5. Запертый ребенок и необходимость отрицания болиЮкио Мисима
Юкио Мисима, знаменитый японский писатель и драматург, совершивший харакири в 1970 году в возрасте сорока пяти лет, часто называл себя монстром, потому что чувствовал в себе склонность к нездоровому, извращенному. Его фантазии касались смерти, темного мира, сексуального насилия. С другой стороны, его стихи наполнены исключительной чувствительностью, которая свидетельствует, что он, должно быть, сильно страдал под тяжестью трагических переживаний детства.
Мисима был первым ребенком своих новобрачных родителей, которые, как это было принято в то время в Японии, жили в доме родителей в момент появления первенца в 1925 году. Почти с самого младенчества внука взяла в свою комнату пятидесятилетняя бабушка, его кровать стояла рядом с ее, и мальчик жил там годами, отрезанный от всего мира, всецело подчиненный ее нуждам. Бабушка страдала от тяжелой депрессии и пугала ребенка внезапными приступами истерики. Она презирала своего мужа, а также своего сына, отца Мисимы, но по-своему боготворила внука, который должен был принадлежать только ей.
Писатель вспоминает в автобиографических записях, что в комнате, которую он делил с бабушкой, было душно и дурно пахло. Однако нет ни гнева, ни возмущения по поводу своего положения, потому что оно казалось Мисиме абсолютно нормальным. В четыре года у него развилось тяжелое хроническое заболевание, которое определили как аутоинтоксикацию.
В шесть лет мальчик пошел в школу, где он впервые познакомился с другими детьми, среди которых, однако, чувствовал себя странным и чужим. У него были трудности в общении с другими учениками, более свободными эмоционально и обладавшими другими воспоминаниями о своих семьях. Когда Мисиме было девять лет, его родители переехали в собственную квартиру, но сына с собой не взяли. В это время он начинает писать стихи, и бабушка его очень поддерживает. В 12 лет мальчик переезжает к родителям, и мать также начинает гордиться тем, что пишет ее сын, но отец уничтожает рукописи, после чего Мисима вынужден писать втайне. Дома он не находит понимания и теплого приема.
В то время как бабушка хочет сделать из внука маленькую девочку, отец воспитывает мальчика при помощи битья. Поэтому Мисима часто ходит к бабушке, которая становится для него убежищем от жестокости отца. В возрасте 12–13 лет бабушка отвела внука в театр, распахнув перед ним двери в новый мир: мир чувств.
Я понимаю самоубийство Мисимы как отражение его неспособности пережить детские чувства бунта, гнева, возмущения поведением собственной бабушки. Он не мог выразить свои чувства, потому что все же был ей благодарен. Ребенку бабушка казалась спасением от одиночества и жестокости отца. Его настоящие чувства оказались запертыми в тюрьме привязанности к женщине, которая с самого начала использовала ребенка для удовлетворения собственных потребностей, возможно, даже и сексуальных. Но об этом биографы обычно умалчивают. До конца сам Мисима об этом не говорил, он никогда по-настоящему так и не открыл правды.
Приводят множество причин харакири Мисимы. Но самая очевидная редко упоминается, потому что быть благодарным родителям, бабушкам и дедушкам или людям, которые их заменяли, даже если они мучили, считается вполне нормальным. Под этой моралью мы хороним наши истинные чувства и подлинные потребности. Тяжелые болезни, ранние смерти и самоубийства являются логическим следствием подчинения законам, которые мы называем моралью и которые, в сущности, способны погубить настоящую жизнь во всем мире, пока сознание терпит эти законы и почитает их больше, чем саму жизнь. Поскольку организм человека в этом не участвует, он начинает говорить языком болезней, который не понять, пока не увидеть факта отрицания истинных чувств детства.
Некоторые заповеди декалога могут существовать и сегодня. Но четвертая противоречит законам психологии. Необходимо признать, что «вымученная» любовь может причинить очень много вреда. Люди, которых любили в детстве, смогут любить своих родителей без необходимости следовать какой-либо заповеди. Но следование заповеди никогда породит любовь.
6. Задушенный материнской любовьюМарсель Пруст
Тот, у кого нашлось достаточно времени и желания, чтобы погрузиться в мир Марселя Пруста, знает, какое богатство чувств, ощущений, образов и наблюдений может подарить читателю этот автор. Чтобы так писать, ему самому нужно было существовать в богатом этими явлениями мире во время многолетней работы над своими произведениями. Почему эти переживания не дали ему сил жить? Почему он умер уже через два месяца после завершения книги? И почему от удушья? «Потому что он страдал астмой и в конечном итоге заработал пневмонию», – таков обычный ответ. Но почему он страдал астмой? Первый тяжелый приступ мальчик испытал еще в девятилетнем возрасте. Что послужило толчком к этой болезни? Разве он не был любимым ребенком своей матери? Чувствовал ли он ее любовь или скорее боролся с сомнениями?
Дело в том, что он смог описать свои наблюдения, мир своих чувств и мыслей только после того, как умерла его мать. Иногда он чувствовал себя обузой для нее и никогда не показывал ей себя настоящего, свои мысли и эмоции. Это ясно из его писем к матери, которые я процитирую ниже. Она «любила» его по-своему. Мать очень заботилась о сыне, но хотела решать за него все в мельчайших подробностях, диктовать ему свое мнение, разрешать или запрещать что-то в восемнадцать лет. Мать хотела его видеть таким, каким он ей был нужен – зависимым и послушным.
Он же пытался сопротивляться, но просил за это прощения со страхом и отчаянием – настолько сильно он боялся лишиться ее благосклонности. Хотя он всю жизнь искал настоящей любви матери, ему приходилось защищаться от ее постоянного контроля и притязания на власть, внутренне отстранившись. Астма Пруста выражала эту потребность. Он вдыхал слишком много воздуха (любовь) и не мог выдыхать лишний (контроль), не мог восстать против материнского плена.
Хотя великолепные произведения автора помогали ему выражать себя и вдохновляли других людей, Пруст много лет страдал физически, не способный осознать свои страдания из-за постоянного контроля и требований матери. Видимо, он до конца, до самой смерти вынужден был щадить свою интериоризованную мать и сам остерегался истины. Его организм не мог это принять, ведь он знал всю правду, наверное, еще со дня рождения Марселя. Для него, организма, манипуляции и беспокойство никогда не были выражением настоящей любви, но были признаком страха. Вероятно, это был страх довольно посредственной, покорной, добропорядочной матери перед необыкновенным творчеством сына. Жанне Пруст очень хотелось хорошо сыграть роль жены известного врача и быть признанной в обществе, мнение которого для нее было очень важным. Оригинальность и живость Марселя она воспринимала как угрозу, а потому всеми силами стремилась уничтожить. Все это не ускользнуло от смышленого, чувствительного ребенка, которому тем не менее долго пришлось молчать. Только после смерти матери ему удалось опубликовать свои острые наблюдения и критически представить общество своего времени, что до него едва ли кто делал. Собственная мать была не задета критикой, хотя именно эта женщина послужила для нее образцом.
В тридцать четыре года, сразу после смерти матери, Пруст писал Монтескье:
«Она знает, что я не в состоянии жить без нее… Теперь моя жизнь потеряла свою единственную цель, свою единственную сладость, свою единственную любовь, свое единственное утешение. Я потерял ту, чья неустанная чуткость в покое, в любви давала мне манну жизни… Я пропитан болью… Как сказала сестра, которая ухаживала за ней: для нее я навсегда остался четырехлетним» [14; с. 10].
В этом описании любви к матери отражается трагическая зависимость и привязанность Пруста, которая не давала ему свободы и не оставляла возможности открыто сопротивляться постоянному контролю. В свою очередь, потребность выражалась в астме: «Я вдыхаю так много воздуха и не могу его выдохнуть; все, что она мне дает, должно быть хорошим для меня, даже если я от этого задыхаюсь».
Возвращение к детству писателя проливает свет на истоки этой трагедии, объясняя, почему Пруст всей душой и так долго был привязан к матери, будучи не в силах освободиться от нее, хотя, несомненно, из-за нее страдая.
Родители Пруста поженились 3 сентября 1870 года, и 10 июля 1871 года родился их первый сын Марсель. Это произошло в очень беспокойную ночь в районе Парижа Отёй, когда население все еще пребывало в шоке от прусского вторжения. Легко представить, что новоиспеченная мать едва ли могла абстрагироваться от царившей вокруг нервозности, чтобы настроиться исключительно на любовь к новорожденному ребенку. Очевидно также, что тело младенца чувствовало беспокойство и сомнения по поводу своего появления на свет. В подобной ситуации ребенку, конечно, требуется больше успокоения, чем ему дали. Дефицит в определенных обстоятельствах может вызвать у младенца страх смерти, который впоследствии сильно скажется на его детстве. Вероятно, это и произошло с Марселем.
Все свое детство мальчик не мог заснуть без материнского поцелуя, и чем больше родители и все окружение воспринимало это как постыдное непослушание, тем сильнее становилась потребность. Как и любой ребенок, Марсель отчаянно хотел верить в любовь матери, но никак не мог освободиться от воспоминаний собственного тела, относящихся к смешанным чувствам матери непосредственно после его рождения. Поцелуй на ночь вроде как стирал первое воспоминание его организма, но уже на следующий вечер сомнения закрадывались вновь. Тем более что постоянные вечерние приемы гостей в салоне их дома могли пробудить в ребенке чувство, что множество мужчин и женщин из высшего буржуазного общества были для матери важнее, чем он. Каким же крошечным он был по сравнению с ними. Мальчик лежал в постели, ожидая знака любви, которого так желал. То, что он постоянно получал от матери, – это