пульсирующее янтарное и аметистовое сияние на фоне темного неба, в котором совсем недавно взошла золотистая луна. В свете ламп можно было разглядеть в тени темные фигуры нескольких пар – очевидно, тех, кого связывали романтические отношения и кто собирался оставаться на воздухе, даже несмотря на то, что ансамбль уже начал играть музыку, которая призывно вырывалась из открытых окон картинной галереи.
Одной из этих пар были Марсия Ван Клапп и лорд Алджернон Машервилл, сентиментально настроенный и в то же время довольно вялый. Он выпил большое количество содовой воды и бренди в надежде избавиться от тошноты и головной боли, и ему в итоге стало намного лучше. Но в ментальном и душевном смысле он был не похож на самого себя. Это вовсе не означало, что на него сколько-нибудь серьезно повлиял употребленный алкоголь. Но он находился в очень необычном состоянии духа, которое позволяло ему видеть во всем окружающем странную мистическую красоту и созерцать это окружающее, в том числе даже самые незначительные мелочи, c явной благосклонностью. Помимо этого, он был весьма словоохотлив и проявлял склонность к цитированию стихов. Обычно в таком настроении бывают мужчины после отменного обеда с хорошим бургундским. Лорд Алджи был безобиден, чуть ли не нежен и безволен, словно спящая медуза. И в этом-то состоянии его и атаковала Марсия. В лунном свете она выглядела восхитительно красивой в белом палантине, небрежно накинутом на голову и плечи. Ее самоуверенные, немного похожие на птичьи глаза сверкали возбуждением (кто же из получающих удовольствие от спорта и охоты не испытает возбуждения, когда лисицу удалось загнать в нору?). Она вместе с лордом Алджи стояла рядом с одним из ярко освещенных фонтанов и то и дело взмахивала своим палантином так, чтобы разбрызгивать попадающие на него капли и в очередной раз поймать кусочек радуги. Капли рассыпались вокруг, словно драгоценные камни. Бедный Машервилл глядел на нее во все свои бледно-голубые глаза с восхищением. Марсия, которая все замечала и своим хитрым умом просчитывала каждый шаг, выбрала подходящий момент и как будто недовольным, но одновременно кокетливым движением отвернулась. Теперь она играла со струей фонтана одной рукой.